Внимательный читатель спросит, почему же я пропустил свои выходные? О, друзья, поверьте, мои выходные не интересны от слова совсем. Спал я до 11 утра (что немудрено после такого забега по «последней миле» – то есть по всем барам в зоне доступа). Потом с трудом прибирался (мы с Иркой договорились, что убираемся вместе в субботу с утра, чего бы это ни стоило). Я протирал пыль на верхних полках и боялся смотреть вниз с высоты два метра. Иначе просто рухнул бы вниз, настолько мне было херово. Потом мы заказали пиццу. Затем я творил для подработок, Ирка что-то щёлкала для Инстаграма. Ближе к вечеру смотрели какой-то тупой сериал, обнявшись по привычке. Потом меня обрубило (сказались два бурных вечера).
Воскресенье прошло немногим лучше. С той разницей, что встал я раньше, не убирался и много читал про революцию 1917 года. Смотрел новости и печатал. Как всякий средний журналист, живущий на форсаже собственного честолюбия, я мечтаю издать книгу. Работать над ней приходится по остаточному принципу, ибо в остальное время я занят служением золотому тельцу и его идеалам. Незаметно снова наступил вечер, и мы с Иркой уединились за закрытыми шторами от любопытных соседей по кварталу Новая Боровая. Затем обсуждали будущее наших отношений (это происходит каждое воскресенье). Решили дождаться конца аренды квартиры и тогда поставить точки над ё.
Помню, как один знакомый копирайтер рассказывал однажды о своих буднях. Просыпается он обычно в шесть утра. Однако ворочается ещё примерно час. Затем достаёт мобилу и с полчаса сидит на сайтах с livecam. Получив заряд, бежит в душ, потом на ходу ест сардельку и выбегает уже опаздывая в офис. Он работает в крупной оптовой компании и ему надо добираться за кольцевую. У него проездной на два вида транспорта, но он прыгает в маршрутку либо вовсе вызывает такси, тратя свои копейки и впритык к девяти утра прибывает в офис. Первые два часа он работает как заведённый, потом у него начинает болеть голова, он обедает, кое-как комкает остаток дня и спешит домой. Забегает в «Корону» за трёхой пива и проводит вечер в окружении YouTube и кота. Выпив, его посещают идеи о книге, стримах и музыке. Он полон энергии и уверен, что завтра у него всё получится. С этими мыслями он бухается в кровать в полодиннадцатого и… наутро всё повторяется. Так что мои выходные – это ещё ничего по сравнению с его буднями.
Когда я поднимаюсь на восьмой этаж нашего бизнес-центра класса А++ Верочка уже делает мне знаки глазами. Значит, все собрались. Слышу приглушённый голос Грифона Николаевича и кокетливый смех его любовницы, моего главреда Настеньки. Появление учредителя в офисе – плохой знак. Он никогда не хвалит нас лично, но при разносах не может отказать себе в удовольствии.
Мы здороваемся за руку. Вообще, Николаич, как и большинство представителей аналогичных медиа – большой либерал. Вся их либеральная тусовочка полагает, что журналистам нужно давать больше свободы и при этом обязывает набивать подписоту в соцсетях на личных аккаунтах и репостить там свои статьи с места работы. Они все ненавидят власть, что особенно усилилось после «дела Belnews» и используют любой, даже самый грязный инфоповод, чтобы поддеть министров.
Из пишущих не хватает только Артёма. Шалопай опаздывает, но Грифон Николаевич спокоен. Опоздания входят в его шорт-лист либеральных поблажек. Наконец, проходят Артём с Верой. Вера ведёт полную стенограмму наших совещаний и потом отправляет всем звуковые файлы. Руководство ввёло это после регулярных отмазок, в том числе и с моей стороны: «я забыл», «мы это не обсуждали» и «я это понял так».
Грифон встаёт и поправляет дорогой итальянский пиджак. Наш сайтик для него – побочка. Трибунка для либерального мецената новой волны бизнесменов. Интересы у него совсем другие и деньги там вращаются немалые. Мы же, как мне известно от Насти, едва покрываем рекламой наши гонорары. Но она может и врать.
– Друзья! Как вы знаете, посещаемость нашего портала…
Ясно. Грузить вас этой стандартной ахинеей о низкой посещаемости, плохой «генерации трафиков» и оттоком рекламодателей, я не буду. Смысл всех этих бесед сводится к тому, что журналисты плохо пишут, читатели сплошь неплатёжеспособные идиоты, рекламодатели борзеют, аренда офиса тоже влетает в копеечку. О том, что этот постоянный информационный шум, частью которого мы также являемся, всех задолбал – ни слова.
– …поэтому мы решили усилить «живые» репортажи (я напрягаюсь). Нам нужно больше уникального контента (я непроизвольно закатываю глаза). Чаще посещать выставки, ивенты, конференции, мероприятия, даже дискотеки (звонили из 80-ых, просили вернуть слово). Поэтому от тебя, Толя, в первую очередь, в союзе с Лерой, жду больше уников. Ваши совместные работы всегда вызывают интерес, ты хорошо пишешь (спасибо, конечно), она хорошо снимает (что есть, то есть).
О чёрт, в этот момент я вспоминаю про Валеру и статью о малоэтажной застройке. Кровь отливает от моих красных щёчек (последствия месячной пневмонии) и я застываю. Грифон, думает, что меня так шокировали его инновации:
– Ну-ну, Толя, не стоит так переживать. У тебя всё получится.
Я что-то благородно мямлю в ответ, прикидывая, за сколько я успею написать про застройку. За вечер должен успеть. Проклятое честолюбие! Время, которое я тратил на никому может быть не нужную книгу, придётся навёрстывать ближе к ночи ради 50 баксов.
И вообще-то на сегодняшнем собрании должны были обсуждать иные вопросы. Настя уже пару месяцев назад намекала, что зашивается и ей нужен заместитель. Ну про «зашивается» это она пусть Грифону утром за кофе рассказывает, но от повышения я бы не отказался. Надоело переписывать одни и те же «Десять лучших безвизовых стран этого лета» и «Как намайнить свой первый биткоин». Тем более, что конкуренции в редакции у меня практически нет.
Да, Кира могла бы. Но, во-первых, Насте не нужен зам лучше и умнее её. А во-вторых, Кира тоже вскользь говорила о том, что ждёт возобновления работы своего анти-портала и сразу свалит обратно. А Светка слишком парится по поводу всего, из-за этого у неё перманентный гастрит и плохое зрение.
Обсуждаем ещё немного текучки и расходимся. Я плюхаюсь в кресло с поддержкой моего застарелого сколиоза и слабой шеи. Начинаю писать. Работаю чисто на автомате (на профессионализме, как я это называю). Как ни удивительно, статья «Восемь самых недооценённых достопримечательностей Минска» выходит лучше, чем когда я якобы пишу под воздействием вдохновения. Учитесь, копирайтеры.
Вечером у меня встреча. Потенциальное интервью. Журналисты тут же скажут «фууу, кто же так готовится». Я. Я прихожу на встречу с человеком, и мы общаемся. На всякий случай диктофон бесстрастно пишет всё, что есть. Если на выходе я вижу интерес, спрашиваю разрешение на публикацию и печатаю. Мой сегодняшний герой – Кристинка, новая молодая рэперша из Кобрина, чей клип хайпанул пару месяцев назад и теперь она «раскручивается». Еле удалось договориться.
Встречаемся в одной из бесконечных кофеен в центре Минска. Она сидит с каким-то чуваком в кожанке, который неодобрительно смотрит на меня и жмякает свою «зайку» за талию. Я с порога извиняюсь, отлучаюсь в соседний магазин, покупаю чекушку водки и переливаю её прямо в бумажный кофейный стакан. Заказываю себе сока и таким образом становлюсь счастливым обладателем прекрасного коктейля «отвертка». По-другому общаться с этими «звёздами» я не могу.
– И вот потом, когда подписчиков на канале стало больше ста тысяч, со мной связался кент из Минска и предложил записать клип на студии.
– Это Жора, да? – спрашивает у «зайки» «кожанка».
– Да, Жора.
Этот господин (автомеханик, как я уже выяснил) постоянно переспрашивает у Кристиночки какие-то малозначительные детали из-за чего расшифровка записи у меня завтра займёт минут на сорок больше, чем обычно.
– Чё думаешь делать дальше, пойдёшь на ТВ?
– Нет, думаю останусь в формате Ютуба. Всё-таки там я чувствую творческую свободу, могу оставаться собой и писать то, что мне нравится.
– Сколько ты заработала за прошлые полгода?
Кристинка тушуется.
– Ой, ну я не считала. Если с рекламой… Тысяч восемь.
– Долларов?
– Хмх, естессно, – поддакивает автомеханик.
– Альбом выложишь на Apple Music?
Молчание. Общение с этим поколением вкусивших успеха 20-летних торчков доставляет мне неземное удовольствие. В кавычках, разумеется. Я не понимаю их, они не втыкают в меня. Наше издание позиционирует свою целевую аудиторию как «20-25», поэтому мне особенно тяжело. Я хочу как Кира («это временно, я развлекаюсь»), но не могу. Захвачен в плен Интернетом и порабощён его трендами.
Нет, вообще интервью получается. Со скрипом, но оно выходит. Для той аудитории, для которой оно предназначено, всё каеф. Можно даже этого барана прямо так и вставить с его идиотскими уточнениями. И заголовок наклёвывается: «Кристинка о себе, просмотрах, траблах и славе (+вся правда о ней и бойфренде)». Не, херня какая-то. Отдаёт журналами Cool и «Один дома», которые из сидящих в этой кофейне помню только я.
– Блиц. Кофе или смузи?
– Смузи.
– Монеточка или Гречка?
– Обе безголосые.
– Греция или Испания?
– Италия.
– Пройтись пешком или проехаться на машине?
– Машина, конечно (Сеня расцветает и непроизвольно смотрит в окно, где блестит лаком его чёрная «бэха»).
– И последнее. Узнав, что завтра твой последний день, что ты сделаешь?
– Я возьму все деньги, выйду в центр и устрою дождь из бабла, а сама буду голая лежать в ванной из шампанского.
Больная что ли?
Бросаю Насте интервью ближе к обеду. Она вызывает к себе. Значит, что-то не так, когда всё хорошо редакторки отделываются коротким «ок». Если разговор долгий и нудный, зовут к себе, чтобы не печатать долгие пассажи.
Я присаживаюсь. Настя вздыхает и смотрит мне прямо в глаза:
– Интервью, конечно, своевременное, но никакое. И дело не в тебе, а в ней, конечно. Надо бы его немного облагородить.
Я не понимаю о чём речь. Точнее, делаю вид, что не понимаю:
– Настя, ты осознаёшь, что без нас они – никто? Что это мы четвёртая власть над их судьбами, узнаваемостью и лайками? Она нам даже не платит, так пусть все видят, какая она дура.
– Ты ошибаешься, Толя. Тебе, как человеку, который пришёл в журналистику не с парадного входа, это простительно. Просто времена изменились. Газета или сайт не оказывают сильного влияния на персону либо оказывают всё равно ей на пользу. Просто потому, что одинаково много стало и тех, и других. Власть над умами девальвирована. Иногда даже не ты им нужен, зачем, а они тебе. У них Ютуб, Инстаграм, телега, подписота, а ты кто? Охочий до чужих грязных трусов журналист или копирайтер-переписчик? Не напишешь ты, напишут другие. И притом напишут лучше.
Умная она всё-таки, Настя. Хороший редактор, но всю её полезность я пока не могу до конца понять по той простой причине, что влез в журналистику через задний проход и блат.
– Сделай, чтобы было красиво, а? – улыбается Настя.
Я соглашаюсь и понуро бреду на своё место, провожаемый взглядом Оли.
…Это было, кажется, в середине июня. Я тихонько скроллил журналистские вакансии, пока моя начальница Елена читала экспортный договор. Закрывая окошко, я шумно вздохнул.
– Чего стонешь? – спросила Лена.
– Да вот, хорошая вакансия есть для автора статей, но нужен или опыт работы, или образование.
– А что за контора?
Я назвал.
– Я знаю человека оттуда. Он работает кем-то вроде замдиректора. Если хочешь, могу познакомить.
После этой фразы моя жизнь изменилась навсегда. Было ещё много технических моментов. Вначале резюме. Затем собеседование в здании напротив дома, где живёт Андрей, что я расценил как добрый и многообещающий знак. Потом тестовая статья про пароварки. В общем, всё пришло к тому, что 30 июля 2012 года вышла моя первая статья на сайте. А подработка на агрегаторе интернет-магазинов, помогающем покупателям совершать хорошие приобретения, растянулась на долгие три с половиной года.
Так я и попал в интернет-журналистику. Для кого я потом только не писал, иногда даже (страшно сказать) бесплатно. Обзоры, расследования тайн и загадок, трэвел-гиды, продвижение изотонического напитка, садово-огородный портал, новости для президентской администрации. Нельзя точно подсчитать, сколько звёзд на небе, сколько песчинок на пляже и сколько символов я воспроизвёл на цифровой имитации бумаги.
Мои воспоминания прерывает Валера. Я вчера корячился ради этих 50 баксов до часу ночи. Почти дописал, но ещё нужны выводы и самостоятельная вычитка. Пишу Валере в Viber, что всё под контролем и сажусь добивать выводы. Интервью с Кристинкой остаётся преть на рабочем столе. Я едва успеваю написать что-то для нашего сайта и прошу Глеба прикрыть. Тот соглашается и перебивает новостями ленту. Вроде всё хорошо, всё чудесно.
Скидываю окончательный вариант Валере. Самый тревожный час в жизни любого журналиста – вычитка редактором или заказчиком, вашим рабовладельцем. От напряжения я начинаю пристукивать кроссовком. Светка поднимает глаза, но я показываю ей – всё ок. Чтобы расслабиться, начинаю сочинять ответы Кристинки. Получается почти роман. Тут отвечает Валера: «норм, беру». Я смотрю на часы. Стучит в телегу Настя. Я отвечаю что-то про вдохновение и обещание доделать завтра. Она отделывается коротким «ок», что потенциально отодвигает мои замредакторские амбиции. А у вас так не бывает: вроде не видишь человека, но чувствуешь его эмоции даже будучи разделённым несколькими слоями гипсокартона?
Узнаю, что Вольтер не попал в финал «Евровидения». В принципе, с такой песенкой это неудивительно. Да и вокальные данные его связок, опухших от криков после приёма алкоголя, оставляют желать лучшего. Ну ничего-ничего, мысленно утешаю я парня, будешь петь теперь на «Дожинках» и празднованиях 500-летия того или иного райцентра. По крайней мере, стабильная аудитория из зевающих БРСМовцев и стареющих доярок ему обеспечена.
Я стремительно выбегаю из офиса едва минутная стрелка на наших механических часах переваливает за 12 после шести. На улице я полной грудью вдыхаю заключительный майский ветер и сам себе говорю: «И это только вторник».
Я сижу в убогом и столь же пафосном баре в самом что ни на есть центре Минска. Он стилизован под помещение больницы, что уже трудно назвать удачным решением. Официантки пошловатенько одеты как медсёстры, много белого кафеля, приборы приносят в громыхающих металлических суднах. Ножи похожи на скальпели, водку наливают из шприцев с точностью до миллилитра, а над барной стойкой крупно выведено «Скорая помощь». Роль подсветки выполняют лампы как в операционной, есть пара коек «с капельницами» и «лаборатория для анализов-туалет».
Для буднего дня здесь на удивление шумно и несвободно. Студенты из числа «золотой молодёжи», строители-плиточники, менеджеры по продажам, программисты, бармены – все сливки интеллектуального общества. Я приткнулся к краю стойки и потягиваю коктейльчик, не снимая солнцезащитных очков. В трудодни я много не употребляю, это негативно сказывается на работе на следующее утро.
Главное в таких местах не нарваться на какого-нибудь знакомого. Всё-таки иногда нужно оставлять время для самого себя и обходиться безо всяких ассистентов. В этот раз насладиться покоем не удаётся – активно работая плечами ко мне продирается «кожанка», крепко держащая за руку Кристинку. Я ведь до сих пор не знаю его имени, грустно думается мне.
– Привет! А ты чего здесь? По работе или так?
– Вроде как и по работе тоже, – отвечаю я, пожимая руку кожанке, который улыбается мне как бабуин. – Нас не представили в прошлый раз.
– Сеня, – бурчит громила.
– Толя, – в унисон отвечаю ему я.
– Мальчики, давайте выпьем, – говорит Кристинка.
И мы пьём. Я беру пиво, ибо с местными ценами на коктейли я долго не протяну, а пиво сегодня, по случаю буднего дня, есть и белорусское, что обычно автоматически означает дешёвое. Кристинка небрежно тыкает наманикюренным лимонным пальчиком в «Секс на пляже», Сеня берёт пятьдесят грамм водки.
– А когда выйдет моё интервью? – хлопая глазками, спрашивает Кристинка.
Вообще она миленькая, но на её периферийную ограниченность уже наслаивается слой псевдопопулярности, отчего она безумно кокетничает.
– Думаю, завтра-послезавтра.
– Здорово! У меня до вас было всего два интервью. И это так весело!
Не могу разделить её щенячий оптимизм, к тому же к стойке протискиваются какие-то малолетки, которые спрашивают, та ли самая она Кристинка. Получив утвердительный ответ повизгивают и лезут за своими дешёвыми «Сяоми», чтобы сделать селфи.
Я невольно поворачиваюсь к Сене.
– А много за статьи платят? – титановым басом спрашивает он.
– Хочешь подвинуть меня с единоличного Олимпа?
Этот бычий взгляд не выражает, кажется, ничего.
– Ты попробовать хочешь или как?
Сеня почему-то смотрит на свои руки.
– Да не, я просто спрашиваю. У нас в Кобрине если ты безрукий делать вообще нечего. А даже если с руками всё равно как-то никак.
Эх, Виктор Степанович, не дожили вы до тех времён, когда ваши тайные последователи разлетятся по всей Руси великой, по всему экс-СССР. Я говорю:
– Ты пока выпей немного, Сеня. Расслабься. Напрягает тебя наша сумасшедшая столица?
О проекте
О подписке