Глава 2. Тревожные знаки

Наступала весна, прошло уже несколько месяцев, как старец Арсений покинул наши края. Где он и что с ним, я не ведал. Жизнь моя текла своим чередом. Только одна вещь напоминала мне о невероятных прошлых событиях – узелковая книга старца. Хранил я ее в часовне под большой иконой Богородицы. Порою, но не часто, я просовывал руку под икону и доставал клубок. Для меня это превращалось в священнодейство, и мне не хотелось, чтобы это соприкосновение потеряло свою остроту. Мне казалось, что если я часто буду брать в руки эту чудную книгу, то сокровенность уйдет, исчезнет. Нить будто излучала нежность души и теплоту рук Арсения. Я смотрел на клубок, и во мне оживали уже казавшиеся давними невероятные события. Лампадка едва освещала пространство часовни, ведь прикасался к книге я только поздним вечером, чтобы никто и ничто не могло нарушить мой покой.

И еще Лучик напоминал мне о прошлом. Он весело бегал по лужайкам возле дома и, возможно, ни о чем не думал, а просто принимал жизнь как она есть, без мудрствования и рассуждений. Этому я еще не научился, а хотелось бы.

Именно весной невесть откуда появилось чувство приближающейся тучи. Вначале я гнал от себя эти спонтанные ощущения тревоги, но потом все чаще и отчетливее они стали вещать о том, что скоро придет гроза. Ласково светило солнце, появлялись первые цветы, бойко чирикали воробьи, а у меня на душе было неспокойно.

Я знаю, что любые грядущие события имеют предвестников – знаки, которые как бы предсказывают будущее. Сначала эти знаки слабые и неопытному человеку могут казаться ничего не значащими пустяками. Меня же жизнь научила тому, что пустяков и мелочей не бывает, и потому я очень внимательно отношусь даже к тому, на что другие не обращают внимания.

Той весной лес наполнился черепахами, и такое нашествие я наблюдал впервые. Пройдя по лесу несколько сот метров, можно было встретить пару, а то и больше этих лесных обитателей. Причем при своем движении они производили такой шум, что казалось, по лесу осторожно пробирается большой зверь. Честно скажу, вначале меня это пугало. Идешь по лесу – и вдруг громкий шорох! Останавливаешься и начинаешь высматривать этого зверя, а его нет нигде. Вот опять шорох, и вновь ничего не видно. И только потом, когда определишь, откуда раздается шум, и пойдешь на него, встретишься с возмутителем твоего спокойствия. Я расспрашивал у старожилов по поводу этого нашествия черепах, они сказали, что такое было перед войной.

Но жизнь продолжалась, и я все-таки верил, что все будет хорошо, по крайней мере мне очень хотелось, чтобы так действительно было.

Когда была построена часовня, то на поляне перед ней я посадил двенадцать березок в честь двенадцати Апостолов. Со временем девять саженцев погибло, осталось только три. Та березка, что росла в самой близи часовни, в трех метрах от входной двери, наиболее окрепла и разрослась. Наверное, потому, что сама часовня излучала особую благодать и живительную энергию, которая усиливала рост дерева. Ведь известно, что в тех местах, где особая духовная благодать, где люди стремятся к совершенству, деревья растут особенно хорошо. Причем определяется это по кольцам, и таким образом можно даже выяснить с помощью деревьев, которые растут около монастыря, когда он был действующим, а когда его покинули монахи-молитвенники.

Скажу вам, что в наших краях березки – редкость, а к ним у меня отношение особое. Все-таки здесь, на юге, тоскуешь по северным лесам, по березовым рощам. Потому я относился к этим хрупким северным гостьям с особой теплотой и нежностью.

Было обычное ясное весеннее утро. Все березы были сломаны… Не стало больше их. Нет слов описать мое состояние, да и нужно ли? Боль застыла в сердце, будто убили твоих друзей.

Через некоторое время исчез и Лучик. Потом я нашел его на поляне. Мне кажется, что он был придушен. Возможно, чужой собакой. Я закопал его в лесу. А потом произошло событие, которое явно указывало на грядущую грозу.

Был солнечный, теплый майский день. Я писал книгу, как вдруг ко мне пришли люди и стали что-то говорить – о чем, сразу я не мог толком разобраться, так как они были крайне возбуждены и чем-то поражены. Оказалось, что они пришли в часовенку помолиться. С ними был мальчик лет десяти. Взрослые молились, а он гулял по дороге, которая проходит чуть выше часовни. Вдруг из леса выскочила – именно выскочила, а не выползла – огромная змея и погналась за мальчиком. Он принялся бежать от нее в сторону часовни, она за ним. Двери часовни были открыты, там стояли его родители и молились. Он запрыгнул в часовню – змея заскочила за ним и мимо людей устремилась к иконостасу. Залезла за большую икону Богородицы и выглядывала из-за нее.

Сердце у меня стучало, как пулемет. Что за чертовщина, думал я. Что за безумие? Сколько я здесь живу, никогда такого не случалось. Конечно, бывали змеи, но как только они видели людей, так немедленно уползали и прятались. А тут нападает на ребенка, да к тому же не боится людей и проскакивает мимо них в часовню. Это уж слишком! Потом все происходило как во сне. Я поднялся наверх и, отправив всех вниз, к своему домику, стал наблюдать. Змея действительно была огромна – толщиной с запястье моей руки, длиной примерно два метра. Она сидела именно за той иконой, где я прятал узелковую книгу, и выглядывала оттуда. Во всем этом была видна явная бесовщина или какое-то серьезное знамение. Змея за иконой! Получалось, что молиться нельзя, ибо будешь молиться на змею. Я не знал, что делать. Взял топор и стал выжидать. Змея не предпринимала никаких действий, и я тоже не мог принять никакого решения. Убивать змею мне очень не хотелось, с одной стороны, а с другой – я опасался ее агрессивности, ведь она может вновь сюда вернуться. Я отправился к тете Вале Жук – местной жительнице, знатоку природы и этих мест, и мы пришли с нею вместе. Она взяла тяпку, я – топор, и мы начали ширять палками, чтобы змея вылезла из-за иконы. Напряжение в этот момент достигло предела. Змея стала выползать и устремилась в щель, чтобы уйти под пол. Мы принялись лихорадочно бить – я ударил три раза и промахнулся, тетя Валя тоже не попала, хотя мы должны были попасть. Будто невидимая сила отводила наши удары, и они приходились по полу, по стене, но не достигали своей цели.

Змея ушла под пол, и теперь непонятно было, как ее оттуда выудить. Тетя Валя сказала, что это полоз, он не жалит, а кусает и порой очень вредит скотине, так как вырывает целые куски мяса. Стала рассказывать, что как-то оставила теленка на траве, а сама отлучилась на минутку, приходит, а тот кровью истекает, на животе большая рваная рана. Час от часу не легче, думалось мне. Тетя Валя ушла, а я остался один в часовне, где спряталась эта безумная змея. Я уже как охотник ждал, когда она вылезет, и через час мои ожидания увенчались успехом, она стала выползать. Из-под стены часовни она вылезала наружу, на фундамент, я быстро подскочил, и был момент, когда я мог спокойно разрубить ее, так как отверстие было маленьким, и она медленно появлялась из него. Голова ее уже скрылась за углом часовни, а тело ползло, она не видела меня. Я смотрел на нее оторопело и ничего не делал. Так не хотелось убивать. Вот появился ее хвост, и она вся ускользнула в траву. Все, момент был упущен. Я принялся шарить в траве, так как ее нужно было отогнать в лес, от часовни, от дома, от мест, где мы ходим. Но сколько я ни рассматривал траву, ее нигде не было. Змея как сквозь землю провалилась!

Хотя тетя Валя потом убеждала меня, что мы ее серьезно напугали и она больше сюда не вернется, однако на сердце и душе было скверно, потому как во всем этом была какая-то мистика, знамение, которое следовало осознать и принять правильное решение, что делать дальше. Прошел день, другой, переживания и эмоции улеглись, и мы успокоились.

На третий день мы с другом вечером сидели у очага, который находится в пяти метрах от дома. Мы развели огонь, сварили кашу. Было уже около двенадцати ночи, мы сидели под темным звездным небом, смотрели на тлеющие головешки и разговаривали. Настроение у нас было мирное, возвышенное, ибо это то время, когда наконец можно посидеть в тишине, расслабиться и отдохнуть от суеты дня, от зноя и забот.

Рядом с очагом сделан столик из большого плоского камня, на котором мы обычно расставляем посуду и за ним же кушаем. Камень одним своим концом лежит непосредственно на стенке очага. Мы сидели так, пока не собрались ложиться спать. Я прихватил ведро и отправился к колодцу за водой, а мой друг пошел в дом за тарелкой, чтобы потом вернуться и выложить кашу из чугунка, который стоял на столе. Было темно, да к тому же у него слабое зрение – он носит очки. Он вернулся к очагу с тарелкой буквально через полминуты и, расположившись напротив стола, принялся перекладывать кашу. Потом он рассказывал, что почувствовал, как правой ногой наступил на что-то мягкое, похожее на кусок резинового шланга. Он вначале не обратил на это внимания и продолжал свое дело, пока не вгляделся наконец внимательно в то, на чем стоит его нога. Это была огромная змея, которая свилась нижней своею частью в спираль, а голова ее замерла на уровне его пояса! Подобно тому, как стоит в своей знаменитой угрожающей стойке кобра. Он бросил тарелку и метнулся в дом, лица на нем не было. Я мигом схватил фонарь и выскочил к очагу, но там уже ничего не было, сколько я ни исследовал ближайшую территорию, змея как в воду канула. Это вконец нас расстроило и напугало. Я понял, что это была та же самая змея, что и в часовне.

И ведь самое главное, что стоило нам отойти буквально на мгновение, как змея оказалась у очага. Она не испугалась ни нас, ни огня, хотя находилась в полуметре от него. Что за чудеса? Зачем она приползла к очагу? И еще странно то, что друг стоял на ней, а она никак не реагировала и терпела.

(Потом уже я поднял справочники по змеям и узнал, что это был кавказский оливковый полоз – быстрейшая из змей, она с такой стремительностью может пронестись мимо тебя, что остается впечатление, что промелькнула серая лента. Некоторые полозы не боятся человека, бросаются на него, прыгают высоко, целясь в лицо!)

«Что это за знамение? – думал я. – Что она хотела сказать мне?» Я терялся в догадках и домыслах, но ничего не приходило на ум. Только лишь на сердце становилось все мрачнее и тяжелее.