Глава 2

Тонкие ножки, переходящие в упругую аппетитную попку, стали удаляться от меня, обиженно цокая каблучками. Все это великолепие было с немалым трудом затянуто в тонкие черные штаны, отлично гармонирующие с черной же курточкой, принципиально не застегивающейся на высокой груди. Хозяйка всего вышеперечисленного еще раз обернулась, блеснув омутами бездонно-синих глаз, и слегка хрипловатым голосом громко, на весь класс, заявила:

– Хам!

И гордо удалилась на поиски следующих жертв. Ее тонкая шейка, украшенная черным ажурным ожерельем, подозрительно напоминавшим ошейник, гордо несла прелестную головку с роскошной копной светлых волос.

– Оля ничуть не изменилась, – с легкой улыбкой сказал мне мой лучший друг Александр, единственным минусом которого была слишком уж необычная работа. Она вынуждала его девяносто процентов времени проводить черт-те где. Зато все его приятели могли похвастаться тем, что знакомы с самым настоящим космонавтом. Третьего эшелона, правда, ни разу на орбиту не летавшего. Но теоретически вполне способного одним прекрасным днем отправиться в полет, если основные кандидаты на подобное турне исполнить свои обязанности не смогут по неким техническим причинам. Из-за его профессии мы с ним виделись намного реже, чем хотелось бы. К примеру, эта встреча была первой за последние полтора года. Хорошо, что электронной переписке и звонкам это не мешало.

– Все так же красива, загадочна и порочна, – тихим шепотом подтвердил я, с некоторым удовольствием провожая пятую точку симпатичной молодой женщины глазами. – А помнишь, как мы из-за нее дрались?

– А то! Первую любовь не забудешь, – подтвердил мой друг. – А уж если она едва не насмерть поссорила двух лучших друзей, почти близнецов-братьев и, дождавшись их драки, сбежала со старшеклассником… В общем, эти впечатления останутся самыми яркими мазками в картине памяти. Но, согласись, Игорь, красивая же стерва.

– Угу, слюнки так и текут, – вздохнул я, демонстративно сглатывая. – Были бы мы не знакомы, уже мел бы перед ней хвостиком.

– Да ну? – не поверил моей игре Александр. – А чего ж тогда так грубо отказался от почти не закамуфлированного предложения послать эту унылую тусовку к чертям и проследовать в ее постельку?

– Не люблю целоваться со змеями, – страшным шепотом выдаю свою тайну. – Да и потом, ничего нового на ее обнаженном теле я бы не увидел. Максимум лишнюю морщинку, которой не было полтора десятка лет назад. Но это вряд ли. Думаю, о внешности наша светская львица заботится лучше, чем ты о своем скафандре.

– Ого! – восхищенно присвистнул Леха. – Когда ты успел? Не в седьмом же классе, в самом деле. Или все-таки?..

– Да нет, на выпускном проводил ее до дома, – опроверг порождения его буйной фантазии я. – Где никого не оказалось. Не сменил бы школу в десятом классе, глядишь, ты и сам бы выполнял в ту ночь тяжкие обязанности постельной грелки.

– Ну что я мог поделать? – развел руками мой друг. – Ты же знаешь, служба. Отца как раз на три года переводили на Дальний Восток. Как мы с мамой могли его одного оставить? А стоило ему на прежнее место вернуться, и я сразу в училище отправился. Но чего ж ты тогда отказался? Или не понравилось?

– Все было просто супер, – заверил приятеля я. – Вот только знаешь ли ты, на какие деньги она развела Иннокентия? Ну, толстенького такого еврейчика из параллельного класса, с которым под ручку гуляла после того, как дала от ворот поворот тому одиннадцатикласснику, к которому сбежала от нас?

– Помню, ты рассказывал, – кивнул Александр. – На те алименты можно в космос спутник запустить. Но тебе же предлагали не жениться, а просто скрасить ее одиночество…

Наша давняя любовь поцеловалась со своей старой подругой, пришедшей, подобно остальным, на встречу выпускников. И, как мне показалось, ей стоило немалых усилий слегка коснуться щечки девушки, а не впиться ей в губы. Оля-Оля… что ж ты делаешь, сволочь, зачем так флиртуешь с ее мужем, тебя же сейчас прямо на парте изнасилуют.

– Я понимаю, что приманка вкусная и не отравленная. – Мои глаза жадно ловили перемещения обсуждаемого объекта, буквально вбивающего всю мужскую половину в ступор своим присутствием. – Но знаешь, блеск зубьев капкана и запах крови как-то настораживают битого жизнью зверя…

– Тогда оторви, наконец, взор от ее штанишек, под которыми наверняка ничего нет! – велел друг, требовательно дергая меня за рукав. – И скажи, ты что, все-таки развелся?

– Почему все-таки? – Не люблю вспоминать о прошлом. – Давно к этому шло. А как ты узнал?

– Такие характерные блестящие глаза бывают только у очень голодных людей, видящих холодильник, – озвучил извилистые пути мыслей в своей голове Алекс. – А ты ими Олю буквально пожираешь.

– А сам-то? – хмыкнул я, не отрываясь от интригующего зрелища. – Я хотя бы пробовал создать ячейку общества, пусть и неудачно. А вот один знакомый мне тип этого долга старательно избегает. Когда, наконец, смогу отомстить тебе, полчаса крича «Горько!» с интервалами в пять секунд?

– У меня уважительная причина оставаться холостым, – хмыкнул профессиональный космонавт. – Не хочу с орбиты наблюдать за появлением в семье негритят.

– Смотри, Александр, нам с тобой уже тридцать с хвостиком, еще немного, и останется только сожалеть об упущенных возможностях, – напомнил ему очевидную истину я. – Кстати, когда тебя уже спишут? В такие годы, по-моему, даже пилотов обычных самолетов к пенсии по выслуге лет готовят. Да и вообще график у сидящей здесь хитрой морды какой-то подозрительный, то по полгода носа не кажешь, а то на месяц в квартиру к родителям заселяешься.

– Покой нам только снится, а много будешь знать, скоро состаришься, – отшутился, как всегда, на вопрос о работе Александр, связанный кучей подписок о неразглашении. – Хм, показалось, или я слышал чей-то приглушенный вскрик? Неужели кто-то решил припомнить ощущения от близкого общения на подоконнике?

– Эээ… – Мои глаза зашарили по толпе бывших одноклассников. – Кажется, все наши девочки здесь. Преподавательницы полным составом тоже, хотя среди них никого моложе пятидесяти нет.

– Но какой-то подозрительный звук точно был, – настаивал Александр, и тут в мою голову чем-то больно стукнуло, вызвав локальный конец света.

Приходил я в себя долго и, кажется, неоднократно. Сознание то концентрировалось на окружающем пространстве, то вновь начинало скакать по неведомым далям, сбиваясь на мысли о вонючем общественном туалете и почему-то об Оле. В один из моментов просветления понял, почему. Прямо передо мной лежали ножки, которыми совсем недавно любовался каждый мужчина на встрече выпускников. Только они, и ничего больше. Их хозяйку, которую я когда-то жаждал всеми фибрами своей души, неведомая сила разорвала пополам, и теперь нижняя часть трупа валялась практически у меня перед носом, источая ароматы бойни и выгребной ямы. Щегольские черные штаны были забрызганы продуктами пищеварения.

– Игорь, ты живой? – голос Александра сопровождался оглушительным треском над ухом и сильным рывком, от которого меня незамедлительно вырвало еще раз. Когда, наконец, глаза сфокусировались, то они не сразу поверили увиденному. Мой старый друг прятался за нелепым завалом из парт, где помимо него находилось несколько наших бывших одноклассников, часть из которых была ранена. А еще он палил из пистолета в сторону громадной дыры в стене. В спину мне упиралась обломанная ножка парты. В разгромленное помещение с гортанными возгласами на непонятном языке заглядывали многочисленные фигуры в черных масках, камуфляже и с какими-то короткими автоматами в руках. Но они почему-то не стреляли. Оружие приятеля явно не могло остановить такую волну нападающих. Однако с этим сносно справлялись два человека, одетых в униформу дворников, буквально заливающих противника огнем. Кажется, я их видел при подходе к зданию школы, они двор подметали. Стоп, а что с Олей? Мне показалось, или…?

Взгляд, брошенный на место, где я только что лежал, снова вызвал дурноту. Сомнений не было. Моя и Александра первая любовь мертва. Верхняя часть тела Ольги лежала чуть дальше, вместе с тем, что ее отсекло, громадной, покрытой кровью арматуриной, наверняка вырванной из стены вырубившим меня взрывом. Который, тем не менее, не нанес помещению значительных разрушений, словно был грамотно рассчитан и направлен всей своей мощью исключительно на уничтожение определенной цели. Если не считать дыры в стене и тех, кому выпала злая доля стоять рядом с ней, то класс даже ударной волной особо не повредило. На смену растерянности и ужасу пришла злость. Чувства, казалось бы, давно забытые и похороненные, вновь шевельнулись в моей душе, наполнив ее жутким гневом, в руку сама собой легла отломанная ножка парты.

И тут часть потолка обвалилась. Просто рухнула, и все, явив взгляду небольшое отверстие правильной формы примерно полтора метра диаметром. Оттуда, словно обезьяны, упали два типа в масках. И свалились они почти на голову Александру, которого немедленно повалили на пол и стали опутывать непонятно откуда взявшейся сетью.

– Сволочи! – только состоянием шока можно объяснить то, что я так глупо подставился, встав во весь рост и бросившись на них. И, естественно, идиота, ведомого порывом неистового бешенства, подстрелили. Но уже после того, как ножка парты проломила череп ближайшему типу. Не уверен даже, что попали в меня не «дворники». Слишком уж много летало свинца по такому маленькому помещению, рикошетя от стен. Мир примерно на третьем или четвертом шаге после того, как в спину мне вонзилось огненное жало выстрела, вспыхнул алым цветом и погас, как выключенный экран компьютера.

Когда в темную бездну небытия, в которую мне пришлось провалиться, начал проникать свет, я смотрел на него равнодушно. Чувства еще не включились, и разум тоже не работал. А когда они наконец начали функционировать, то даже и мысли о рае не возникло. Вряд ли в загробном мире имеется такое количество хитрой аппаратуры, нависающей со всех сторон. И одну знакомую рожу туда точно не выпустят.

– Так и знал, что ты не космонавт, – разлепил губы я, увидев прямо перед лицом прозрачный щиток и знакомую личность сразу за ним. Короткая фраза отняла все силы, и пришлось некоторое время просто лежать в агрегате, изнутри похожем на томограф, любуясь на преобразившегося Александра. Мундир с непонятными погонами, пехоту не отличу от саперов, но совсем не мелкими звездами на плечах, явно давал понять истинную картину произошедшего. Интересно, чем таким на самом деле занимается бывший одноклассник, рожденный в семье профессиональных военных? Бригаду захвата абы за кем не пошлют. Криминал собственные знаки различия, кажется, пока на одежде не носит. Частные лавочки тоже. Остается лишь государственный аппарат. Разведка? Контрразведка?

– Из нас двоих мозги всегда работали лучше у тебя, – вымученно улыбнулся мой друг. – Вот только цели они ставили себе совсем не те, что надо. Разведен, на работе получаешь копейки, детей нет…

– Можно подумать, у тебя есть, – перебил я его, не желая слушать свою полную биографию.

– Двое, – последовал лаконичный ответ.

Видимо, знак вопроса возник у меня на лице так явно, что Алекс пояснил:

– Женился еще пять лет назад. Тебе не говорил, уж извини, сложно было бы объяснить, кем она работает, и где мы познакомились.

– Ну, тогда передай своим деткам-шпионам от доверчивого друга их папаши, который почти верил в байки про космонавтику, пламенный привет! – хохотнул я и поморщился. Спину прострелило. Не в прямом смысле, конечно, но ощущения были почти как в прямом. По щеке скатилась капля холодного пота.

– Болит? – немедленно обеспокоился Алекс.

– Очень, – сознался я и попробовал смахнуть щекочущую помеху. Но рука не двинулась. Правая. И левая тоже.

– Что с тобой?! Врача! – уже почти прокричал мой друг, видимо, что-то понявший по моим гримасам.

– Да нет, все нормально, – поспешил успокоить его я. – Просто тело у меня, как неживое, видимо, от наркоза не отошло. Куда мне, кстати, попали и кто это был?

Леха открыл было рот, но почти сразу же его закрыл. Вспомнил, что уж кто-кто, а я всегда могу понять, когда он врет. Все-таки почти всю начальную и среднюю школу вместе с ним куролесили, совместно стараясь выкрутиться и избежать последствий наших развлечений.

– Плохо? – ответ прямо-таки светился на его физиономии большими буквами. Беспокойство шевельнулось в душе, но почти тут же угасло. Я жив. И мои близкие живы. А остальное поправимо. Олю, конечно, жалко, но, если подумать, кто мы друг другу? Да никто. Таких любовников у блиставшей красотой девушки насчитывались пачки. Одноклассников, и то, наверное, меньше. А для меня она уже давно стала воспоминанием, печальным и приятным одновременно, которое в тот злополучный вечер выпускников я вдруг увидел вживую.

– Ну, вообще-то в новостях напавших на здание школы объявили простыми террористами, – начал рассказывать мой друг. Тревожный звоночек снова заголосил и превратился в набат. – Но по секрету могу сказать, что командовали ими агенты одной не очень-то дружащей, во всяком случае, реально, а не на словах, с нашей страной державы. Им почему-то жутко хотелось захватить до безобразия значимую, но совсем не публичную фигуру, которую ты видишь перед собой.

– Сколько мне осталось? – прошептал я враз пересохшими губами.

Алекс, вернее нет, уже давно Александр, да еще наверняка называемый подчиненными не иначе как с отчеством, осекся.

– Такие сведения носят гриф «для служебного пользования». В лучшем случае, – озвученные выводы не придавали оптимизма. Напротив, заставляли паниковать. – И если такой матерый зубр, как ты, не выболтавший ни слова даже человеку, которого знал как облупленного десятки лет, делится ими, то это означает только одно: разгласить их я не успею при всем желании.

– Голова у тебя всегда была светлая, – вздохнул друг. – Ладно, слушай исповедь моей жизни, раз уж такой случай излить душу представился. Я на самом деле ни в какое училище не пошел… вернее, пошел, но не в то, о каком говорил. Профильное. По линии деда. А он у меня, если ты не помнишь, еще в КГБ работал. Военные разработки СССР охранял от любопытных глаз. Я, можно сказать, продолжил его дело, только продвинулся дальше. Шагал по карьерной лестнице семимильными шагами. Теперь вот, фактически, отвечаю за безопасность половины секретных лабораторий нашей страны. И травлю разным лопухам байки про космический резерв. Хотя и с этими ребятами очень хорошо знаком. Ты, кстати, сейчас лежишь в одном из подчиненных мне учреждений.

– Мне после такой порции гостайн и палаты, похожей на центр высоких технологий, светит подписка о неразглашении лет на двести? – хмыкнул я, чувствуя, что влип во что-то не просто серьезное, а очень серьезное. – И, кстати, ответишь в конце концов на вопрос о состоянии здоровья одного известного тебе больного. Или мне врачей позвать?

– Да смысла нет, – пожал плечами Александр, отвечая непонятно на какой вопрос. – Через неделю сам сдохнешь.

Я ухмыльнулся было, но наткнулся взглядом на печальные глаза друга, всегда бывшего записным оптимистом. И они сказали мне лучше всего, что страшная новость правдива.

– Ты шутишь, – сознание упорно отказывалось верить. – Я себя чувствую, конечно, весьма паршиво, но не до такой степени.

– Ты лежишь в экспериментальном комплексе интенсивной терапии, – кивнул глазами на странное устройство, окружающее меня со всех сторон, Алекс. – Машинка дорогая, высокотехнологичная и многоцелевая. С тем же успехом может спасать жизнь и здоровье или калечить. Одной не очень документируемой функцией всего этого комплекса является возможность допрашивать шпионов, захваченных с тяжелыми повреждениями или пытавшихся совершить самоубийство. Их и твое состояние в целом совпадает. Пуля в основании шеи, которую ты, друг мой, словил, ставит крест на самостоятельном дыхании и еще куче жизненно необходимых функций. Конечно, есть и плюсы… К примеру, все, что у тебя ниже плеч, можно оперировать без наркоза, сигнал боли по оборванным нервам до мозга просто не дойдет. Если бы у одного из моих телохранителей расширенного комплекта первой помощи с собой не оказалось, ты бы вообще прямо там, на месте, коньки отбросил. А так можешь и дальше существовать, но уже на искусственном жизнеобеспечении. И даже быть в сознании при условии помещения тебя в подобный комплекс. Но вот беда, я хоть и весьма могущественная шишка в нашей госструктуре, но отнюдь не всемогущая. И долго занимать секретную технику тебе не дадут. А без нее – растительное существование при стандартном аппарате искусственного жизнеобеспечения и полном отсутствии сознания. В лучшем случае. Сейчас никто на Земле подобные травмы не вылечит.

– Так за каким дьяволом ты притащил меня сюда? – растерянность сменилась злобой. – Усыпил бы по-тихому, и все дела! Все равно мне завещать почти нечего. Особенно тебе!

– Если бы шансов не было совсем, так бы и сделал, – сознался Алекс. – Но, как ни крути, ты пострадал по моей вине, да и друзей у персоны моего положения не много, так что я напряг свой мозг и нашел одну лазейку. О анабиозе знаешь? За рубежом некоторое количество больных толстосумов подобным образом уже законсервировали, а у нас программа только разворачивается. Сейчас как раз идет тестовый прогон. И я могу тебя в него впихнуть.

– Бак с жидким азотом? – Идея, мягко говоря, не показалась привлекательной. Впрочем, альтернатив, во всяком случае, приемлемых, кажется, не имелось. Нет, конечно, можно потянуть время и надеяться на чудо, но вряд ли какой-нибудь ангел небесный вдруг возьмет и сжалится над закоренелым атеистом. – Ты думаешь, это выход?