Пушкин

 
«Скучна как истина, глупа как совершенство»,
На этом бросил он роман писать.
Но, боже мой, какое же блаженство
В сей мир с его игрой условностей вникать,
Почувствовать гармонию, понять,
Желая вновь вернуться, осознать
Недоговорённое.
Вот так и в жизни
Нет ни начала, ни конца.
В обнимку с прошлым мы сидим на тризне,
С грядущим на крестинах первенца.
 

Зимнее

 
Опять эти чахлые ёлки
Дрожат от мороза в Коньково.
Зелёные ёлок иголки
Синеют от холода снова.
 
 
А мы обожаем морозы,
На лыжах катаемся с горки,
Отставим, сколь ни были горьки,
Замёрзшие сопли и слёзы.
 
 
И вновь вместе с Брейгелем Старшим
Охотники смотрят в селенье.
А там на коньках и на санках
Девчонки, мальчишки, движенье…
 

Romance russe

 
Так ждать тебя с душой тревожной
И вдруг узнать – не едешь ты…
Нет, это просто невозможно.
Лица растаяли черты.
 
 
Но снова, лишь полслова скажешь,
Весь в ожидании дрожу,
Иль усмехнёшься, иль откажешь,
Я всё к стопам твоим сложу.
 

«Нанесены на лик черты прекрасной дамы…»

 
Нанесены на лик черты прекрасной дамы,
И щёчки алые свежи как никогда,
И губки пухлые, как горбики у ламы,
Но крокодильство ведь не спрячешь никуда.
 
 
В глазах прелестницы адреналин сверкает,
Костюм наброшен узкий без плечей.
Опасность дамы сильно возрастает
В кругу семейном предков и детей.
 

Сентябрь 2006 г.

«Не взять «Макинтошу» кириллицы в толк…»

 
Не взять «Макинтошу» кириллицы в толк,
А дома я сам макинтошен,
По самое некогда занят, как полк,
Тебя не найдя, огорошен.
 
 
А старый Renault всё стоит во дворе,
Он белый, как финские ночи.
Я завтра в Чухонь полечу на заре,
Чтоб голову всем заморочить.
 

Ты знаешь…

 
Ты знаешь, стих я не люблю,
Совсем немного им владею,
И ямбу или же хорею
Предпочитаю речь твою
Иль внуков бестолочь вполне я.
 
 
Приятен слуху лимерик,
Сонет заморский ухо гладит,
Вотще сонет, ведь я старик,
Мне лишь мадера душу младит.
 
 
Да нет, зачем напраслину развёл?
Пройтись с тобой куда как мне милее.
Синеет речка, зелен дол.
Старуха, внуки – вот и веселее.
 

7 сентября 2006 г.

«Ты на ночь шепчешь мне: дрожу…»

 
Ты на ночь шепчешь мне: дрожу…
Мурашки бегают, и мерзнут ноги.
Хоть правды в том не нахожу,
Огонь я зажигаю по тревоге.
 
 
Потом тепло, залив зиму тревог,
И сон – спаситель дум с усталостью приходят.
Что завтра? Завтра новый круг,
Судьбы коней уж по двору выводят.
 

7 сентября

 
Ты краску красишь там,
А здесь с вином винюсь я.
И что б бабуля Нюся ни пекла к столам,
Увы, сей миг у вас не появлюсь я.
 
 
Ты говоришь, стихи мои тусклы.
Повисла паутина среди сосен,
В глазах вороны, не орлы,
И сам старик уже несносен.
 
 
Но всё равно, хоть ноги не идут,
К тебе стремлюсь,
И сколь я ни барбосен,
Тебя, старуху, в память завернув,
Не как какой-нибудь обэриут
Приду домой,
Стихи и ерунду отбросив.
 

Июнь 2006 года

 
Когда поэту не хватает музы,
Так то рождает новые стихи.
Они хотя, быть может, косопузы,
Но к вечности летят, как мотыльки.
 
 
И вот что детям музы непонятно,
Что муза девой юною была,
Но улетели годы безвозвратно,
И с гор спустились новые дела.
 
 
Теперь с внучком-другим она балует,
И мне она по-прежнему мила,
Надеты боты, сыты бегемоты,
Мы улетаем, жизнь уже прошла.
 

«К нам неизвестное всё ближе…»

 
К нам неизвестное всё ближе,
А всё известное скрывается вдали.
Горят мосты. Я пламя ясно вижу,
И уплывают в небо корабли.
 
 
Семь лет назад была ты той,
Что и сейчас бы приударил,
Но семь годков пришли домой,
Как гость незваный, как татарин.
 
 
Всё эфемерней жизни нить
И завтра может оборваться,
Хочу взглянуть, чтоб сохранить
В глазах улыбку, тонкость пальцев.
 

Опять ей

 
Когда ты станешь знаменитой
И в психологии кругом,
Ты скажешь, верно:
– Этот физик…
Он совершенно ни при чём.
 
 
И правда, если присмотреться,
Травой забвения укрыт,
Лишь томик старой псих-девицы
Тебе единственный кредит.
 

Маслов-кот

 
Пришла пора котов кормить,
Собакам некуда уж деться,
Псам выпало любовь хранить,
Котяры ищут, где погреться.
 
 
Ты этим Масловым-котом
Мне каши постной не испортишь,
По встрече ино побредём,
Хоть из себя ты кошку корчишь.
 
 
Пока ты Маслову-коту
Сметану в плошку наливаешь,
Пока ты там, а я вот тут,
Ну и скучаю, ты же знаешь.
 

Сентябрь 2006 г.

Не подарок

 
Вопросы задаю себе:
Там боги или черти?
Чем жил? И обо мне
Что скажут после смерти?
 
 
Словесный набежит прилив:
Покойник был нетерпелив,
Всегда ворчлив, порой бранчлив,
Несносен, деспотичен.
 
 
Возможно, будет и отлив:
Де кой-кому и кое с кем
Казался
Симпатичен.
 
 
И вот теперь он где-то там,
А встарь, собрав матросов,
Корабль водил он по рекам,
Решал всё сам, без пап и мам,
Как говорят, без спроса.
 
 
Закон судеб не изменить,
И то же с мужиками:
Сколь чёрных кобелей ни мыть,
Не станут зайчиками.
 

Письмо

 
Вот пишешь ты – ко мне пойдёт любая,
Не просто подойдёт, а подбежит.
А я, что делать мне? Не знаю.
Наверно, отвернусь, коль буду жив.
 
 
И правда, тётки подлетают
И бьются, словно мухи о стекло,
Которое я им не открываю,
Другие мчатся, не заметив ничего.
 
 
Но вот однажды я открыл окошко,
И ты влетела осторожно внутрь,
Не сразу распознав, где дёгтя ложка,
Решила, бог с ней, как-то проживу.
 
 
Что вышло из того, мы знаем.
Уйти назад не можем мы теперь.
Не то чтоб это было раем,
Но ведь и адом не назвать, поверь!
 

Судьба

 
Давайте спросим у живых,
Пока они живут,
Как надо им себя вести,
Пока не повезут.
 
 
Никто не скажет наперёд,
Кто струсит, кто соврёт,
А я скажу: в руках судьбы
Всё будущее – вот.
 
 
Но каждый должен быть готов
Взглянуть в глаза судьбе.
Таков уж сказ суровый мой
О мне и о тебе.
 

Ты мне пиши

 
Ты мне пиши почаще, если можешь.
Привычка мыслить, уравнения решать,
Сама меня клонит людей бежать.
 
 
Когда же просто рядом души ни близкой
Иль даже дальней нет,
В тюрьме я будто. Веду счёт лет.
 
 
Однако, как Марк Туллий, я спрошу:
Доколе, чёрт возьми,
Я груз сей выношу?
 

Март 2008 г.

Кот Семён

 
Тра-та-та, та-та, та-та,
Очень любим мы кота…
 

Семейная песня

 
Кто наш кот, кот мармот?
Кто наш кот сякушкин?
Замечательный дружок,
Звать его мармушкин.
Он и славен и умен,
Это – кот, зовут Семён.
Очень любим мы его,
Котю-котю самого.
До чего кота мы любим,
Не дадим в обиду людям.
У него у одного
Лишь сто сорок ног всего,
Лишь всего сто сорок ног,
Вот такой у нас коток!
Он малышный, он чудышный
К нам идёт, идёт неслышно.
К Оле медленно подходит
И мурчальну песнь заводит:
«Де в моих мечтах, котовых,
Ты являешься мне снова,
Без тебя мне жизнь скучна
И кормушка не полна».
А затем идёт ко мне.
Мы с котушкой наравне,
Формулы с ним дружно пишем,
Над бумагой дружно дышим.
И идёт наш диалог:
Я пишу, а он прилёг.
Спит-поспит, а вдохновение
Где-то бродит в отдалении.
Кот во сне его зовёт.
Вот что может чудный кот.
По ночам наш кот гуляет,
Кошек местных удивляет
Чудных лапок белизной,
Серенадою ночной.
А котов, будь им неладно,
Атакует беспощадно.
У него один закон —
Вышел в двор – так будь котом.
Что про нас сказать теперь?
Был у нас чудесный зверь.
Мы в ответе за него.
Не смогли сберечь его.
 

«Ты пишешь – без тебя скучаю…»

 
Ты пишешь – без тебя скучаю,
Мне скучно тоже, и во всех смысла́х.
И кожи нет, и нет уж больше рожи,
Где глазки синие – увы и ах…
 
 
Хочу, могу ль? А стоит оглянуться,
Ведь что-то понаделал между тем,
Мне кажется – я как еврей в кибуце —
Всё в общем, нету частностей совсем.
 
 
Но, думаю, не зря я прожил
Те частности – так только можно жить.
А в общем что? – Оно и не тревожит.
Любимое, своё – вот это б сохранить.
 

Вступление

 
Стареет каждый человек
И мыслит, как продлить свой век.
Я думал, как продлить наш век,
И понял: всех собрать в ковчег.
 
 
Нанять корабль,
Собрать матросов,
Названье дать ему «Ковчег»,
Без вводных слов и без вопросов
Вглубь Франции стремить свой бег.
 
 
В ковчеге ох уж и картина:
Есть с чёрным поясом детина,
С гармошкой дряхлый старый дед,
Оптимистичная прабабка
С подругой делят сон и хлеб.
 
 
Другой старик разгулом правит,
Ему опорою старпом,
Лишь красненьким нутро заправят,
Ведут корабль прямиком.
Их жёны целый день-деньской
Команду балуют едой…
 

2017

 
Старик суровый капитан
Набрал матросов здесь и там.
Прабабку взял с чудесной попкой,
А также юную красотку,
К ней престарелую maman
И старика с его гармошкой
И сыном, звать его Алёшкой.
Ещё на судне был старпом,
Любитель красного притом,
Камбуз с ворчливой судомойкой
Да капитанша наша Олька.
 
 
Корабль набит был, как ковчег,
Столь разных тварей он повлек
В Страсбург – центральный град Европы,
Где от причала долго топать
И, поглядев по сторонам,
Увидеть тьму бегущих дам
В заботе о здоровье бюста,
А мужикам чтоб было пусто.
У них ведь нет таких забот.
Так, если Google нам не врёт.
 
 
Проплыв закончен.
Охватила охота к перемене мест.
Куда поехать? Верно. В Метц.
Поесть баранинки на рынке,
Узреть шагальские картинки,
А пуще наконец поспать
Без унитаза за стеной
И рёва помпы в душевой.
 
 
Назавтра – новый поворот:
Улиток отправляем в рот,
Могила герцогов, потом
Стопы мы направляем в Beaune.
Бургундское течёт ручьём,
Но наш состарился старпом,
Его поздравив песнопеньем,
Сидим в автобусе рядком,
Грустим, но верим в продолженье.
 

Страсбург

Подражание М.Ю. Лермонтову

 
Страсбург на карте генеральной
Кружком отмечен завсегда,
Он город прежде был опальный,
Теперь же, право, хоть куда.
В нём улицы идут прямые,
И фонари, и мостовые,
В трактирах подают Choucroute,
И, если немцы нам не врут,
Стаканом рислинга иль пива
Всенепременно обольют.
 
 
Ещё парламент европейский
И бюрократы хоть куда,
Но есть одна у них беда:
Не ведают, за что приняться,
То c русскими начать ругаться,
То украинцев целовать.
Такая, видно, у них стать.