Первая часть.

Пролог.

Снежный, белый, зимний город спит;

Где-то ночью он тебя хранит;

Стоит только мне закрыть глаза;

Вижу облик твоего лица.

Слишком поздно мне себя терзать;

Нужно снова жизнь с нуля начать;

Очень жалко не вернуть года;

Юность, свежесть, утекла вода.

Милый мальчик разыщи меня;

Твои губы горячей огня;

Нежно, нежно к сердцу прижимай;

Никому меня не отдавай.

И опять на поиски судьбы;

Я бегу под натиском тоски;

Перекрёсток тысячи дорог;

Где ты милый? – Помоги мне бог.

Снежный город на рассвете дня;

Где же ходишь ты любовь моя;

Юный образ, будто бы из сна;

Поднебесная любовь моя.

Слёзы брызнут, превратятся в лёд;

И со мною город мой умрет;

Не увижу больше никогда;

Я твои любимые глаза.

Я убегаю навсегда, я никому теперь не верю;

Уходят юности года, закрыв за мною в сказку двери;

Я не надеюсь ни на что, ни от кого я не завишу;

Слова любви со всех сторон, я снова слышу, слышу, слышу…

А всего лишь мне хотелось – жизнь прожить, как мне хотелось;

Но опять пришла она – беда!

Декабрь в этом году выдался на редкость снежным и необычайно холодным. Беспрерывно дул сильный северный ветер, замораживая своим ледяным дыханием редких прохожих, одиноко бредущих по заснеженным улицам нового городского микрорайона. Скрипя на поворотах шинами, среди высоких снежных сугробов наваленных с обеих сторон дороги, медленно двигались автомобили, разгоняя стоящий мрак перед собой ярко горящими фарами. Горделиво сияя на чистом звездном небе, полная луна бросала свои бледные лучи на засыпающий город. На пустынных улицах сильно застуженной зимней Москвы наступала ночь.

Лишь только в недавно построенном большом многоэтажном доме продолжало гореть одинокое окно. В центре ярко освещенной просторной комнаты, на расстеленной кровати, лежала молодая обнаженная девушка. Её слегка согнутые в коленях ноги были широко расставлены и напряжены. Блестящие капли выступившего пота покрывали её молодое красивое лицо, её голое стройное тело. Стекая по маленьким упругим грудям с чуть набухшими сосками, они собирались в ложбинке между ними и, огибая большой живот с быстро пульсирующими голубыми жилками, падали на смятую простынь. Прикрыв глаза, девушка глубоко дышала, с силой сжимая пальцами рук края широкой кровати. Продолжающиеся уже длительное время, схватки стали сильнее. Наконец всё её тело напряглось и она, слегка отрывая ягодицы от смятой постели, стала сильно тужится, ещё шире расставляя ноги.

Раздвигая нежную розовую плоть маленькая, покрытая светлым пушком волосиков, головка появилась в отверстии влагалища, выталкивающая судорожными потугами молодой девушки. Шумный глоток воздуха и вновь всё её измученное тело напряглось. Еще один глубокий вдох и в тишине большой комнаты раздался не громкий детский плач.

Опустив уставшие ноги, девушка расслабилась и несколько минут просто лежала без движения, отдыхая и тяжело дыша. Новорожденная девочка барахталась у неё в ногах и еле слышно плакала, связанная ещё со своей матерью тонкой и длинной пуповиной.

***

На тёмных улицах большого спящего города стояла глубокая ночь.

Приняв тёплый душ и покормив малышку в её первые минуты жизни, девушка сняла с кровати окровавленную простынь и бросила её в большую синюю спортивную сумку, стоящую на ковре перед кроватью.

Ребенок, завернутый в белоснежную чистую ткань, лежал рядом на столе и сладко спал, еле слышно причмокивая во сне губами.

Мать посмотрела на сморщенное личико малышки и непроизвольно улыбнулась. Улыбаясь, она перевела взгляд на стоящий рядом телефон и машинально протянула к нему руку но, приподняв трубку, как бы очнулась и быстро положила её назад. "Нет, ещё не время", – сказала она сама себе.

Малышка спала, когда мама завернула её в тонкое шерстяное одеяльце и, стараясь не потревожить крошку неловким движением, положила в сумку, поверх окровавленной простыни.

Пройдя в коридор, она включила свет, нажав на выключатель и села на мягкую скамейку. Молния на видавших виды кожаных сапогах никак не хотела застегиваться. Но наконец она поддалась усилиям девушки и с характерным ей стрекотанием стянула тонкие ножки. Она встала и сняла с вешалки китайский пуховик и вязаную шапочку. Надев теплые вещи и покрутившись перед зеркалом, девушка снова прошла в комнату и, застегнув на синей сумке молнию, приподняла ее и перекинула через плечо.

Не гася в комнате свет она направилась к входной двери.

***

Ветер на улице прекратился и даже мороз несколько поубавился. Ночью, звёздное небо заволокло плотными серыми тучами. Они медленно проплывали над городом, покрывая его улицы падающим крупным пушистым снегом. Высокие ветвистые деревья казались сказочными, полностью укрытые белоснежными хлопьями. Вокруг стояла сладкая чарующая тишина, иногда лишь прерываемая неясными ночными шорохами спящего города.

Дверь одного из подъездов жилого дома протяжно скрипнула и открылась.

Оглядываясь по сторонам, девушка вышла из подъезда и, быстро шагая по протоптанной снежной дорожке, направилась к строящемуся по соседству многоэтажному зданию. Громкий скрип снега под её ногами постепенно растворялся в чистом морозном воздухе.

Через некоторое время, преодолев разделяющее их снежное пространство, она подошла к деревянному забору по периметру окружающего строительство и, двигаясь вдоль него, стала искать дыру, через которую местные мальчишки лазили на территорию стройки и бегали там, среди нагромождения железобетонных плит и кирпичей. Наконец она заметила на заборе не прибитые снизу доски и, отодвинув их немного в сторону, быстро юркнула в образовавшуюся щель.

Канализационный колодец несколько возвышался над уровнем заснеженной почвы, и его крышка была открыта.

Разглядев очертания колодца в ночной темноте, девушка, аккуратно ступая среди торчащей из-под снега арматуры, подошла к нему и, нагнувшись, посмотрела вниз. Где-то в глубине слышался шум быстро текущей воды. Оглянувшись по сторонам, она открыла сумку и в последний раз взглянула на спящую крошку. Губы матери прошептали:

– Прости, но тебе не следовало появляться на свет, – и, отвернув лицо в сторону, она добавила: – Впрочем, в этом есть и моя вина.

Одинокая слезинка вынырнула из уголка её глаза и, тут же замёрзнув в морозном воздухе, упала маленькой льдинкой ей под ноги.

В этот момент снежные тучи как бы раздвинулись, на минуту отойдя в сторонку. Бледный лик большой луны всего лишь на краткий миг показался в образовавшемся окошке, налился кровью и, слегка приблизившись, взглянул на спящую крошку. Та встрепенулась и спросонья, широко открыв большие глазки, не мигая, посмотрела на жёлтое солнце мёртвых. Снежные тучи хлопнули ставнями, закрывая лунный свет в окошке, и снова повалил пушистый снег.

Закрыв на сумке молнию, девушка подняла её и бросила в открытый люк колодца вместе с лежащим в ней маленьким свертком. В его пугающей глубине послышался тихий всплеск воды.

***

Несколько жирных серых крыс дрались между собой из-за куска найденной ими пищи, когда рядом с ними пролетело что-то большое и тёмное и с громким шумом плюхнулось в воду. Брызги веером рассыпались по стенкам колодца, окатив крыс дурно пахнущей жидкостью, чем моментально прекратило их возню. Жалобно пискнув, они бросились в рассыпную, позабыв про оставленную добычу.

Сумка глубоко погрузилась в воду, но тут же вынырнула из неё и, подхваченная стремительным потоком, понеслась по течению, кружа из стороны в сторону. Канализационный туннель то сужался, сжимая сумку своими скользкими стенами, то расширялся в объеме, образуя пахучие отстойники с медленным течением. На стремительных поворотах сумку заносило и, она юлой вертелась вокруг себя, цепляясь своими мокрыми краями за каменные стены. На очередном повороте, зацепившись за торчащий из стены кусок металлической проволоки, намокший материал не выдержал и лопнул, выбросив всё своё содержимое в грязную воду. Кружась в вихре потока, одеяло раскрутилось и, теперь лишь беззащитное тело ребёнка неслось вперёд навстречу своей судьбе. Неясной и непредсказуемой уже в самом своем начале.

***

Мигнув красными огоньками на седьмом этаже, лифт остановился. Слегка дернулся и автоматически открыл свои двери.

Девушка медленно вышла из кабины и, достав из кармана большую связку ключей не спеша, открыла двери своей квартиры. Включив в коридоре свет, она, не раздеваясь, прошла в освещенную комнату и, подойдя к стоящему у окна небольшому столику на котором стоял телефон, подняла телефонную трубку. Замерзшими пальцами она стала набирать чей-то номер.

После серии долгих длинных гудков на другом конце провода наконец-то ответили:

– Да, говорите! Вас слушают, – мужской голос на другом конце был хриплый и сонный.

– Валера здравствуй, это я.

Слегка подтянув телефонный шнур руками, девушка отошла от стола и присела на край кровати.

– Послушай милая, ты знаешь, сколько сейчас времени? – в голосе мужчины послышались нотки легкого раздражения.

У девушки сильно забилось сердце.

– Валера! Ты меня извини, что я тебя разбудила. Но то, что я хочу тебе сообщить – это для нас обоих очень важно.

– Неужели эта информация настолько важна, что можно будить меня среди ночи?

Повисла небольшая пауза. Чувствовалось, что девушка сильно волнуется.

– Ты меня извини, просто я хотела тебе сообщить…

Опять небольшая пауза.

Казалось, что она не может подобрать слов, чтобы продолжить телефонный разговор. Но, сделав глубокий вдох, она набралась сил и выпалила на одном дыхании:

– Понимаешь. У меня сегодня родился ребёнок – девочка.

Голос ее собеседника несколько оживился.

– Поздравляю, ну и что?

Губы девушки беззвучно задрожали.

– Валера. Ребёнка всё равно у меня больше нет.

– Это как понимать? Отказалась что ли?

– Ну не совсем так, – она слегка всхлипнула. – Пожалуйста, выслушай меня. Я тебе сейчас всё расскажу.

И она рассказала ему обо всём, что произошло с ней этой ночью. Про то решение, которое она приняла еще до того как стала матерью и как осуществила его.

Он слушал её молча, ни разу ни проронив, ни слова.

– Валера. Теперь нам ни что не мешает опять быть вместе, – этими словами она закончила свое долгое повествование.

Наконец он прервал свое молчание:

– Твой рассказ конечно интересный. Много ты сегодня ночью дел нагородила, – задумчиво произнёс он и добавил: – Но объясни мне, я всё-таки никак не пойму, какую роль я в этом играю и, зачем ты это всё мне рассказала? Мне-то что до всего до этого?

Здесь он несколько запнулся и тут же, озаренный какой-то внезапно возникшей у него в голове догадкой, воскликнул:

– А, я начинаю понимать. Ты хочешь сказать, что твой ребёнок был от меня?

– Я люблю тебя! – с горькой обидой в голосе, крикнула она в трубку. – Люблю! Неужели ты не понимаешь. Я хочу быть с тобой. Ведь я могу не только это для тебя сделать.

Сильно волнуясь, она громко дышала через трубку ему в ухо. Но он, сбитый с толку этим нелепым признанием в любви своей бывшей близкой подруги, находясь в лёгком замешательстве, воскликнул:

– Послушай Оля! Ты хочешь сказать, что убила своего ребенка, чтобы быть со мной?

Не услышав ничего в ответ, он продолжил:

– Скажи, у тебя что, совсем крыша поехала? – голос его звучал громко и резко. – Я не люблю тебя. По-моему мы уже об этом разговаривали. У меня есть жена, с которой у меня отличные отношения и которая сейчас со мной. Из-за того, что я переспал с тобой пару раз, ты убила свою дочь? Да тебе срочно к психиатру обратиться нужно. И вообще не звони мне больше никогда. Понимаешь? Никогда!

Из телефонной трубки послышались короткие гудки. Оля выронила её из рук и громко навзрыд заплакала.

А за окном всё падал и падал крупный пушистый предновогодний снег, засыпая собой одинокие женские следы на скрытой полумраком тихой пустынной улице.

***

– Ты знаешь милый? Какой ты всё-таки подонок! – Алена откинулась на край кровати, натянув тёплое одеяло под самый подбородок, и искоса посмотрела на своего мужа.

Валера, всё ещё продолжал держать в руках телефонную трубку. Немного взволнованный прошедшим разговором, он угрюмо произнес:

– Почему?

– Почему? – переспросила его Алёна и тут же взорвалась. – Ты ещё спрашиваешь почему? Ты знаешь, милый, я знала, что ты мне изменяешь. Но никогда не думала, что ты можешь дойти до такой степени…

– До какой степени, – перебил ее муж.

– А ты что думаешь, я ничего не поняла из твоего телефонного разговора с этой шлюхой, – слова сыпались с её коралловых губ как из рога изобилия. – Я что, по-твоему, совсем полная дура. Такая вот дуреха, которая с тобой живет. Да? Та, которую можно обвести вокруг пальца. Нет, милый, придётся разочаровать тебя. Я скажу тебе даже больше – ты совсем уже дошёл до ручки. Уже и детей на стороне наплодил.

– Заткнись дура, – в сердцах выкрикнул Валера.

Его жена действительно была полная дура. Он это и не пытался оспаривать. Просто его душила внутренняя злоба, ощущение чего-то, что он потерял в своей жизни, точнее сказать разменял. Продал свой талант и независимость на мнимое богатство и призрачное счастье, которое сулило ему будущее отношение с богатой женой.

Вот и сейчас, не вслушиваясь в те нелепые выражения и обидные реплики, которые в его сторону отпускала ему жена, он с искренней горечью подумал о разрыве со своей любовницей. Любовницей, которую по настоящему любил. С которой буквально минуту назад разговаривал, и которую так очень легко бросил, испугавшись возможных непредвиденных последствий.

Он ни сколько не сомневался, что тот ребёнок был от него. Он чувствовал это своим сердцем, он чувствовал это, когда его любимая девушка произносила те последние, сильно взволновавшие его, слова о любви.

"Господи", – произнес он про себя. – "А ведь она действительно меня любит".

Его жена истерично металась по сколоченной постели. Он посмотрел на ее искаженное гневом лицо, взлохмаченные волосы – всё это вызвало в нем отвращение.

– Сука, какая же ты сука – просто сказал он ей и отвернулся в сторону.

Он смотрел в пустоту и в этой пустоте он вдруг увидел её – свою любовь. С широко открытыми небесно-голубыми глазами она падала в бесконечность.

"Беда", – успел подумать его воспаленный мозг.

В последствии, уже лёжа в психиатрической клинике, когда сознание изредка посещало её, Алёна никак не могла вспомнить, как острые стальные ножницы появились в её руках. Она помнила лишь только ярко-красную кровь, много пузырящейся крови текущей из колотой раны и дикий предсмертный крик её мужа.

Вспомнив всё это, она снова билась в истерике, на руках у лечащих врачей, навсегда запечатлев тот ужасный последний момент минувшей жизни в своей уже не существующей памяти.

***

"Что же я сделала, господи", – твердила про себя Настя, раскачиваясь из стороны в сторону. – "Почему моё сердце сжалось и превратилось в камень".

Слёзы лились из её глаз, падая на пушистый ковёр, лежащий под ногами.

Выронив телефонную трубку из онемевших рук, она обхватила свою голову руками и мелодично завыла, не прекращая раскачиваться из стороны в сторону.

– Господи, прости меня грешную, – шептали ее пересохшие губы. – Что же я натворила.

На минуту она притихла.

Отчего-то она вспомнила тот последний момент прощания со своим ребёнком, её светлые глазенки, отражающие желтоватый свет луны, тот свистящий шум падающей в глубину сумки и тихий всплеск воды.