– На самой окраине Эрсийского царства, в том месте, где горы смыкаются с океаном, расположен крупный торговый город-порт, не подчиняющийся нашему владыке и носящий имя Норз. Вот только есть одно «но». Большая часть этого поселения, кроме, само собой, порта, расположена в Подземелье. И населяют его тоже преимущественно выходцы из коридоров, наполненных мраком. Вот там есть архимаг. Даже два.

– Это дроу, гоблины, дуэргары^[13], гипнурги, минотавры и прочая публика? – переспросила Лика, которая оказалась хорошо знакома с бестиарием. – И они не передрались между собой?

– Нет, что вы, темных эльфов там нет, городом заведуют дуэргары, собирающие плату с торговцев иных рас. Разве серые дварфы потерпели бы рядом с собой кого-то из своих вечных соперников? Так вот, в Норзе есть своя гильдия магов, и заправляет там некто Зенкадис, являющийся по совместительству соправителем города. Он действительно высший маг, которому не одна тысяча лет. И он точно смог бы воскресить погибшего… если бы захотел. Вот только соваться к нему я бы вам не советовал. Во-первых, вас даже на порог не пустят без взятки, размеры которой сложно вообразить, а во-вторых, ходят про него разные слухи… помните, я говорил о том, что некоторые люди решились пройти через смерть, чтобы остаться по эту сторону грани? Так вот, судя по всему, он из их числа.

«Да какие еще слухи, – поразился Келеэль, – вампир – он и есть вампир, пусть это и высший кровосос, четвертый по силе из всего ночного племени нашего мира. Это уже вторую тысячу лет каждой собаке известно. И некоторых своих клиентов, которые показались ему аппетитными, он жрет. Или обращает в себе подобных, если они сумели его заинтересовать. Правда, только после того, как они покинут черту города, в пределах которого действуют какие-никакие, но законы. Проклятье! Если они попробуют к нему сунуться, то придется все же вмешаться и вернуть их обратно».

– И это все, что про него известно, только слухи? А второй?

– Почти. Известно также, что Зенкадис – маг крови, – произнес некромант, предварительно отхлебнув из бокала вина, чтобы смочить горло, пересохшее после длинной речи. – Оставшийся вам точно не подойдет.

– Почему? – удивилась Вика. – Если что, мы не брезгливые.

– Если Зенкадис живет на грани привычного нам мира и Подземелья, то этот вообще никогда не выбирается под свет солнца. Архимаг по имени Тссеро изгнанник из дома Рензап живет в каком-то из туннелей недалеко от города Норз. И он дроу.

– Любопытно… – протянул шаман, – а что вы еще можете про него рассказать?

– Ну… он самый молодой архимаг из тех, про которых я слышал, ведь этот титул за ним признали всего каких-то сорок лет назад. Говорят, что этот темный эльф крупно повздорил с жрицами Ллос в своем родном городе, после чего был вынужден бежать почти до самой поверхности. Но вы же не думаете идти к нему?

«Он вообще самый молодой архимаг нашего мира, – буркнул Келеэль. – Всего триста пятьдесят, а уже такой титул! Если в ближайшую сотню-другую лет ничего с ним не случится, стоит навестить паренька, а то давненько моя коллекция нежити не пополнялась достойным экземпляром».

– Да вы что, Асазор! – усмехнулся шаман. – Кто мы и кто он? Да стоит нам друг друга увидеть, как драка начнется! Просто надо же мне знать, куда точно не стоит соваться, чтобы не превратиться в головешку. Что ж… вы, конечно, сильно подрезали нам крылья, но ничего, значит, нам просто придется потратить немного больше времени.

– Ну да, ну да, – покивал некромант, – а вы непременно хотите вернуть своего погибшего собрата? В конце концов, может быть, стоит его просто захоронить? Души, чьи тела долгий срок лишены хоть какого-то погребения, обычно начинают испытывать дискомфорт и пытаются воздействовать на наш мир с тем, чтобы устранить его. А подвергаться воздействию потусторонних сил мало кому нравится. Могут быть жертвы, особенно если усопший решит вам мстить.

– Мы вернем его, – отрезал Михаэль. – Нельзя позволить себе упустить даже самый малый шанс. Кстати, раз уж вы все равно в нашей пещере, может, осмотрите Азриэля? Вдруг есть что-то, что я пропустил, когда проводил ритуалы для сохранения его тела?

– Отчего нет? – пожал плечами Асазор. – Сейчас?

– Конечно. Пойдемте!

Глыба льда с заключенным в ней телом была расположена недалеко от пиршественной залы, поэтому долго плестись по заброшенному жилищу гномов вслед за медленно передвигающимся старым человеком эльфам не пришлось.

– М-да, – пробормотал некромант, едва только завидев в тусклом свечении мха саркофаг Азриэля. – И кто же это сделал?

– Что сделал? – не понял шаман.

– Лед! Лед кто сделал? – почти кричал тихий в общем-то человек.

– Я, – сознался Михаэль. – А что, не надо было?

– Поздравляю. Теперь его действительно только воскрешать, нечто менее радикальное тут не подойдет, – махнул рукой некромант. – Разве что в виде призрака, если очень постараться, вернуть можно будет… Хотя, ах да, извините, все время забываю, с кем разговариваю. Годы, знаете ли…

«Какое счастье, что я избавлен от такой болезни, как склероз, – пробурчал архимаг. – Это ж надо предположить, что светлые эльфы захотят вернуть погибшего упырем или, к примеру, умертвием! Стража леса-то из него не сделать, ведь нет поблизости от места смерти ни одного меллорна^[14], а другие формы нежити мы, ну во всяком случае большинство из нас, не приемлем категорически!»

– Так, что не так с Рустамом? – забеспокоилась Настя.

– Рустам? – переспросил Асазор. – Не Азриэль? Имя погибшего используется в большей части ритуалов, так что хранить тайну тут неуместно.

– Второе имя, – пояснил шаман. – Но он на него откликался с едва ли не большим удовольствием, чем на первое. Это имеет значение?

– В данном случае нет. Как звали покойного, в общем-то и не принципиально, если поднять его все равно не получится.

– А почему не получится? – не унималась Настя, видимо обеспокоенная тем, что надежда на воскрешение ее ненаглядного, и без того мизерная, может окончательно сойти на нет.

– Ну так лед же! – воскликнул Асазор. – Вы знаете, что происходит с живым, которого замораживают заживо?

– Вообще-то заморозил я его уже мертвого, чтобы предохранить от разложения, – поправил старика шаман.

– Не имеет значения, – отмахнулся некромант, – тело только что умершего отличается от живого только наличием небольших повреждений и отсутствием души. И если такой материал… хм… ничего, что я так о покойном?

– Ничего, – ответила Настя, – я понимаю, что это профессиональное и не относится конкретно к Рустаму.

– Да? – подозрительно поглядел на девушку маг. – Так вот, такое тело поднять почти невозможно, замерзшие и сгоревшие очень плохо поддаются некромантии. Как мне говорил один гидромант, при охлаждении кровь, пропитывающая ткани, превращается в лед и почему-то рвет сосуды. Причем все! В ногах, руках или голове, разницы нет. Почему так происходит, я не знаю, но факт остается фактом. Замороженное тело иначе как скелетом или призраком не поднять. Хотя мы вообще-то говорим о воскрешении… в какого бога он веровал?

– Неважно, – свернул разговор рискующий привести к раскрытию тайны появления эльфов в пустыне шаман, – его душа все равно у меня.

– А как вы ее поймали? – заинтересовался некромант.

– Собирателем душ, – ответил шаман и протянул Асазору костяной кулак, извлеченный из складок плаща.

– О, так это же моя работа! – обрадовался некромант. – Приятно знать, что ее ценят по достоинству… м-да… Ну что ж, в таком виде его душе действительно не о чем беспокоиться… ближайший год или полтора.

– Почему год? – заинтересовалась Настя. – А дальше?

– А дальше ее, так или иначе, придется оттуда выпускать, иначе это чревато необратимыми последствиями, – пояснил Асазор. – Знаете ли вы, как чувствуют себя души, лишенные привычного тела?

– Представляем, – кивнул шаман.

– Да ну? – не поверил некромант. – Пожалуй, я вам все-таки расскажу, ведь транс шаманов отличается от смерти. В нем всегда есть окружающее пространство, пусть и являющееся иллюзорным отображением слоев реальности. У погрузившегося в него есть все шансы вернуться, и он по крайней мере может отвлекаться на происходящее вокруг. А вот души такого лишены до тех пор, пока их не переправят в более подходящие для посмертного существования планы. Полное отсутствие всяких ощущений само по себе неприятное ощущение. Если испытывать его слишком долго, то можно утратить разум. В артефактах, подобных моему, сознание заключенной в нем души принудительно заглушается, чтобы не дать умершему сойти с ума. Но ничего не остается неизменным, в том числе и такая тонкая субстанция. С течением времени личность, пребывающая внутри, привыкает к этому своеобразному наркозу и начинает пробуждаться. Когда она пробудится полностью, то сойдет ли погибший с ума, будет зависеть только от его собственной силы воли.

– А если вытащить из него душу на время, а потом поместить обратно? – спросил шаман.

– Не поможет, – покачал головой Асазор. – Душа не может долго существовать в нашем мире без тела. Сделать артефакт лучшего качества тоже нельзя. Хоть эта поделка изначально и предназначалась для того, чтобы хранить в ней души умерщвленных преступников для последующего допроса, но она сделана на совесть. Небрежности я в своей работе не допускаю, и если делаю что-то, то делаю это хорошо.

«Для его уровня действительно неплохо, – решил Келеэль. – Насколько я помню, стандартом для таких артефактов является ловушка душ, способная хранить заключенную в ней сущность в достаточно хорошем состоянии, чтобы она могла отвечать на вопросы некроманта, один месяц».

– Что ж, – вздохнул Михаэль, – спасибо за ценный совет. Значит, на то, чтобы воскресить Азриэля, времени у нас всего год. Постараемся успеть.

– Так! – заявила Настя сразу после того, как пожилой некромант убыл восвояси. – Мы переезжаем!

– Почему? – удивилась Шура. – А как же пещера? Мы ее уже обустроили не хуже, чем загородную дачу олигарха, да и денег вложили столько же!

– А как же Рустам! – взвыла Настя так, что с потолка пещеры посыпалась пыль.

– Тихо, дамы, тихо, – попытался успокоить всех Семен. Никуда мы переезжать не будем и за архимагом скоро отправимся. Мих, я правильно угадал, что тебя очень заинтересовал этот третий, который дроу?

– Абсолютно, – кивнул шаман. – Если мы попробуем воздействовать на него силовыми методами, то это никого не удивит и подозрений не вызовет. А как запасной вариант, если не получится с этим, попробуем наладить контакт с волшебником, который вроде бы нежить.

«Идиот, – прокомментировал Келеэль. – И как ты собираешься справляться с архимагом? Твоих жалких фокусов он даже не заметит!»

– Михаэль, мы ведь не в игрушки играем, – проявила благоразумие Шура. – Что мы можем сделать типу уровня того же Келеэля?

– Мы? Почти ничего, – спокойно согласился шаман, – а вот Мозг кое-что может. Я его перед тем, как он залег в спячку, порасспрашивал, так вот, он дает вероятность победы над архимагом, если это не Келеэль, около двадцати процентов. А это не так уж и мало, а если мы ему поможем, то будет скорее пятьдесят на пятьдесят. С таким раскладом играть уже можно, а случись чего во время боя, не все ли равно, воскрешать одного или нескольких?

«Ну может быть, – вынужден был признать свою неправоту древний эльф, – в конце концов, другие архимаги слабее меня, и намного. А уж едва получивший этот титул – это даже не совсем еще архимаг, а скорее уж вышедший к новым горизонтам магистр».

– Но ты же сам говорил, что он выдохся, – опешила девушка.

– Говорил, – не стал спорить эльф, – но ты кое-что упускаешь. Норз находится в Подземелье. А одной из рас, населяющей эти мрачные глубины, как раз и являются гипнурги, мозг одного из которых нам и надо добыть, перед тем как связываться с подозрительными волшебниками, балующимися высшей магией. Конечно, вряд ли туманники продаются там на развес или целиком, но уж найти аборигена, который знает, где эти твари живут, наверняка можно. А дальше дело техники. Вот только соваться туда с бухты-барахты, резко срываясь с места, смерти подобно, так что нам надо будет потратить какое-то время на подготовку к походу, пополнить запасы боеприпасов и взрывчатки, проверить качество стволов, а то они могли от таких нагрузок треснуть, да просто на всех наделать оружия единицы по две-три!

– А зачем по две-три-то? – удивилась Настя.

– Потому что они однозарядные, – пояснила ей Викаэль, – а так у каждого будет чем удивить наступающего неприятеля. Способ верный, им еще казаки пользовались, а что годилось для наших славных предков, сгодится и для нас.

– Есть рацпредложение, – высказался Семен. – Почему бы нам не прихватить с собой наемников? Раз мы гарантированно будем вступать в бой, то живая сила, которую не жалко, будет не лишней.

– А платить им кто будет? – фыркнула Шура. – Да и ненадежные они, сами прирежут при первой возможности.

– Не жадничай, – укорил подругу Шиноби, – денег у нас в прямом смысле воз и маленькая тележка, не разоримся, даже если целую армию наймем. А с контрактами тут у членов разных гильдий очень строго, пока мы им платим, они нас слушаются и нарушить их не могут, иначе словят такое проклятие от штатного некроманта, что отбросят ласты, не дожив до следующего утра. К тому же есть у меня несколько преданных лично мне людей, которыми их можно разбавить.

– Откуда? – поразилась Вика. – Эй, Штирлиц, а вас я попрошу ответить!

– Да Мозг их простимулировал в ту памятную ночь, когда вы бандитов грабили, – раскрыл тайну Семена шаман. Этого типа ведь только без присмотра оставь, обязательно чего-нибудь втайне от всех намудрит. Я еще удивляюсь, как он город захватить не попытался.

– Была такая идея, – откликнулся эльф, – но я признал ее незрелой, одного Мозга могло не хватить, вот было бы у нас их штуки три да плюс проработанный до мелочей план, тогда, конечно, можно было бы попробовать. Эй, вы чего на меня так уставились? Это шутка была, честно!

– Скажи мне, когда в следующий раз захочешь пошутить, – попросил его Серый, – свяжу в целях твоей же личной безопасности.

– Предлагаю в таком случае дополнить наемников одним или двумя магами, – решил шаман. – Того же Сан Саныча нанять, некромант он, конечно, слабенький, но десятка два-три скелетов, думаю, без проблем в строй поставит.

– Магов опасно, – возразил ему Семен. – Они могут Мозг у нас попробовать увести или пристукнуть, чтобы секретом огнестрельного оружия завладеть.

– А мы их на постоянную работу наймем, – улыбнулся Михаэль. – С магической клятвой верности, официальным банкетом по поводу такого радостного события и всей прочей лабудой, которую нарушать себе дороже.

– Это ж сколько надо будет денег, чтобы их содержать? – ахнула Вика. – Я, конечно, не такая жадная, как некоторые, но мы можем довольно быстро вылететь в трубу с такими тратами, потому как сильные маги берут очень много, а слабые нам и даром не нужны.

– Я не жадная, – буркнула Шура. – Я бережливая.

– Ну а я так просто мот, – сказал шаман, – и собираюсь потратить кое-что, что дороже денег.

– И что же это? – удивилась Лика.

– Молодость это, – воскликнул шаман, – молодость! Наши добытчики в ту памятную ночь среди прочих трофеев притащили четыре очень и очень любопытных флакончика, изукрашенных драгоценными камнями и магическими рунами так, что о стоимости их можно только догадываться, но сразу видно, что она не меньше океанской яхты средней паршивости. После долгого корпения над книгами я опознал в них омолаживающий эликсир, тот самый, что из эмбрионов драконов варят. Официальных цен на эту хрень не имеется вообще, ибо слишком великая ценность, но на черном рынке один флакончик стоит от трех тысяч монет золотом, в зависимости от концентрации эликсира. Те, что стоят в одном из несгораемых сундучков в моей лаборатории, по качеству варьируются от средних до хороших, а значит, в полтора-два раза дороже названной суммы.

– И ты хочешь их продать? – ахнула Шура. – Да ты с ума сошел!

– Нет, – поправил девушку шаман. – Я хочу их обменять. На клятву верности. Находим старого волшебника вроде Сан Саныча и даем ему лишних пятьдесят лет активной жизни. Жизни, которую он проведет, работая на нас.

– А оставить для себя не хочешь? – спросил Серый.

– На триста пятьдесят-четыреста лет? – всплеснул руками шаман. – Да бог с тобой, златая рыбка, они к тому времени выдохнутся, несмотря ни на какие зачарованные по самое не могу фиалы! Срок хранения у них не больше двух десятилетий.

– А что насчет тех мелких животных, которым наш гипнург промыл мозги, – вспомнила Шура, – может, их тоже можно как-то использовать?

– Птицы и так на нас работают, – пожал плечами Семен, – но все, на что их хватает, так это предупреждать, в какой стороне они видят что-то ненормальное и движется это или нет. Со своими личными змеями мы стараемся надолго не расставаться, остальные свили гнездо около входа в пещеру, но без команды на вошедших бросаться не будут… Куда змея Азриэля, кстати, делась?

– Тоже в гнездо отправилась, – сказала Настя, – под доспехи ее же не засунешь, так что она у него в повозке почти все время и оставалась.

– Ну тогда из ручной живности у нас остались только тушканчики, – подвел итог Шиноби. – Но без Мозга они так и остаются мелкими, ни на что не способными грызунами, единственное, что к нам в пещеру не лезут и не укусят, даже если мы наступим им на хвост. Вроде на этом перечень наших ресурсов завершается… Как по мне, так это немало и вполне позволяет попробовать воскресить Азриэля.

– Тогда решено, – вынесла вердикт Настя, – готовимся к походу, и вперед! Мы вернем Рустама!

«Ну что ж, посмотрю, как это у них получится, – пробормотал Келеэль, отставляя в сторону кристалл, хранящий иллюзии. – Ах да! Не забыть завтра прихватить посох, вдруг снова придется его применить. С другой стороны, если я возьму свой символ власти, то нападение мне точно не грозит».

О посохе Келеэля ходило множество легенд, и за этим артефактом, бывало, устраивалась настоящая охота не слабее той, которую вели на самого архимага. Уникальной эту опору пятитысячелетнего волшебника делал один простой факт. Келеэль с помощью своего посоха мог все. Обычно магические предметы выполняли какое-то одно действие. Ну два. Ну три. Те из них, что могли выполнять пять различных задач, стоили как целый замок. В посохе Келеэля, по мнению авторитетных исследователей, насчитывалось чуть больше трех сотен плетений, которыми он мог воспользоваться. Там было все, начиная от алхимических трансформаций и кончая запрещенной для свободного изучения магией Хаоса. Никто не знал, что за могущественное существо изготовило эту вещь и какими путями она попала к архимагу. А ответ никому даже в голову не пришел. Келеэль его сделал собственноручно из самой обычной заготовки, купленной за пару золотых, причем пользовался при этом точно теми же инструментами, что и остальные чародеи.

Секрет был прост. Посох действительно умел делать только пять вещей. Скрывать содержимое, чинить самого себя, не даваться в чужие руки, телепортировать небольшие предметы из специальной камеры-хранилища и… направлять в них силу. Ах да, еще он был полым. Схема работы была несложной. Создавался небольшой артефакт, обычно круглой или цилиндрической формы, годный для какой-либо работы с плетениями, и клался в камеру-хранилище. Естественно, он был комплексным, несолидно волшебнику такого ранга бросаться огненными стрелами или прочими примитивными заклинаниями. Огненный ливень, вызов сразу нескольких элементалей или среднее по силе землетрясение – совсем иное дело. Когда архимагу были нужны свойства какого-то конкретного артефакта, то этот предмет телепортировался… внутрь посоха.

Таким образом Келеэль мог придать своему символу власти абсолютно любые свойства. Уж плетений, совпадающих по размеру с диаметром посоха, у него было заготовлено куда больше двухсот. К примеру, та комбинация, которая была в посохе сейчас, обеспечивала оружию возможность проходить сквозь любые магические щиты. А как иначе? Ведь то, что старший друид академии всегда носит на себе одно или два защитных плетения, было известно абсолютно всем, а проучить его грубой силой очень хотелось. Конечно, теперь комбинацию чар стоит сменить, в конце концов, зачем же повторяться? А вместо нее он поставит что-нибудь, ну, скажем… ментальный удар, навсегда сводящий противника с ума. Или ускоренное старение. А может, просто иллюзию, способную убить болевым шоком. Да, именно ее! Архимаг любил сюрпризы. Особенно те, которые готовил самостоятельно.