Глава 2

…теперь мы идём по неширокой аллее, по вымощенной рустикой дорожке. Слева и справа – идеальный газон, будто трава выкрашена в зелёный цвет, обочина, если можно так выразиться, из битого кирпича, разделительные линии белого цвета, и посередине – чтобы не терять направление? Рядом – мой приятель, Вадим, но он как-то странно одет – мягкий скафандр серебристого цвета, башмаки являющиеся продолжением, гермошлем…. И несвойственная ему четкая и уверенная походка. На груди – эмблема.

– Сейчас, – говорит он, последний доклад, и….

Что за чертовщина? Мое одеяние не отличается оригинальностью, только на груди полоска – «Командир», а вместо рюкзака за спиной – ранец.

До решётчатых ворот – метров пятьдесят, я невольно подстраиваюсь. Мы подходим, ворота автоматически раскрываются, и мы оказываемся на небольшой площадке, где нас, видимо, и только нас, ожидают. В центре – военный в фуражке с высокой тульей, и с маршальскими погонами и брюках с широченными лампасами. За ним – тоже исключительно военные, но меньшего ранга….

Но почему на погонах не одна, а две маршальских звезды над гербом? Как же его именовать? Мы подходим и останавливаемся в полутора метрах. Я прикладываю правую руку к виску и докладываю:

– Товарищ дважды маршал! Экипаж в составе – представляюсь, – готов к выполнению задания.

Какого задания, мне неизвестно, но я точно знаю, что должен говорить.

– Мы надеемся на вас! Ваша миссия почётна и ответственна…. От вас, возможно, зависит, как повернется история.

На историю не замахиваюсь, ну её в баню, вертеть событиями не в моих правилах, они сами наплывают по мере созревания. И что-то он странно говорит – я бы понял, если услышал нечто типа «Россия вас не забудет» или «Вперёд, к победам», или нечто подобное…. Толпа кружится вокруг нас, появляется некто в сером костюме, высокий и стройный, мечта представителя нетрадиционной…. Вперёд!

Но наши действия предопределены. Мы, как мартышки, отдаём честь и идём в указанном направлении – не перекинувшись даже парой слов, пространство сжимается, или мне кажется? Нет, нормально, обычная дорожка к стартовой площадке – вдалеке маячит силуэт ракеты. Мне хочется спросить – как же это, мы не прошли предполётной подготовки, любим выпить, курим иногда, и какое задание?

Нас нагоняет тот самый человек в сером – вот, нужно вскрыть после старта. Там всё указано. И засовывает в мой блестящий рюкзак. И исчезает, также внезапно, как и появился.

Продвигаемся дальше, по ровной дорожке, уже, кажется, слышим, или нам надувает в уши – «и слышен нам не рокот космодрома….»

– Вадим, ты что-нибудь понимаешь?

– ИМХО, однозначно, я вообще не люблю летать, предпочитаю поездом.

А деваться некуда – шаг вправо, шаг влево….

Я замечаю, что великолепная дорожка обтянута колючей проволокой, приятель прав. И шаг влево, вправо делать не хочется – нас и колючую проволоку разделяет уже не газон, а чавкающая трясина, и неизвестно, промокает ли скафандр. И потом, гермошлемы-то открыты….

Меж тем дорожка сужается, теперь мы идём не рядом, а друг за другом. И асфальт чавкает под ногами.

– Довели страну, – бормочет Вадим, – даже космонавтам приходится добираться до старта пешком. Дорожку заасфальтировать толком не могут.

Соглашаюсь – асфальт начинает проваливаться под ногами, а друг спрашивает:

– А за полёт Героя дадут?

– Сразу дважды, но я что-то сомневаюсь, – могут повесть какую-нибудь «За службу». В особых условиях.

– И полбюста на родине героя.

– Полбюста – это одна сиська? – мы ещё способны шутить.

– Но – большая….

– Нет, лучше две, маленьких….

– Задумываюсь – как раз моя рыженькая, две маленьких, но каких! Я так и не успел узнать их вкус. И где она?

На мгновение отвлекаюсь, но меня возвращают в реальность….

– Володя, смотри, ракета!

Я всматриваюсь. Она почти не видна в тумане, а нам ещё далеко….

– Она… сейчас улетит?

– Нет, как же без нас!

Мы соглашаемся, что это было бы неправильно, и продолжаем путь. Но внезапно асфальт заканчивается, перед нами – болото, и проложенная гать. Деревья почти смыкаются, спешим – время старта не определено, а вдруг, мы и вправду не успеем?

Почва чавкает под ногами, мы с трудом удерживаем равновесие – скафандры не слишком приспособлены к подобным прыжкам, но ведь задание получено…

– Слушай, а нас не кинули?

– В смысле?

– Ну, проводят какие-то опыты по выживанию, а мы вроде подопытных кроликов.

Знал бы он!

Мы синхронно оборачиваемся. Но сзади – сплошной сомкнувшийся лес, а вперёди – непроходимое болото, через которое проложена гать, и что? Но маячит ракета, и нечто зелёное-зелёное. Вроде поля для гольфа, с вышками по углам.

Я соображаю:

– Знаешь, у нас ведь за спиной ранцы. А вдруг это….

До приятеля доходит:

– Ну, ты и гений, видишь, две кнопочки? Если нажать.

На правом рукаве, я понимаю, левой сложнее, надо подумать, «Блокировка» и «Старт». То есть, сначала разблокировать, а потом давить на «Старт», и вперёд. Как это мы раньше не сообразили. Договариваемся, и….

Куда нас относит?

Глава 3

Я приземляюсь, вокруг меня – тот же лес, но под ногами сухо, встаю, разминаю конечности, легко. Теперь я в робе камуфляжного цвета, а под ногами мягко пружинит мох. Сзади – просека, а в руках у меня топор.

– Вадим, ты где? – кричу я, – кажется, мы приземлились удачно.

– А, вот ты где? – передо мной возникает крупная и красная физиономия, явно недовольная, – все работают, а ты опять сачкуешь. Обед скоро, а мы ещё не прорубили просеку. Работай, не то останешься без премии.

Какая премия, и откуда мужик? Но я понимаю, что должен выполнять его указания. Беру топор на длинной ручке со шведским клеймом, но я же не умею? Кое-как, силы хватает, не снимая рюкзака, рублю деревца, стараясь не отклоняться от курса. Кричу:

– Вадим!!!

– Ну что, вообще разучился? – я понимаю, что это тоже Вадим, но другой, наш бригадир, – сила есть, ума не надо? Он невысокий и толстый, и в таком же, как и я, одеянии.

Я потею, и стараюсь выполнить указание, не рыпаться, а сначала осмотреться. Меня здорово помотало, и я даже не могу определить, сколько же времени прошло с того момента, когда я скатился по деревянной лестнице, чтобы покинуть место почти добровольного заточения.

Час, другой, мы пробиваемся сквозь заросли, просека принимает почти цивилизованный вид. Только зачем? Ну, вскоре будет обед, и что-то прояснится.

Удивительно, но я не устаю, выполняя действия почти автоматически. Неужто, мы заканчиваем? Подходит народ – уставшие, но загорелые и довольные лица, наверное, работа неплохо оплачивается, а обед – дело святое.

Но… слышится приближающийся шум…. Шеф, я не обознался, бригадир, измеряется в лице:

– Всё, сваливаем! От них спасения нет, ищем укрытие, вот, туда, на пригорок, и где деревья повыше. За ними можно скрыться.

– А что, у нас… топоры, ружья…

– Не успеть, всё снесут.

– Что такое?

– Кабаны, дикие. Вепри. Их ничто не остановит. Прут напролом, всё сметают. Не дай бог…. Не спастись.

Работяги разбегаются в стороны, я мешкаю, не представляя, что за опасность грозит….

– Ты что, Владимир, тормозишь? Беги! – я вижу, как бригадир снимает карабин, и бежит прочь от просеки.

Я не могу сориентироваться, бросаюсь в противоположную сторону, не выпуская топора из рук, на всякий случай нахожу высокую ель и прячусь за ней….

А шум приближается, я не могу определить его характер, но уровень – низкие децибелы, окружение….

Мимо нас, сметая всё на своем пути, мчится стая диких кабанов. Впереди – секач – я инстинктивно пытаюсь влезть на дерево, но бесполезно. А что, если меня? Уж очень не хочется закончить свой путь так, внезапно…. Меня задевает краем. Прямо на меня, охраняя стадо, мчится огромный вепрь, с разинутой пастью и высунутыми клыками.

За стадом остаётся сплошное вытоптанное пространство – зачем, спрашивается, рубить просеку? Однако ужас парализует меня. Я даже не могу сдвинуться с места, сейчас меня поднимет на клыки громадный вепрь, и кирдык….

Чудом ухитряюсь забраться на метр, полтора, вепрь останавливается, принюхивается, издаёт мерзкий звук. Я лезу выше, выше….

А разве кабаны умеют лазить по деревьям?

Из страшной пасти стекает слюна, я размахиваю топором, но это не останавливает зверя. Внизу – я успеваю заметить – ещё несколько кабанов подрывают дерево, скоро оно рухнет, и я окажусь один на один с беспощадным зверьем. А я так люблю свиные отбивные. Но вскоре могу оказаться пищей сам – меня непременно раздерут в клочья.

Отчаянно ползу вверх, но ствол становится тоньше, меня раскачивает, ещё немного и мне не удержаться. Пихаю обухом преследующего меня вепря, но ему это как слону дробинка, да что тут слон! Секач не ведает ни страха, ни усталости, ни жалости…

Я – уже почти на верхушке, уже сложно удержаться, и…. останавливаюсь, опираясь на последнюю ветвь, топор-кладенец наготове.

И тут…

Ветка обламывается, и я лечу. Направление мне не подвластно, меня подхватывает вихрь, и уносит…. На мгновение теряю сознание, но…. Где я?

***

– Всё в порядке, никаких повреждений.

Надо мной – я не различаю, туман глаза застилает, фигура в белом….

– Ты кто? – я должен спросить…

Но фигура подносит палец к губам, наклоняется надо мной. И меня охватывает ужас – «Ведущий ангел-потрошитель М-фон-М.» А, вот что было вышито на белом переднике…. Я что – достоин только этого? Где мой топор? Цепь? В загробный мир я не верю.

М-фон-М качает головой. Взмах – и топор, который я по-прежнему не выпускал из рук, вырывается и растворяется в пространстве.

– А Вадим? – у кого я мог спросить, – и что с ним, с ними?

– Пыль и прах, – звук, как из репродуктора, но я сохраняю невесомость.

– Врёте.

– Как можно, здесь открывается истина.

Истина – что-то мне опять впендюривают, неужто затащили насильно в ту самую комнату? Я порываюсь спросить, где рыженькая, но – молчи, молчи, молчи – неощутимая гильотина отсекает слова.

– А ты – реальная?

– Куда уж более, – образ приближается ко мне, но звук идёт со стороны, чревовещание?

– Ты не смог. Даже оприходовать девчонку, и остановить. Теперь ты будешь разобран, и никаких поблажек. На части, – она поворачивается к неподвижно застывшей девушке, – а потом и до тебя очередь дойдёт, – и так гнусно так усмехается.

Но ей невдомёк, что я уже изменился – появился смысл бороться. Не только за себя, но за эту рыженькую девчушку. Сейчас, ты у меня попляшешь. Они забыли отключить мои мышцы, поработав над сознанием, посчитали, что я полностью деморализован. Не надо всем властны. Цепь, она…. Может материализоваться, или никуда не пропадала вовсе? Секунда их промедления, и мне хватило этого, она – в моей руке.

Хрип…

Ни фига себе, какая инсценировка! А я-то думал. Вру, не думал ни о чем, только вот.

Фигура безвольно оседает. Но на меня набрасывается внезапно появившееся из ниоткуда сонмище преследователей. Я даже не могу различить их образы, но их тьма.

Я вращаю цепью, раскидывая невидимых противников, но центробежная сила уносит и меня. Кариолисово ускорение, и я, уже почти реально, возношусь.

***

Поднимите мне веки…. Что, Оле-Лукойе поработал своей спринцовкой? Разберусь здесь, и первым делом поеду в Данию и разрушу памятник Андерсену…. Жаль, не смогу убить. Русалку жалко, а меня? Я снова ощущаю реальную тяжесть, моё ложе – с какими-то бугорками, матрас – старый и тонкий, неудобно, жмёт и давит, я стараюсь принять нормальную позу. Неужели они на этот раз выиграли?

Поворачиваюсь, но невидимая нежная рука останавливает меня:

– Тише, не выдерните иголку, капельница….

– Веки, протрите….

Я чувствую, как нежная рука тампоном снимает сладкое молочко или гной, промывает глаза дистиллированной водой – она стекает мне в рот, безвкусная, – и пить. Пусть через трубочку.

Какое наслаждение! Кощею именно вода помогла обрести силы…. Я сжимаю руки, цепь – в моих руках, будто прилипла. И чувствую прилив той же силы.

– Не надо подниматься так резко, иголка выскочит. Я сейчас.

Голос знакомый, и я слушаюсь.

Непривычно светло. Правильно, что мне сразу не открыли глаза.

– Свет, слишком ярко, сделайте потише.

Кто-то, пока неведомый – встаёт, опускает жалюзи.

Я привыкаю, зрение возвращается. Более того, я чувствую силы если не воспарить, то вспрыгнуть со своего ложа, но понимаю, что пока должен быть послушен.

Вспышка, ожог. Я пытаюсь встать.

– Осторожно, капельница, – повторяет девушка… – это она, рыженькая, я узнаю её голос и чувствую руку!

– Надо освободиться от этого.

– Хорошо, но только я не знаю, как с этим обходиться.

Я вижу три штатива, с наполненными колбами, из которых вытекает жидкость и по тонким трубкам перетекает в мой организм. А когда закончится, начнёт капать из маленькой бутылочки с тремя крестиками. И всё…

– Но ведь нельзя, мне сказали….

– Мы слишком многим верим….

Она перекрывает краники, вытаскивает иголки. Мне немного больно, но я чувствую свободу.

И она осознаёт, что я вернулся, и рассказывает:

– Ты подал мне руку, но я не успела тебя коснуться. Дорожка, по которой мы шли – а Сокол был уже близко, раздвоилась, и ты…. Как бы растворился, исчез, а я… Я искала, а потом пошла на этот Сокол, адрес был зафиксирован в моём мозгу, ты понимаешь? – она уже отодвинула штатив на колесиках, и расправлялась с другим, – но испугалась, вдруг там ловушка? Уехала на троллейбусе, подальше от заколдованного места, но город не покидала.

Устроилась на работу в Нижнем парке, в зверинец – у меня московская прописка, так что проблем не было, ночевала в сторожке и убирала за животными. Гастарбайтеров тут не берут, а работа даёт средства к существованию и жильё. А потом из сторожки перебралась в маленький домик, с кухонькой и душем, там же.

Сначала я боялась, а потом стала искать тебя, сама, ведь ни у кого не спросишь, но никаких следов. Могла рассчитывать на случай или интуицию.

– И вот…. На третий день – новости. Произошла авария, на страте космического корабля «UNION RUSSIA – 3», судьба экипажа неизвестна.

У меня что-то ёкнуло, но я даже не знаю твоего имени, да и как?

Я вижу и понимаю, что это она, но ещё не освобожден полностью, и посему лишь внимаю нежному, дрожащему голосу. Она поворачивается, коротенький белый халатик, с розовой окантовкой, но почему?

Сейчас мы его приподнимем. Мне достаточно лишь подумать, даже не шевелить рукой, как происходит движение.

– Нет, не надо, – она чувствует, – здесь очередная подстава. Они надеются, что ты расслабишься, и тогда тебя можно будет разобрать живым.

Девушка прикрывает худенькие коленки.

Я снова хочу приподняться, но она меня останавливает почти неуловимым движением головы – мы под колпаком, надо немного подождать. И до меня доходит, что я не знаю имени девушки.

– Как тебя зовут?

– Сара. Иванова, она улыбается, – а ты…. Владимир, да?

– И что было? – ей достаточно полунамёка, или девушка Сара может читать мои мысли? Или уже знала. И продолжила:

– Я слушала местное радио. Не объявится кто-то, случайно… и вот.

– А где мой рюкзак?

– Здесь, на него никто не покусился. Я бросилась искать, и жалко стало, такой не совсем старый, если помрешь.

Какой я старый, в тридцать?

– Зеркало…

– Незачем. Тут, – она едва шепчет, – ты уже изменяешься.

Она приносит мою одежду, я машинально натягиваю джинсы, рубашку.

***

Третий этаж, внизу – газон, решёток нет, сейчас.

Входит дама в кокошнике, но шея у неё обмотана толстым шарфом:

– Что, твой оклемался? Я же предупреждала, всё под контролем. И вы ещё на что-то надеетесь?

Под рукой – только штатив, но тупой. И ещё цепь.

Однако… иголка втыкается в горло, я удерживаю, а Сара открывает краник. Пузырёк воздуха неумолимо следует по своему маршруту. Ослабшее тело – на моё место. Кукла. А когда кинутся искать? Хватит ли нам времени?

Окно не заперто. Мы выпрыгиваем По-очереди. Я… подхватываю девчонку, и мы снова бежим.

Я не выпускаю руки девушки, боюсь, что она снова исчезнет.

***

– Садись, здесь у меня мотороллер, скутер, – уточняет она.

Мы сваливаемся в густую траву. Дикое солнце ухмыляется – мол, доигрались?

– Я не хочу, – Сара понимает, – нет, не могу пока. Но если ты, и это – единственный выход?

Я наклоняюсь, и нежно целую её, она вздрагивает, подаваясь ко мне.

– Только мне бы хотелось, – она привстаёт и сжимает коленки, – чтобы всё было по правилам. Белое платье, очень коротенькое, фата, длинная и прозрачная, и ромашки в волосах. И я – на очень высоких каблуках, ты меня поддерживаешь, и я не боюсь упасть.

Я представляю зал на Фурштадской, минимум гостей, Мендельсон. Мы обмениваемся кольцами, ставим подписи.

– Ты понимаешь?

Я-то понимаю, но не могу сказать девчонке, что не всё подчиняется правилам, и разрушить мечту.

Откидываюсь на спину и смотрю на голубое до боли небо, только на горизонте маленькое лёгкое облачко. Слишком ярко, невольно закрываю глаза. Чувствую, как по руке ползет божья коровка.

Если существуют небеса, то я уже там. И проваливаюсь в сон. Наверное, они всё же что-то сделали со мной.

***

Кто-то щекочет меня травинкой. Протягиваю руку – так и есть, Сара. Пригибаю к себе:

– Ах ты, проказница!

Её волосы падают мне на лицо…. Опять щекотно.

– Но ты так спал, – она наклоняется и целует меня.

– Вставай, поехали! Надо успеть до грозы!

Мне не хочется отпускать девчонку, но что ж поделаешь, обет.

***

– Теперь остаётся добраться до Питера….

– Ты оттуда?

– Да, если приключения не отшибли память….