Во-вторых, опять же, денег мало. И возможностей. Хотелки всегда отличаются от возможностей. Вы думаете, легко нам, царям? Вышел, мол, высочайше повелел, и всё? Все кинутся исполнять? Обывательские разговорчики, как говорил булгаковский Иван Васильевич. Отнюдь. Не побежали и не кинулись исполнять.

Молоко за вредность нам полагается? Да. Только вот кто же нам его даст? Разве что с мышьяком в комплекте.

Евстафий продолжает доклад о настроениях в высшем свете. О светской болтовне во время чаепитий. Это самые опасные разговоры в моей империи. Ни о чем и обо всем сразу.

Душно. Воротничок давит. Сильно так давит. Как известно, самодержавие на Руси ограничено удавкой. Или табакеркой. Петруша Третий не даст соврать. И Павлуша Первый. И прочие. Не так уж много моих предков умерло своей смертью, дожив до преклонных лет.

А сколько раз меня самого пытались свергнуть или убить по-всякому? А сколько покушений мои спецслужбы предотвратили? Значительно больше, чем не предотвратили. Но ту же бомбу мне под ноги в Риме я точно никогда не забуду. И уж точно никогда не забуду Кровавую Пасху в Москве. Погибшую царственную мать, Сандро и других близких мне людей.

Да, я поквитался с обидчиками. Акула Шифф ныне кормит нью-йоркских рыб, а царственный брат Джорджи пораскинул мозгами на лондонском перекрестке Стрэнда и Савой-стрит. И что? Пришел на его место сынок Эдик. Пусть пока молодой и глупый, но разве короли правят империями? Даже я правлю очень и очень относительно. Как там говорили в Средневековье? Король выше прочих дворян ровно на высоту своей шляпы?

Истинно так. Я выше всех тут ровно на высоту шляпы или на высоту послезнания. Всего лишь на высоту понимания того, что пропало не всё. Не всё. Надо лишь освободить запруду, снести ту плотину, которая остановила естественное течение реки.

Революция? В какой-то мере. Вся моя революционность опирается на подбор революционных кадров. Глупость считать, что до Февральской и Октябрьской революций все были ярыми противниками перемен. Даже среди заядлых монархистов было немало тех, кто видел тупик существующей державной концепции и тупик лично царя-батюшки Николая Кровавого. Равно как и среди тех, кто перебежал к большевикам, не было столько идейных. Они вовсе не были такими уж марксистами или радетелями о народе. Они были просто патриотами своего Отечества, нередко, к своему сожалению, считающими, что только большевики смогут восстановить ту империю, которая была утрачена «верноподданническими горлопанами», а также другими горлопанами, но уже «демократическими». Любили ли они Ленина? Очень сомнительно. Но именно Ленин со товарищи фактически восстановили очертания бывшей империи, в то время как всякого рода Колчаки с Деникиными все профукали, отдав Россию под пяту иноземных оккупантов. Даже Слащев вернулся после Гражданской. Даже Деникин прислал в СССР вагон медикаментов в сорок первом году, когда Германия напала на Советскую Россию. Даже Деникин!

Но Россия была беременна революцией, нравится это кому-то или нет. Была беременна Гражданской войной.

У меня не случилось Гражданской войны. У меня случилась революция. Революция сверху. И я ее государь.

– Что еще?

– Много разговоров о предстоящем визите афганского короля в Константинополь.

– Что говорят?

– Всякое. В основном прогнозируют войну. Но и тут нет единой точки зрения. Одни говорят о том, что все ограничится локальной стычкой в горах. Другие же прогнозируют чуть ли не победное шествие на столицу Индии. Третьи полагают, что Британия разгромит афганцев, как это уже случалось в подобных случаях. Но большинство однозначно уверены в том, что Великобритания сейчас не столь сильна, чтобы отмахнуться от опасности.

– Насколько силен голос английской партии?

– С некоторых пор, государь, даже кулуарный треп в пользу английской партии стал опасным, поэтому трудно судить. Если ориентироваться на намеки и красноречивые жесты, симпатии к Лондону все еще сильны, хотя и не настолько это модно, как было в прежние времена.

Несмотря на все напряги последних лет, моя элита во многом была все еще проевропейской, а мои новые элиты все еще не могли так уж сильно диктовать моду. Да и что могли сделать несколько тысяч новых дворян среди двух миллионов «коллег», которые в большинстве своем были заточены под Англию и Францию?

Англичанка гадит? В свое время я весьма потешался над этим клише. Что-то из разряда «Вашингтонского обкома». Но, блин, я тут только и делаю, что разгребаюсь с англичанкой. Кровью разгребаюсь. Хартленд тоже не в Мозамбике придумали, а в Британии.

– Государь, ее высочество.

Евстафий указал взглядом на приближающуюся местоблюстительницу Ромеи. Я кивнул.

– Позже договорим. Распорядись насчет сервировки.

Камердинер встал, склонил голову и степенно отошел. Тут же нарисовалась обслуга, ненавязчиво сменившая приборы.

Я встал, приветствуя сестру.

– Здравствуй, Оленька.

– Здравствуй, Мишкин.

Мы расцеловались.

– Чаю? К чаю?

Ольга улыбнулась:

– Спасибо, Мишкин. На твое усмотрение.

Делаю знак Евстафию. Тот кивает, и по его команде происходит рокировка на столе. Что тут гадать про «на усмотрение», если все вкусы великой княгини тут известны давно и всем наперечет. Подали чай и вкусненькое.

Вновь беру на руки кота, который ошалело крутил головой, пытаясь понять с чего бы это его разбудили.

Сестра рассмеялась.

– О, я вижу, ты с котом поладил. Сколько народу во дворце он исцарапал и искусал при попытке его погладить, а, вижу, с тобой он подружился. Как тебе это удается, Мишкин?

Пожимаю плечами.

– Злобные твари меня любят. Слышала о ночном происшествии?

– О, да! Во дворце только об этом и шушукаются!

Хмыкаю.

– Ничего нельзя утаить от досужего внимания общественности. Но все же Пират молодец! Он чужую тварь выловил и изничтожил.

Чешу кота за ухом. Тот в ответ мурлыкнул и вновь погрузился в сладкую дрёму. Ольга пару минут любовалась моими манипуляциями с котиком.

– Ты не боишься, что вновь пойдут разговоры про твою дружбу с нечистой силой?

– Ты имеешь в виду черного кота или вообще?

– Вообще и в частности.

Улыбаюсь.

– Ужасный конь, страшный пес, жуткий кот. Слухи всякие нехорошие, особенно после того римского идиота с бомбой. С другой стороны, лучше уж так, чем никак. Народ любит внятную силу, а не невнятную слабость.

– Как там говорил старик Макиавелли? «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности?»

– И это тоже. Как гласит та же пятнадцатая глава «Государя»: «Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же воздерживаться по мере сил, но не более».

Я погладил кота и подытожил:

– Глава семнадцать. «Любят государей по собственному усмотрению, а боятся – по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого».

Ольга захлопала в ладоши.

– Браво. Старика Никколо ты помнишь наизусть. А вот как это к нашей ситуации относится?

– Прекрасно. Мы вновь на пороге войны.

– В Венгрии?

– Везде. Слышала о станице Святомихайловской?

Ольга кивнула.

– Конечно. Ты же по этому поводу собираешь Совбез?

– Да. Мы не можем оставить без ответа такой удар. И…

– Ваше всевеличие! Срочная депеша от Клары!

Кот хмуро приоткрыл один глаз и дернул хвостом. Впрочем, убедившись, что офицер связи не представляет ни угрозы, ни интереса, он вновь погрузился в свою дрему. Хорошо ему.

Принимаю от личного шифровальщика бланк. Особых подвохов я не жду, ведь будь там что-то действительно важное, то сообщение пришло бы закодированное моим личным шифром, а раз отправитель доверил процесс дешифровки третьему лицу, пусть и весьма допущенному в секреты, то это самое третье лицо мало что поймет из текста.

«МУЧАЕТ МИГРЕНЬ. ВОЗВРАЩАЮСЬ ОБРАТНО ДОМОЙ. КЛАРА».

Вот так вот.

Кивком отпускаю офицера связи. Сестра делает вид, что ее не интересует телеграмма. Ну, правильно. Если ее это касается, то я ей сообщу, а нет – так на нет и суда нет.

– Донесение от Мостовской.

Протягиваю Ольге бланк и с интересом смотрю на ее реакцию. Она скользнула ничего не выражающим взглядом по тексту и обратила свой взор на меня.

– Было бы странно, если бы текст, проходящий через офицеров связи, значил что-то явное и очевидное. Раз уж ты мне это показал, то потрудись истолковать сие.

Отпив чаю, перевожу с тарабарского на русский:

– Судя по всему, Мостовская везет сюда нашу румынскую королеву. И судя по мигрени, там какие-то серьезные проблемы, причем что-то такое, во что сама Мостовская не посвящена, иначе я бы получил персональную шифрограмму с более ясным содержанием. А пока как в том еврейском анекдоте про телеграмму: «Волнуйтесь, подробности письмом».

Местоблюстительница Ромеи еще раз посмотрела на бланк.

– А с чего тут видно, что наша с тобой племянница едет в Город?

– Все просто. Если бы Мостовская возвращалась в штатном порядке, то в телеграмме не было бы слова «обратно». Это оговоренный случай.

Ольга задумчиво пригубила чай.

– Знаешь, Мишкин, я до сих пор поражаюсь тому, как твоя Маша терпит эту твою Мостовскую. Я бы не смогла.

Усмехаюсь.

– Задушила бы подушкой?

– Нет. Просто удалила бы с глаз долой куда-то в Тмутаракань. На Камчатку или еще куда.

– Насколько я знаю, Маша хотела отправить ее поднимать авиацию в Желтороссии, но потом итальянская утонченная натура взяла верх.

– Тогда я твоей Мостовской не завидую.

– Я ей тоже не завидую. Как ты понимаешь, за Мостовской при Дворе следят десятки глаз, которые в случае чего немедленно донесут Императрице. Как сказала Маша, «держи друга близко, а врага еще ближе».

– А бывшую любовницу мужа держи на привязи?

– Типа того.

– Ладно, мы отвлеклись. Так что ты скажешь про мигрень?

– Не знаю, Оленька. Судя по докладам разведки и донесениям генерала Дитерихса, румынская армия находится в весьма плачевном состоянии и воевать не готова, однако при всем при этом вся верхушка во главе с доблестным Каролем рвется воевать за Трансильванию. Если мы им не поможем, то венгры их побьют почти гарантированно. У нас же пока нет понимания того, следует ли румынам помогать или же позволить им на первом этапе получить по носу, дабы убавить спесь и уменьшить дурость в их головах. Возможно, завтрашнее прибытие Оли внесет дополнительную ясность в этот вопрос, хотя, откровенно говоря, я в этом сильно сомневаюсь, поскольку у нее нет доступа к стратегической информации, да и особого влияния в Румынии она пока не имеет. Так что я пока не вижу причин пересматривать свой график. Встретишь племянницу сама и в случае чего дашь знать, на обратном пути могу заскочить в Город, если потребуется мое личное присутствие.

Тут в оранжерее вновь нарисовался давешний офицер связи, который, четко козырнув, протянул мне конверт.

– Ваше Всевеличие! Сообщение от радиопоста в Черноморске.

– Благодарю.

Разорвав конверт, извлекаю бланк шифрограммы.

– Что ж, котик, придется тебе дрыхнуть без папочки.

Перекладываю кота на подушку плетеного кресла. Тот недовольно крутит головой, пытаясь понять, что происходит. Чешу его за ухом и обращаюсь к сестре:

– Пора нам на пост, Оленька. Скоро Совбез. Плюс дирижабль с королем Афганистана пролетел над Черноморском и держит курс на Город. Где-то через три часа пришвартуется в аэропорту. Да и московский борт уже приближается.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. 7 мая 1919 года

– Говорит «Радио Царьграда». Перед микрофоном Алексей Алексеев…

– …И Ольга Бакланова. Сегодня у нас особый гость – его высокопревосходительство егермейстер Двора Его Всесвятейшества и Величия Государя Императора-Августа Михаила Александровича князь Емец-Арвадский. Добрый день, ваша светлость.

Анатолий кивнул:

– Добрый день, Ольга Владимировна, Алексей Григорьевич. Отдельно я приветствую всех, кто нас сейчас слушает, а также всех, кто посмотрит нашу передачу в кинотеатрах или прочитает стенограмму в газете.

Алексеев с деланным протестом засмеялся:

– Ваша светлость, вы совершеннейшим образом оставите нас с Ольгой Владимировной без работы. Это наша обязанность напомнить всем о том, что полную расшифровку нашей передачи можно прочитать в ближайшем выпуске «Голоса Царьграда». Там же можно будет увидеть отдельные фотографии с сегодняшней передачи. Полная же подборка наших фотографий, как всегда, ждет читателей «Иллюстрированного Царьграда».

Емец развел руками:

– Никоим образом, сударь, не могу покушаться на вашу коронную фразу, прошу простить за дерзость!

Бакланова, поняв, что обмен любезностями может надолго затянуться, поспешила перевести беседу в более предметное русло:

– Итак, ваша светлость, сегодня в жизни Константинополя знаменательный день – в городе наконец-то открывается Большой Императорский зоопарк, и к этому событию вы, как глава Экспедиции Службы Егермейстера Двора, имеете самое непосредственное отношение.

Гость скромно сделал словесный реверанс в пользу своей конторы:

– Лишь отчасти, Ольга Владимировна, лишь отчасти. Открытие зоопарка – это результат выдающейся работы очень многих людей. Служба, которую я имею честь возглавлять, действительно обеспечила экспозицию зоопарка некоторыми редкими животными и птицами, но на этом наше скромное участие и заканчивается.

Но ведущая не дала увильнуть:

– Вы слишком скромничаете, Анатолий Юрьевич! Разыскать, отловить и, главное, доставить в Константинополь эти прекрасные экземпляры животного мира, которые мы сегодня имели удовольствие лицезреть в зоопарке, это ведь огромная, прямо скажем, титаническая работа!

Смиренная скромность была ответом:

– Это заслуга егерей нашей службы, которые действительно являются непревзойденными мастерами своего дела. Доставка в зоопарк животных и птиц в добром здравии требует определенных навыков и усилий. Особенно когда речь идет о таких удаленных местах нашей планеты, как Африка, Индия, Китай или тот же Афганистан, дикие горы которого отнюдь не являются самыми гостеприимными местами на планете.

Опытная Бакланова тут же подхватила многообещающую тему:

– Ваша светлость, раз уж вы заговорили о своих прекрасных подчиненных, то, уверена, нашим слушателям и читателям будет интересно узнать, откуда в ЭСЕД берутся эти люди? Это же не просто так, наверняка! Нужен какой-то навык? Быть может, какой-то особый склад характера? Или это, в массе своей, ветераны Великой войны? Вы ведь сами полковник Сил специальных операций Императорской армии Единства, не так ли? Захват австро-венгерского бронепоезда силами нескольких человек – это одна из ваших легендарных операций наряду с покупкой мостов через реку Марица во время наступления наших и болгарских войск на Константинополь.

Емец постарался обойти скользкую тему:

– На войне каждый солдат – образец героя, но часто героизм лишь следствие безвыходного положения. К тому же, получив глупую пулю в сердце, я покинул службу, уйдя в запас по состоянию здоровья. Спасибо доктору Рихтеру, который, без преувеличения, вытащил меня с того света. Война, слава Богу, уже окончилась, так что теперь все мои мысли заняты сугубо мирными вещами – птичками и зверушками.

– И все же, какие люди составляют основу ЭСЕД?

Уверенный кивок. Камеры снимают. Можно, конечно, потом как-то вырезать лишнее, но идет прямой радиоэфир, а слово – не воробей. Как и интонация. Больше тумана и общих слов. Для того сюда и пришел. Как говорится, прячь лист в лесу, а труп – на поле боя. Одна из самых секретных контор империи – демонстративный балаган. Птички, бабочки, зайчики… Все подчеркнуто на виду. И он тоже.

– Да, Ольга Владимировна, это действительно замечательные профессионалы своего дела. Чтобы стать егерем ЭСЕД, нужно иметь опыт, навыки, умение мыслить широко и, конечно же, нужно иметь очень большое терпение. Как правило, мы набираем егерей из числа охотников, но вы же должны понимать, что одними охотниками дело не обходится, ведь работают целые экспедиции, которые состоят помимо непосредственно охотников из множества других специалистов, тех же погонщиков, экспедиторов, переводчиков, проводников и многих других людей.

Алексеев вновь вступил в разговор: