Он помог мне закинуть ящик на спину, и я пошел дальше. Через какое-то время раздался взрыв. Хотелось думать, что это была моя растяжка. Потом – пистолетные выстрелы. В ответ – автоматные очереди. И так несколько раз. Гранат американцы не жалели. Оно и понятно, ведь из М-1 дерево не пробьешь, а гранату можно кинуть и дальше. Потом все стихло. Почему? Не хотелось верить, что капитана убили. Война есть война, и приказ есть приказ. Мой ящик уже был килограмм под восемьдесят. Как я ненавидел лианы, постоянно цепляющие ящик, знал и слышал только я. За очередным высказыванием своего отношения к лианам, к джунглям и ко всему Вьетнаму в целом, я прозевал приближение ко мне человека. Неожиданно сбоку, совсем рядом со мною появилось тело. Совсем, как у американцев. К моей радости это был капитан. Но ранен. Первая пуля осталась в руке, вторая прошла как раз между телом и прижатой к телу рукой. Так, ерунда, две рваненькие ранки. В руках у него был гранатомет М-79, больше похожий на одностволку огромного калибра.

– А ты побольше ничего не нашел? А пистолет-то где?

– В кобуре, естественно. Это же мой табельный.

Он ухватился здоровой рукой за ручку ящика, и мы быстрым, максимально возможным в этих условиях, шагом понеслись прочь от погони.

– Сколько их осталось? – прохрипел я.

– Не знаю. Троих положил точно. Сколько еще ранил и сколько от твоей растяжки – не знаю.

– Так это моя сработала все-таки?

– Ну, да. Они и шарахнулись в мою сторону. Пришлось стрелять на опережение.

– Все хорошо, что хорошо кончается.

– У кого это кончается? У нас? У нас только самое начало.

Пробежав еще шагов двадцать, я услышал крик капитана:

– Базуки. Ложись!

Мы с размаху рухнули в высокую траву, и тут же снаряд угодил в одно из деревьев, осыпав осколками все в округе. Мы избежали осколков, но меня слегка контузило, заложило уши. Почти сразу же вскочил капитан и выстрелил из М-79. Невероятно, но он стрелял по ходу движения. Как они могли нас опередить? Раздумывать было некогда. Схватив ящик, мы опять рванули вперед. Трое солдат в камуфляжной форме, раскинув руки, лежали в траве. У одного из них выпала из руки пачка вьетнамских сигарет “Ха-Лонг “. Я всегда говорил, что курение вредит здоровью, а иногда даже и убивает. Хороший пример. На какое-то время мы оторвались от погони. Но надолго ли?

– Стой. – закричал мне капитан.– Делаем ход конем. Пока они обшаривают джунгли, мы рванем на берег и по песку побежим. Отбежим хоть метров на сто, а потом заляжем. Я с их эмки положу всех, кто дернется за нами. Одиночными она бьет хорошо.

Тут я увидел, что у него за плечами болтается трофейный автомат. А мне и в голову не пришло подхватить оружие у убитых. Видимо, этот ящик настолько уже достал меня, что я стал думать только о нем и о бегстве. Такая степень отупения чревата гибелью. Мы, как стадо кабанов, рванули к берегу. Первая промелькнувшая моя мысль была, что мы, наконец-то, добежали до рыбсовхоза, и, значит, до помощи. Но, увы. Это были всего лишь брошенные бочки. Некоторые из них стояли на деревянных поддонах. Некоторые – просто валялись на земле. Часть из них была прикрыта кусками брезента. И все. И влево, и вправо – пусто. Пусто, но не совсем. Впереди по ходу движения, примерно в двух километрах поднимался в воздух вертолет. Американский. А около него, защищая глаза от песка, стояло еще семь солдат. Этих я сосчитал. Мы были окружены. Нас можно было по-пластунски обложить с трех сторон, и мы не сможем даже голову поднять, не подставив ее под снайпера или пулю, хорошо стреляющего бойца. Вертолет поднялся и на высоте метров в десять ушел в сторону моря.

– Вот и нам бы туда.– Мечтательно сказал я.

– Будем.– Ответил мне кэп.– Побежали.

Подхватив ящик, мы побежали к бочкам.

– Что задумал?– Спросил я, думая, что он хочет сделать из бочек своеобразную крепость.

– Помогай.– Только и ответил он.

А что мне еще оставалось делать? Подчиненный всегда должен делать то, что ему приказывает старший, и надеяться, что этот приказ верный и сохранит ему жизнь.

Мы убедились, что две валяющиеся бочки пусты и наглухо закрыты пробками. Подкатили их к кромке воды, а потом взгромоздили на них один из контейнеров. Концами веревок, торчащими от брезентового куска, мы и привязали этот самый брезент сверху, типа коврика на палубе, прихватив им еще и бочки. Небольшое усилие и плот был в воде. Поставить сверху ящик, было делом двух минут.

– Весел нет, поэтому я буду буксиром спереди, а ты толкай сзади. – Крикнул мне капитан и бросился в воду. Я, естественно, тоже.

Обе группы американцев подоспели к берегу, когда мы были от него почти в ста метрах. Восходящее солнце слепило глаза целящихся в нас. Волны, блики – все это играло на нас и за нас. Мы уплывали все дальше и дальше от них. Если бы у них был вертолет, то, конечно, мы бы ушли в плавание кормить рыб. Но и здесь нам повезло. Вскоре ко мне подплыл капитан. Возле него было характерное облако розового цвета.

– Ты что, ранен?

– Зацепило.

– Ты же впереди плыл. Как это?

– Это еще в лесу.

Надо же. Он бежал, а потом еще мастерил плот. Раненый. И даже не стонал. Я бы так не смог.

– Давай, залезай наверх. Не хватало тебе от потери крови умереть. Пятьдесят процентов потеряешь и каюк. Да еще и акул приманишь.

– Не боись. Американская винтовка хоть и хуже нашей, но акул распугает.

– Уж лучше не давать повод. Давай, лезь, говорю. Ты же кровь теряешь.

Кэп подтянулся, вскарабкался и растянулся на крышке ящика. Я постарался поэнергичнее отбуксировать наш плот подальше от этих кровавых прикормок для акул. Собственно, никаких проблем у нас и не было. Морская вода хорошо держала тело на поверхности. И, если бы не осознание того, что мы методично отдаляемся от родного берега на какую-то кудыкину гору, куда Макар, уж точно, телят не гонял, можно было бы представить себя отдыхающим. Я тихо плыл, и мне опять захотелось на Средиземное море, на южное побережье Франции. Нет, я там не был, но, когда я сидел на аэродроме на ящиках, мне хотелось туда съездить.

Но, как постоянно говорил один из тренеров по у-шу, никогда нельзя расслабляться. Даже в спокойной и вроде бы безопасной обстановке. Он, разумеется, имел в виду не мышечное расслабление, а мысленное. А я расслабился. Просто плыл и балдел. Вдруг мой живот теранулся обо что-то большое холодное и, возможно, скользкое. Это что-то, как мокрая длинная доска, протерлось до самых пальчиков на ногах. Я в ужасе ждал, когда же она меня схватит своими ужасными зубами. Только ужасные зубы и длинные клыки могут вызывать ужас. Продолжалось это удовольствие долго. Я успел отметить, что, если мы идем встречным курсом, то челюсть уже где-то позади меня, и ее, то есть челюсть, надо еще развернуть для второй атаки. Страх придал мне силы, и я с криком начал выпрыгивать из воды. Если останусь в живых, то уеду в Арктику и устроюсь тренером к пингвинам. Буду учить их, как правильно и повыше надо выпрыгивать из воды на скалы, если за ними гонится касатка.

– Что, что случилось? – встревожено спросил меня кэп.

– Акула! Огромная акула. Метров пять. Не меньше.

– А где плавник? Они всегда плавают на поверхности. Никаких плавников не было. Я контролирую море.

– А что же это было? Оно постоянно скользило по груди и до ног. И долго так. Ужас. Я говорю, что метров пять по мне прокатилось. Или я по нему.

– А может, это кит сюда забрел?

– А где фонтанчик, как у маленького мальчика, который сидит в тазике с водой?

– Мальчика нет. Согласен.

– А может, это была подводная лодка?

– А вот это уже интересная мысль. Но не наша. Это однозначно. Хм. Любопытно.

– Да, уж. Я чуть не обделался. Хорошо хоть в воде был.

– Тут тебе, братишка, опять повезло.

– И не говори. Давай, ты сиди и смотри сюда, а я возьму себе этот сектор обстрела. Чуть что и мы их со Шмайсера срежем.

– Заметано. – Сказал кэп и начал типичным армейским голосом напевать военный шлягер на мотив детской песенки:

Вместе весело шагать- По болотам, по зеленым! А деревни поджигать Лучше ротой, лучше ротой. В небе зарево полощется, полощется… Раз бомбежка, два бомбежка – нету рощицы. Раз атака, два атака – нет селения, Ах, как мы любим коренное население!

Хорошая песня. Жаль автора не знаю. Эх, когда же я переведусь куда-нибудь, где не так жарко и нет этого поганого гнуса.

– Ты думаешь люди в САВО служат, им хорошо? Средняя Азия – это по телевизору интересно, а наши гарнизоны стоят, так вешалка сплошняком.

– Ты не прав. Везде хорошо, где нас нет.

– Правильно. Поэтому соседский шмат сала всегда кажется толще, а его жена проворнее.

– Вот поэтому я до сих пор и не женат.

Было жарко. Дул легкий бриз, но он не спасал от яркого солнца.

– Хоть бы чепчик какой. Голову припекает капитально.

– А ты нырни, поплавай.

– Куда? Туда?! Нет уж. Два раза в детстве тонул. Только что меня чуть не зачифанила какая-то морская тварь. Не-е-е. Умный в воду не пойдет, умный воду обойдет. Отныне я купаюсь только в ванне или бассейне. Я как вспомню свои ощущения верхом на той твари, так начни сейчас стрелять по нам из пулемета, но и тогда я в воду не сигану.

– Не загадывай. Ты – солдат. А у нас многое идет на уровне инстинкта, рефлекса. Ты и сообразить не успеешь, как уже что-то сделаешь.

– Может, ты и прав. Но я сейчас от водочки не отказался бы. Немного – грамм сто пятьдесят – двести, но с малосольным огурчиком.

– И все?

– Да. А что? Согласен. Можно даже половину огурчика, а то закуска останется – придется еще выпивку искать. Замкнутый круг.

– Да уж. Переход количества в качество. Кончается закуска – покупаешь еще. Закончилась выпивка, а закуска – нет, покупаешь выпивку. И так до бесконечности. Знаем. Плавали.

– Селяви.

Мы опять на долгое время замолчали. Я умудрился даже немного вздремнуть, скрючившись на ящике. Хорошо, когда у тебя за спиной школа караульной службы, где я пару раз умудрялся спать на ходу, обходя свой пост, который был шестьсот тридцать четыре шага только в одну сторону.

– Читал я как-то рассказ – не удержался я – Рея Брэдбери, в котором земляне прилетели осваивать опустевший Марс. Со временем у них стали глаза золотистого цвета, а сами – смуглые, и говорить начали по – марсиански.

– “Были они смуглые и золотоглазые“. Читал.

– Правильно. Я что подумал, если мы так поплаваем недолго, пару недель, закоптимся на этом солнышке. От этого же солнца будем вечно прищуренные. Представляешь: приплываем мы куда-нибудь, а нам заместо русского “здрасте“– привет, граждане китайцы. Какого?

– Ты лучше надейся, чтобы эти самые китайцы тебя раньше наших или вьетнамцев не встретили. Помяни мое слово, что встреча с китаезами для тебя будет не очень приятной.

– Да где ж ты их встретишь?

– А ты считаешь, что у них лодок нет? Их пограничные катера на Амуре помощнее наших будут. Да и пираты китайские такой шмон на море устраивают, что мало не кажется.