Маленькая история большой жизни

Вторая мировая война оставила отпечаток в душах и сердцах людей …

Глава I

В октябре 1941 года немецкие войска, захватив Мариуполь, продолжили свое наступление «по направлению к нижнему течению реки Миус», то есть к Таганрогу. В городе полным ходом шла эвакуация промышленных предприятий, фабрик и других учреждений. В этой организованной работе было задействовано не только взрослое население, но и подростки, не достигшие совершеннолетнего возраста. На одном из заводов в погрузке эшелонов с оборудованием принимали участие школьники и студенты техникума. Среди ребят был худощавый паренек среднего роста; одетый в рабочие ботинки, черные брюки и серую укороченную куртку. Черные, гладко зачесанные назад волосы покрывала кепка с большим козырьком, немного повернутым набок. Он то и дело поглядывал на часы. Погрузка шла не первые сутки, работали без перерыва. Иван был среди тех, кто вот уже несколько дней не покидал территорию завода, делая все от них возможное для полной эвакуации столь ценного оборудования. Врагу нельзя было оставлять ничего. А немецкие войска уже подходили к городу.

Было раннее утро, последние вагоны были загружены. Иван смотрел на часы, слышал автоматные очереди, раздававшиеся на окраине города, и приглушенный гул моторов немецкой техники. Несомненно, Иван все понимал. Дома его ждали мать и две с сестры. Когда несколько дней назад юноша уходил на работу; мать сказала, что соберет вещи и будет ждать сына. В те дни город еще можно было покинуть по дороге, ведущей на Ростов.

Когда открыли проходные, призывая рабочих бежать из города, было уже поздно. Утром 17 октября 1941 года солдаты германской армии оккупировали этот тихий, красивый городок на берегу Азовского залива. Иван бежал со всех ног, не оглядываясь и не останавливаясь. Мысли были только об одном: «Хорошо, если мама с сестрами не дождались меня. Пусть их не будет дома. Пусть их не будет в городе. Может быть они уже далеко, в безопасности…»      .

Он бежал по маленьким извилистым улочкам, мимо деревянных построек барачного типа, свернул за угол и ловким движением перемахнул через покошенный штакетник, окрашенный в зеленый цвет. Во дворе стоял двухэтажный кирпичный дом, в котором жили несколько семей. Иван забежал в парадную и поднялся на второй этаж. Дверь в квартиру была закрыта. Он судорожно нащупал в кармане куртки ключ и открыл замок. Матери с сестрами дома не было. Парень вздохнул с облегчением, осмотрелся по сторонам, подойдя к столу, стоявшему возле окна. На нем стоял небольшой чемодан коричневого цвета с кожаными вставками в уголках: мать заботливо сложила в него вещи Ивана, и кое-что из еды. А сверху, на чемодане, лежал свернутый лист бумаги. Ваня развернул его, и по щекам потекли слезы.

«Дорогой сыночек, сегодня мы с девочками на баркасе отправляемся в Ейск. Остановимся у тёти Оли и дяди Гриши. Помнишь, мы гостили у них три года назад. Будем ждать тебя. Приезжай. Прости меня… Мама».

Глава II

В это октябрьское утро в городе началась другая жизнь. Она уже не была такой безмятежной и размеренной, как раньше. Страх и ужас поселился в сердцах горожан. В первые дни оккупации были проведены аресты и расстрелы евреев; введен комендантский час; началась перепись, с целью выявления трудоспособного населения. По разнарядке немецких властей Иван был направлен на работы на литейно-механический завод. Работа была тяжелая: Иван с помощью вагонетки доставлял заготовки в цеха. Тело не слушалось, изнемогая от физического перенапряжения. Все время хотелось спать и есть. Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего; казалось, осень окрасила в серые цвета не только природу, но и жизнь людей.

В декабре 1941 года начался массовый вывоз трудоспособного населения Таганрога в Германию. Создавались трудовые биржи на которых, на каждого направляющегося на работу, заводилась личная карточка. В нее заносили сведения о возможности использования работника, в зависимости от пола, возраста и состояния здоровья.

На тот момент ему было семнадцать лет. Вместе с другими горожанами, среди которых были женщины и дети, он ехал в кузове грузовика по дороге, ведущей в неизвестность. Долго везли на машинах, потом на железнодорожной станции набили полные вагоны, сесть было негде. Иногда, на больших станциях раздавали хлеб и воду. За время пути, Иван не раз видел, как люди пытались бежать: те, кто прыгал на ходу с поезда, либо разбивались насмерть, либо были застигнуты автоматной очередью немецких солдат, ехавших в охранении. Были и такие, кто пытался сбежать на станциях, но все безуспешно. Одного из беглецов, в назидание остальным, оставили на растерзание собакам. Это был мужчина лет сорока. Выбравшись из вагона, он шмыгнул под него, выскочив на соседнюю платформу, и побежал. Конвойные из отцепления заметили его, но стрелять не стали, спустив двух собак. Те повалили беглеца, вцепившись своими клыками в щуплую плоть. И только, когда мужчина перестал отбиваться и подавать признаки жизни; офицер приказал оттащить собак. Сам же подошел к бездыханному телу, пнул пару раз ногой, достал пистолет и выстрелил в голову. Это зрелище навело на Ивана такой ужас: сердце учащенно забилось, а в глазах начало темнеть. Паренёк, стоявший в вагоне рядом с ним, заметил это и поставил плечо, тем самым предотвратив падение. Да и падать то в этой теплушке было некуда.

– Меня зовут, Сергеем – промолвил высокий светловолосый молодой человек, как только поезд тронулся.

– Я тебя знаю, – ответил Иван – ты живешь на соседней улице.

Сергей пристально посмотрел на Ивана.

– А я то думаю, откуда мне так знакомо твоё лицо!

Сергей был ровесником Ивана; хотя и выглядел старше, в силу своего высокого роста и спортивного телосложения. Он подмигнул и ободряюще потрепал Ивана по плечу.

Поезд степенно отстукивал колесный ритм. Вокруг были те же деревья, реки, поля; то же солнце вставало на Востоке и уходило на Запад; тот же воздух дарил зимнюю прохладу; но земля была другая – чужая, незнакомая. По мере приближения к конечному пункту прибытия, людей в вагонах становилось меньше. Одних расстреливали при попытке к бегству, другие умирали от холода и недостатка еды.

За время, проведенное в пути, Сергей с Иваном очень сдружились. Не раз они думали о том, как бы уловить момент, когда немецкие солдаты отвлекутся, и они смогут незаметно спрыгнуть с поезда. Решили, что бежать надо в лес, простирающийся вдоль железной дороги. А затем возвращаться назад, пробиваясь к советским войскам или партизанам. Но, к сожалению, всем планам и надеждам ребят на побег не суждено было сбыться. Слишком бдительны были немецкие солдаты, слишком слабы были русские пленные.

Глава III

На железнодорожной станции маленького польского городка открыли вагоны, построили всех пленных, произведя пересчет. Затем вышел молодой немецкий офицер, он передал одному из полицаев списки. Они разделили всех прибывших на две большие группы. Сергей и Иван были в одном списке, в который, преимущественно, попали юноши и мужчины в возрасте до 40-45 лет. Их погрузили в машины и отправили в неизвестном направлении. Остальных оставили ждать на станции.

Машины с людьми двинулись по заснеженной дороге. Кругом тянулись белые поля, вдалеке виднелись маленькие фермерские домики. Небо было чистым, воздух – холодным. Здесь, все казалось чужим, враждебным, несмотря на свою красоту. И хотя над головой не кружили военные самолеты, не были слышны артиллерийские залпы и автоматные очереди; запахом войны веяло в этих краях не меньше. Ваня чувствовал, как сильно, от волнения, бьется сердце. Все тело было сковано дрожью. Нет, это дрожь не от зимнего холода. Это был страх, жуткий страх, совладеть с которым парень не мог.

– Эй! Ты чего? – толкнув слегка плечом, спросил Сергей.

– Не знаю. Трясет так сильно, ничего не могу с собой поделать.

– Ты, случайно, не заболел?

– Я боюсь. Куда нас везут? Почему остальных оставили на станции? – на глазах Ивана наворачивались слезы.

– Ну, братишка, – стараясь подбодрить, громко произнес Сергей, – не раскисай.

В это время, один из автоматчиков, ехавших в сопровождении машины, обернулся и пристально посмотрел на ребят.

– Verstumme Säue, – грозно прикрикнув, направил на них дуло автомата.

Ребята резко опустили головы, уткнув глаза в пол кузова. Немец отвернулся, продолжая смотреть на дорогу.

Оставшуюся часть пути ехали молча. Дрожь унять так и не получалось. Ваня закрыл глаза, представив образ матери. Сразу вспомнил свой дом, цветущий летний сад во дворе, теплое плещущееся море Азовского залива, искрящееся под лучами солнца.

Вспомнил отца, который с ними давно не жил, но писал регулярно, высылая свои фотокарточки. От этих воспоминаний стало так тепло и спокойно: холодный зимний ветер перестал пронизывать тело.

– Аnreisten – крикнул вдруг, один из автоматчиков.

Машина резко остановилась. Раздался лай собак; зазвучала немецкая речь. Открыв глаза, Ваня увидел, как некоторые пленные уже начали спускаться с кузова машины, выстраиваясь в шеренгу. Сергей уже встал со своего места.

– Давай, подъём. Кажется, приехали…

Иван встал и начал продвигаться по кузову, вслед за другом; спрыгнул на снег и стал в строй за Сергеем.

Пленных строили перед главными воротами: двухэтажное здание с аркой. Огромная территория лагеря была огорожена колючей проволокой, на вышках стояли автоматчики; а за забором находились бараки. Собаки не переставали лаять. Солдаты, кутаясь в серые шинели, выстроились напротив машин с пленными, то и дело прикрикивая:

– Schnell!

Это был концентрационный лагерь Гросс-Розен, располагавшийся в юго-западной части Польши.

Тогда, во время выгрузки и переклички, находясь еще по эту сторону забора, Иван и представить себе не мог; что ждёт его по ту сторону колючей проволоки.

*Verstumme Säue – замолчите свиньи (нем.)

*anreisten – приехали (нем.)

Schnell – быстрее (нем.)

Глава IV

Всех загнали во внутренний двор лагеря, и построили рядом с бараками. Перед заключенными стояли два немецких офицера: один – высокий молодой с худощавым лицом; второй – небольшого роста, плотного телосложения. К ним подошел высокий широкий в плечах мужчина, одетый в форму лагерной полиции. Он протянул молодому офицеру списки и что-то сказал по-русски. Тот перевел сказанное второму офицеру, который, видимо, был старше него не только по возрасту, но и по званию.

– Всем Вам будет присвоен лагерный номер,– начал говорить молодой офицер, на русском языке; тщательно выговаривая каждое слово.

– Вы будете разделены на группы и направлены на работы под охраной. За попытку побега – расстрел; за невыход на лагерные работы – расстрел.

После этой краткой речи всех загнали в большой барак, заставили раздеться и прогнали через холодный душ, провели дезинфекцию и обрили наголо. После выдали полосатую лагерную одежду и нашивки с номером. Всех вновь прибывших разместили в бараках. Надзиратель бегло объяснил внутренние правила и распорядок, указал на койки; и тут же выгнал весь строй на улицу. Последовала новая перекличка, но уже по номерам. На улице уже начало темнеть: по периметру зажглись фонари, освещающие территорию лагеря; когда надзиратель повел всех в барак.

Здесь ребятам тоже повезло: Сергей и Иван попали в один барак. Койки были двухъярусные, деревянные, с соломенными матрасами и подушками. Сергею досталась верхняя койка, Иван разместился под ним. На ужин дали баланду и хлеб. Ваня взахлёб осушил миску, краем хлеба вымакал остатки и жадно стал его жевать. Только сейчас он почувствовал, что дрожь, не покидавшая его с момента выгрузки на станции и на протяжении всего дня, начала проходить. Мышцы расслабились, кончики пальцев рук и ног начали согреваться. В помещении было тепло. Жар исходил от «буржуйки», обогревающей эту деревянную постройку.

Когда объявили отбой; Иван, раздевшись, лег на койку и закрыл глаза.

– Вань, спишь что ли? – раздался шёпот Сергея с койки.

– Пытаюсь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, вроде бы отпустило. Наверное, согрелся.

– Братишка, – как-то дружелюбно, по-особенному произнёс Сергей, – завтра будут распределять на работы; надо держаться вместе.

– Ты думаешь, у нас получится бежать? – открыв глаза, еле слышно произнес Иван.

– Не знаю. Осмотреться надо для начала. Ты, главное, не робей!

Иван кивнул в знак одобрения и опять закрыл глаза.

Подъём был в 6:00. На завтрак дали напиток, по вкусу напоминавший кофе, и кусок хлеба. После, всех выгнали на поверку перед баракам, и начали распределять группами на работу. Иван и Сергей были направлены на работу в карьер, находившийся за лагерем. Всех строем, под охраной эсэсовцев с собаками, вывели через лагерные ворота и направили к месту работы.

Карьер был огромный. Все работы выполнялись вручную: одни капали, загружая деревянные тележки; другие свозили песчаный грунт к месту загрузки, здесь его загружали в грузовые машины. Попадалась и твердая порода, камни больших размеров: их дробили кирками и вывозили из карьера. Работа кипела, как в муравейнике. Солдаты из охранения следили за тем, чтобы никто не останавливался ни на минуту. Когда начало смеркаться, пленных построили и повели в лагерь. Перед бараками провели вечернюю поверку; затем выдали ужин, состоящий из баланды и куска хлеба; затем отбой. Таков был повседневный распорядок лагеря; но этот первый день был одним из самых тяжелых и изнурительных.

С каждым новым днем двигаться, работать становилось всё труднее. Отсутствие выходных и скудная пища делали своё дело. В первую неделю из барака, в котором жил Иван, вынесли восемнадцать тел. Это были и мужчины в возрасте и молодые ребята. Все, в чьих жилах еще теплилась жизнь, видели себя на их месте. Дело было только во времени, отведенном каждому в отдельности. О побеге уже никто и не помышлял, на это не было сил. Дни летели, как в бреду. Каждый день из бараков выносили трупы. На их место немцы пригоняли новых «остарбайгеров» – восточных рабочих.

Глава V

Иван уже и не помнил, в какой из дней в их бараке появился Дмитрий Семенюк: молодой человек лет 23-25, среднего роста, спортивного телосложения. До войны этот парень занимался футболом; отсюда такая стать и фактурность. Дмитрий сразу приметил Ивана и Сергея, державшихся вместе. Несколько раз за ужином он рассказывал им о себе: о семье, доме в Воронежской области. Говорил, что успел отправить в эвакуацию жену и мать. Ребята говорили ему о себе; о том, как жили под немцами и попали в лагерь. К этому времени они провели в его стенах два месяца и досконально изучили все порядки; этими знаниями они поделились с новым другом.

Однажды, на утренней поверке, немцы отбирали рабочих на фермы, находящиеся неподалёку от лагеря. Польские фермеры снабжали лагерь продовольствием; немцы в свою очередь выделяли по 2 – 3 человека на каждое хозяйство. В этот день на построение вместе с полицаями и немецкими солдатами было с десяток поляков, одетых в гражданское. Каждый из них самостоятельно выбирал себе работников. Когда очередь дошла до пожилого седого поляка, одетого в светлый ватник и хромовый сапоги, тот прошел вдоль строя и пальцем указал на Ивана, Сергея и Дмитрия, стоявших рядом друг с другом. Ребята в этот момент опешили, не понимая, как расценивать происходящее: как очередное испытание или подарок судьбы.

Всех отобранных вывели за ворота лагеря, где их ждали фермерские повозки. Всю дорогу ехали молча. Когда показалось фермерское подворье, поляк остановил повозку и повернулся к ребятам.

– Меня зовут Ежи, – на добротном русском, почти без акцента произнес поляк.

Он пристально оглядел ребят, достал из кармана папиросы и предложил им закурить. Никто из ребят не курил. Фермер лукаво улыбнулся. Повозка двинулась к подворью. Теперь поляк вновь сидел к ним спиной.

– Удивлены, откуда я так хорошо знаю русский язык? – продолжил свою речь Ежи.

– Немного, – робко произнес Иван.

В этот момент они въехали на подворье. Здесь был хозяйский, амбар, коровник, курятник и несколько построек для хранения фермерского инвентаря. В середине двора находился колодец. Ежи спрыгнул с повозки и повернулся лицом к своим собеседникам.