Так народ и жил. Те, кто не решился (чьи родители не решились) в первый год заезжать в общежития, потихоньку видел плюсы проживания в общаге: дешевизна, веселье, облегчение в учебе, близость к учебным корпусам – и стремился перебраться сюда, но получалось это у тех, кто начинал с низов. Т.е. сначала сам находил свободное место, заручался согласием на въезд будущих соседей, а уже потом шел к коменданту. Комендант (в меру строгая, но справедливая тетка) при заселении руководствовалась единственным принципом: «Лишь бы жили мирно». Поэтому ничто не помешало мне ко второму курсу съехать со своей первой комнаты и поселиться с двумя товарищами и одногруппником в другой – более просторной, легкомысленной и веселой.

Последние числа августа одного из первых годов третьего тысячелетия. Я заселяюсь в новую комнату. По метражу в ней могут жить пять человек, при условии наличия какой-то перегородки. Перегородки нет, потому официально пятого нам против нашей воли подселить не могут. Неофициально нас в этой комнате существует человек эдак десять-двенадцать. Дело в том, что прямо под новой комнатой находится дружественное нам жилище комнатного типа, тоже на четверых человек, и в нем тоже существует большее количество людей. Они затевают ремонт и переезжают к нам вместе со своими гостями – студентами педагогического института, временно оказавшимися на улице из-за неувязок на съемной квартире. На пол стелятся матрацы, на них валятся тела и комната засыпает. Днем в основном все в делах и заботах. В один такой прекрасный день стоит мой сокамерник Володька, смотрит на все это безобразие и, покачивая головой, твердит: «Палимся… палимся!». На мой немой вопрос объясняет (напомню, что на дворе – максимум 2003 год): «Ну ладно – четырнадцать пар обуви (пусть даже разных размеров): у человека может быть 3-4 пары сезонной обуви, но ты посмотри на стол – пять разных зарядок для мобильников!!!»… Мы не «спалились», ремонт закончился, и гости съехали.

Переезды второкурсников по другим комнатам все еще продолжались. В принципе, парни между собой уживаются довольно легко: для этого нужно просто ввести что-то вроде коммунизма, исключив из общественных вещей зубную щетку и бритву и не быть жадным. Главное – это вместе питаться. Даже если ты непьющий человек в веселой компании, но закупаешь продукты, готовишь и ешь вместе со всеми, то ты свой. Если ты ешь отдельно – с общаги ты съедешь…

Немного о еде. В общаге ее много никогда, собственно, и не бывает. Если ее объем больше суммарного объема желудков комнаты, то плюсуются объемы желудков друзей – приверженцев такой же арифметики. Готовит в мужской комнате, как правило, один человек (тот, кто первым признался, что готовить умеет, или тот, кто не любит чужую стряпню), и он чаще всего освобождается от мытья посуды и чистки картошки. Его может на время сменить девушка кого-нибудь из сокамерников, но девушки в студенческие годы – это приходящее, а сосед по комнате – вечное! К тому же, критику тот принимает гораздо более достойно, резонно заявляя: «Не нравится – не ешь!». В то время, как девушку коллективная критика и до истерики может довести.

Отпуская сына в Таганрог, мама устроила мне настоящий кулинарный экзамен, который я выдержал вполне достойно – я был выгодным соседом. За умение сносно готовить мне прощали даже такие выходки, как подстрекательство к покупке одной бутылочки пива на брата. После опорожнения бутылки пива я ложился спать, а соседей тянуло на следующую, очередную и т.д. Заканчивались подобные мероприятия непредсказуемо, хотя, нередко их концовки вообще никто из участников не помнил, однако, все помнили начало и виновника этого начала…

Конечно же, на любом курсе приходилось приличное количество времени уделять учебе, но время это по давно сложившейся студенческой традиции распределялось не равномерно на семестр, а скучивалось в основном в окрестностях сессии. Однако и много времени порой уходило на подготовку, выполнение и защиты лабораторных работ.

В зависимости от предметов, основной упор мог делаться преподавателями на любом из этих этапов. Были лабораторки, которые требовали суровых трехэтажных априорных расчетов, на что уходили вечера напролет (благо при выполнении лабораторных использовался бригадный принцип, и расчеты можно было раскидать на несколько человек. Как видите, не только в общежитии ценились коммунистические традиции. Попадались лабораторные работы, при допуске к которым, необходимо было пересказать пол учебника. Некоторые работы выполнялись за пять минут, а на других показания приборов снимались часами. Защита проходила всегда по-разному. Некоторым везло с вопросами, некоторым везло со знаниями, некоторым везло с полом (девушек на радиофаке холили и лелеяли, но они итак были довольно старательными и прилежными студентками). Но не всегда все зависело от студента или техники: попался нам как-то раз старший преподаватель – страшный буквоед. Он мог раза три к ряду не допустить всю бригаду к выполнению работ, если находил, к примеру, в «шапке», на которую никто из преподавателей никогда и внимания-то не обращал, какую-либо ошибку или даже описку. Был он лысоват и имел бородку, я, конечно, могу быть необъективным, но если скрестить козла с Лениным…

Однажды, я наблюдал за играющим с «Цивилизацию» и видел, как тот штурмует своими юнитами французский город Тор… Этот старший преподаватель работал как раз на кафедре Теоретических основ радиотехники (ТОР)… Мне сразу приглянулась эта игра. С тех пор я всегда выбирал себе в противники Францию. Развивался и вероломно ее атаковал. Захватывал всю страну. Оставлял один город Тор и методично его разрушал. Отводил душу, как только мог.

Меж тем, на той же кафедре ТОР уже совсем по-другому относились к иностранным студентам. Сидим мы студенты кафедры радиоприемных устройств и телевиденья, защищаем выполненные лабораторные работы по дисциплине «Основы Теории Цепей» (казалось бы, предмет не сложный: знай себе закон Ома да получай пятерки, но, как всегда, не все так просто). Преподаватель суровый, но справедливый и человечный: сам студента «завалит», сам же потом и вытянет, а студент урок получит: нам он импонировал. И вот сидит он – знания из нас выжимает, уже где-то пятый час пошел подобной выжимки: и он уже мокрый и мы истощены, но зачет бригаде поставить преподаватель все ж не спешит. И защита уже не представляет собой игру в вопрос-ответ, а скорее напоминает беседу на общетехнические вопросы. На столах появляются учебники, конспекты. Одни товарищ, за не имением своего конспекта или ксерокса конспекта друга, принес конспект своего дяди, учившегося на той же специальности, но двадцать семь лет назад. Сверяем наши конспекты с его – никакой фактической разницы. Прошло двадцать семь лет, а основы ожидаемо остались основами. И вот приходят в аудиторию иностранные студенты. Тоже хотят защитить лабораторные. Вопросов преподавателя они не понимают (или хорошо делают вид, что не понимают), ответить, естественно, ни на что не могут. Но, видимо, установка преподавателю дана студентов этих не обижать, и тогда он дает иностранцам задание перепроверить их расчеты в их же допусках к лабораторной, и выясняется, что пользоваться инженерным калькулятором они не умеют. Тогда преподаватель решает одним выстрелом убить двух зайцев и прикрепляет к каждому из нас по иностранному студенту. Нам ставится задание научить их пользоваться всеми функциями калькуляторов и пройти с ними по лабораторным стендам и продиктовать, где там генератор, где вольтметр, где осциллограф и т.д. и проследить, чтобы они все правильно записали. Задание было выполнено, все остались довольны. Мы попытались завязать дружбу народов, чтобы всегда без малой крови защищать лабораторные работы, но иностранные господа снова сделали вид, что по-русски не понимают…

Попадались и наоборот – преподаватели, которые шли навстречу студентам в ущерб собственного свободного времени. Не всегда эти жертвы были душевным порывом, порой студенты практически вынуждали преподавателя пойти им навстречу. Примерно так на моих глазах был «раскручен» на переписывание контрольной по «вышке» (высшей математике) преподаватель практических занятий. Его уговаривали битый час, он справедливо возражал, что переписывание уже было, что переписывать переписывание – это уже перебор. В итоге два студента (Антоха с Серегой) заявили, мол, мы понимаем, в чем дело: Вы просто недостаточно мотивированы, что Вам нужно?

– Вы что, мне взятку предлагаете? Не стоит. Мне пока хватает зарплаты – невозмутимо реагировал препод.

– Да кто говорит о деньгах? У меня мама цветы комнатные выращивает, хотите, я вам пальму притащу?! – на полном серьезе говорит Антоха.

– Нет, спасибо! – не сдается стойкий препод.

– А тогда давайте, тогда я вам станцую! Включите кто-нибудь лезгинку на телефоне! – немедленно подключается к беседе Серега, уже начиная что-то акапельно приплясывать.

Преподаватель сдался уже на экваторе танца.

С изучением английского языка была очень интересная ситуация. В середине семестра у нас убрали преподавателя (был какой-то небольшой скандал на кафедре иностранных языком и преподаватель был уволен, хотя лично мы, в целом, были им довольны), а в конце семестра – итоговый тест. Дают нам нового преподавателя – женщину. Женщину неглупую и очень хорошо знающую свой предмет. Но с предубеждением, что раз преподаватель наш оказался немил кафедре, то, соответственно, ничему нас не учил. И, следовательно, мы ничего не знаем, спрашивать с нас нечего, и тест мы напишем плохо, потому, как времени на подготовку практически не осталось. Видимо, у нее уже была индульгенция на предмет не написания нашей группой той самой работы по итогам двух лет учебы.

Мы переубеждать ее не стали. Ибо, как примерно гласит одна из восточных мудростей: «Делай вид, что ты слаб, если ты силен!». Этот тест большая часть группы написала бы, используя знания уже только школьной программы, но выгоду от сложившейся ситуации сразу поняли все: чем хуже о нас думают, тем меньше с нас будут спрашивать, и тем легче нам будет жить. На тест преподаватель отправляла нас, грустно качая головой.

Тест написали все.

Анжела Сергеевна (к черту анонимность в данном конкретном случае) собрала нас и произнесла речь, смысл которой состоял в следующем: не знаю, как вам это удалось, но я за вас очень рада.

А, меж тем, все было очень просто: мы же с первого курса учились по коммунистическому бригадному принципу. Незнающие люди садились к знающим; мгновенно сличались варианты, через минуту выяснилось, что их всего шесть. А дальнейшее уже было делом техники.

Как всегда, мы попали на один из многочисленных экспериментов в сфере образования, нам продлили изучение иностранного языка, хорошенько разбавив его техническим (почему-то с упором на биологию). Этот курс считался новым, изначально вела у нас его все та же неглупая, но все еще уверенная в нашей плохой подготовке Анжела Сергеевна. На сей раз, никакой индульгенции быть не могло. Она хорошенько нас погоняла и видела, что половина группы, мягко говоря, действительно плавает. Но каждая контрольная давала поразительные результаты: те, кто не знал даже на двойку, получали уверенную «удочку» (удовлетворительно). И она поверила в чудо, и снова не стала нас загружать…

Я же говорю – умная женщина. И на этот раз успеваемость на итоговом тесте (на такие тесты «родных» преподов не пускают, дабы исключить возможность подсказок и поблажек) была, естественно, стопроцентная.

По профильным предметам тоже можно было получить хорошую оценку даже за неверно выполненную работу, при условии, что ты сможешь убедить преподавателя, что априори смоделированное тобой устройство будет работать. Тройку порой можно получить, за наличие бумажного доказательства проведенной работы (результат не особо важен), обсуждение списка используемой литературы и каким-нибудь веселым рассказом.

Пример из жизни.

Идет защита курсового проекта, точнее подходит к завершению, а данный день – крайний, иначе – долг, врывается в аудиторию взмокший студент с очень «сырым» проектом.

– Примите у меня курсовой.

– Он же не окончен!

– Согласен на тройку!

– Ты опоздал, придешь на пересдачу!

– Так ведь ливень на улице!!

– Он закончился час назад!

– Так ведь потоки воды на дорогах до сих пор такие, что КАМАЗы сносит! Смотрите какой я щупленький! Выхожу из подъезда, а на улице горная река бушует, ну, думаю, пропал мой курсовой проект: и сам утону и его утоплю… Вдруг, вижу, кто-то в доме сантехнику менял и ванну вынес в подъезд. Я ее родимую еле-еле до двери докантовал, прыгнул в нее и поплыл! Это ж еще хорошо, что течение как раз в сторону университета, а то плавал бы сейчас где-нибудь у берегов Турции! Так вот плыву я себе, пяткой слив зажимаю, руками рулить пытаюсь. И тут уже у самого университета – светофор, и я понимаю, что на зеленый не успеваю… Как тормозить?! Не могу же я нарушить правила! Я же честный человек, рискующий здоровьем и жизнью ради своевременной сдачи уже ставшего родным мне курсового проекта! И вот меня озаряет! «Эврика» – кричу я и убираю пятку со слива, ванна набирает воду, становится тяжелой, останавливается у самого пешеходного перехода, который переплывают брасом две первоклассницы с белыми бантиками на головах и щеночек (щеночек, естественно, плывет по-собачьи и вроде как без бантика, но это не точно)! Пока они переплывали, ванна затонула. Плыву я, гребя одной рукой, а вторую, с курсовым, стараюсь держать как можно выше; мне ж его еще защищать!!

Эту пламенную речь, высказанную на одном дыхании, пропустили как защиту и поставили студенту «удочку», лишь бы, как говорится, замолчал!

Учеба – учебой, а жизнь – жизнью. Таганрог – город не только промышленный (во всяком случае, когда-то), но еще, якобы, и курортный. Погулять здесь есть где. И студенты гуляют. Зимой немного сложнее: южная зима не ставит рекорды по низким температурам, но большая влажность и ощутимый ветер делают долговременное пребывание на улице несколько неприятным. Да и денег зимой у студентов заметно меньше за счет отсутствия подработок – шабашек. Подобная форма подработки всегда была довольно популярна среди студентов и местного населения. Не редки были случаи, когда в телефонной справочной звонящему человеку давали номер проходной одного из общежитий, когда тот искал грузчиков, копателей, сезонных сторожей и прочих неквалифицированных рабочих.

До наступления эры сотовых телефонов получение шабашек было целой наукой. Проще всего было заинтересовать вахтера, который направил бы заказчиков неквалифицированной рабочей силы в конкретную комнату. Но вахтеров трое, договориться со всеми, с учетом того, что не ты один такой умный, очень накладно. К тому же, почему-то так всегда получалось, что самые заинтересованные в шабашках студенты, были постоянными лидерами черных списков коменданта. А с такими рецидивистами вахтеры на сделки шли неохотно. Так как же они выходили из ситуации? Очень просто! График круглосуточных дежурств у входа. Причем дежурные, в основном, были одни и теже: один – мелкий, второй – жирный. Сейчас я понимаю, что они были слабыми звеньями рабочей бригады в силу (уж пардоньте за каламбур) физической слабости. Таким образом они доказывали бригаде свою необходимость в ее составе. Потом, с приходом в народ сотовой связи, компьютеров и принтеров, все свелось к распечатанному объявлению на информационной доске у входа в общагу, где указывались виды выполняемых работ, расценки и номера телефонов.

Как-то раз выпало мне с товарищем охранять в апреле на стройке грузовик. Строители посчитали, что выгоднее платить триста рублей за ночь, чем гонять технику туда и обратно. Сторжевание наше сводилось к тому, чтобы спать не дома бесплатно, а в кабине грузовика за деньги. Ночь спал в кабине я, ночь – товарищ. Раз решили сторожить вместе, но получилось, что пропили за эту ночь больше, чем заработали.

Подобная работа (часто ночная) имела сразу два плюса: у студентов появлялись лишние деньги, и исчезала нерастраченная придурковатая молодая энергия. Мой друг несколько месяцев работал с напарником по ночам. В университет они ходили, в основном, чтобы выспаться на задней парте. И вот как-то выдался у них перерыв в работе, и ребята, вдруг, пришли в радик, как все нормальные студенты: выспавшимися и веселыми. Но что-то пошло не так: некоторые одногруппники на них как-то странно косились, а некоторые и вовсе наоборот – игнорировали и даже не здоровались. Разгадка этой страшной тайны пришла уже через две пары. К другу подошел его одногруппник и задумчиво так произнес: «Саня, а у тебя, оказывается, глаза голубые!». Ребята совсем недавно перевелись на другой факультет и сокурсники еще ни разу до этого не видели их с широко открытыми глазами.

Сейчас (здесь и далее под «сейчас» чаще всего имеются ввиду нулевые года) информационная доска любой общаги пестрит объявлениями студентов об оказании разного вида услуг. Одно время, когда на рынке только начали появляться DVD-резаки студенты активно нарезали гражданам за деньги необходимые им фильмы. От этой лихой студенческой деятельности страдали фирмы, официально оказывающие подобные услуги и, как следствие, студентами занялись компетентные органы, но локальная сеть – дело хорошее, только появлялись суровые дяди у одного «предпринимателя» как местный чат буквально взрывался предупреждениями об очередном рейде.

В настоящее время в основном предоставляются услуги по распечатке, сканированию, распознанию и пр. Но начиналось все именно с физического труда.