IV

Серый мглистый рассвет застал отряд Багратиона, потерявшего около трети солдат отставшими в горах, когда тот уже спустился со снега. Какое это удивительное зрелище! Словно кто нарисовал идеально ровную горизонтальную линию по склонам гор и выкрасил все, что выше в белый цвет. Низкие, лижущие вершины рваные темные облака медленно ползли с запада. Внизу у реки в утреннем тумане, таком обычном для ноября в этих местах, прятались маленькие австрийские деревни и дорога – та самая, которую отряд должен оседлать, по которой нельзя пропустить врага.

Драгунский полк, в котором служил Данилов, по приказу Кутузова переданный Багратиону смог совершить переход практически без потерь. Николай был уверен, что теперь, когда он ушел из-под командования Дохтурова, судьба будет благосклонна. Там, где Багратион, там бой, там победа! А уж он, корнет Данилов, можно не сомневаться, покажет себя настоящим русским офицером. Он видел, как, стоя на пороге избы, перекрестил Кутузов в спину уходящего Багратиона. Нетрудно догадаться – дело ожидалось тяжелое. Так может это и к лучшему? Появится настоящая возможность проявить себя. Два дня прошло, а Николай все еще мучился, вспоминая последний бой. Как будто это он не уберег австрийского квартирмейстера. У него и дел-то не было, кроме как при генерале переводчиком состоять.

Данилов неожиданно почувствовал, как неуловимая мысль скользнула в голове. Что-то не так. Николай никак не мог ухватить нить размышлений, но чувство, что не все понятно в гибели Шмита, не давало покоя.

Русские успели в Голлабрун раньше французов. Князь Багратион оказался достойным учеником Суворова, славящегося блестящими маневрами и немыслимыми переходами. Усилия оказались не напрасными, в награду досталась возможность подготовиться к обороне. Измотанные ночным переходом люди оборудовали позиции для батарей, строили укрепления, готовили места бивуаков.

Опоздавшие французы не бросились сразу в бой и, не зная численности противника, стали дожидаться подхода главных сил. Мюрат, командующий авангардом, решив обмануть русских, затеял переговоры, но в итоге оказался обманутым сам, дав время на передышку.

V

Московский драгунский полк, согласно диспозиции, находился на самом краю правого фланга. Противников разделяла маленькая речушка, которую впору называть ручьем. Рядом с драгунами на крутом холме, возвышающемся над местностью, стоял Киевский пехотный полк, внизу в лощине, почти у самой речки еще один. В центре, напротив австрийской деревни Шенграбен, расположилась одна из батарей, прикрываемая двумя батальонами пехоты. На левом фланге, плотно примыкая к центру, занимали позиции Азовский пехотный и Подольский егерский полки. Замыкали фланг гусары Павлоградского полка.

Атака французов, впятеро превосходящих русский отряд, шла на обоих флангах по одинаковому сценарию, – одна колонна атаковала пехотные полки, другая обходила их. В центре, после того, как русская батарея подожгла Шенграбен, создав тем самым большие проблемы французам, против нее выкатили десять орудий, и артиллерийская перестрелка продолжалась несколько часов. На левом фланге наполеоновские полки легко смяли и обратили в бегство русскую пехоту, гусары не могли действовать успешно из-за многочисленных оврагов и кустарника, и только чудо в лице одной роты, ударившей во фланг французам из леса, спасло положение. Удалось остановить бегущие батальоны, перестроить их боевые порядки и организованно отступить.

Главный удар, однако, Мюрат решил нанести по высоте, занятой Киевским полком. После того, как гранаты и ядра проредили русские цепи, французы спустились к реке, и дым от ружейных выстрелов заполнил лощину.

Драгуны стояли в боевом строю. Данилов понимал, что они не пойдут в атаку вниз, к реке – слишком крутой склон для кавалерии – и потому, ожидая скорую схватку, следил за колонной, охватывающей по широкой дуге фланг русских. Но он не мог знать замысел Багратиона, который построил сражение так, чтобы Мюрат не мог применить кавалерию – сильнейший род войск в его авангарде.

Когда не выдержавшие давления пехотинцы, расположенные в лощине начали отступать к позициям Киевского полка, Багратион уже прибыл на правый фланг. Именно здесь на склоне крутого холма он рассчитывал нанести ответный удар. За четверть часа до этого адъютант командующего привез приказ драгунам – отойти в лес и спешиться.

Николай не мог поверить, услышав команду. Багратион приказывал ему, корнету Данилову, выйти из боя! В этот момент жгучая боль обиды не давала понять, что ни Дохтурову, ни Багратиону не было ни малейшего дела до переживаний одной боевой единицы, драгунского корнета Николая Данилова. Генералы руководили полками, в крайнем случае, батальонами или эскадронами, и то, что два дня назад Дохтуров лично обратился к корнету, редкая случайность. Но горькие мысли о несправедливой судьбе, о полной никчемности в походе захлестнули юношу. Слезы потекли сами собой и, если бы конь, увлекаемый общим строем, не пошел вместе с полком, то Николай бросился бы на землю и, закрыв голову руками, плакал навзрыд.

Багратион, гениально определив точку решающей схватки, обменял неучастие в сражении драгунского полка на всю кавалерию Мюрата, которая теперь ничем не могла помочь пехоте, наступающей на правом фланге русских. Лично перестроив разбитый у реки полк, командующий бросил его в атаку вместе с гренадерами Киевского полка и двумя батальонами егерей, подоспевшими из центра. Скатившись по склону, русская пехота штыковой атакой опрокинула наступающие полки и преследовала французов до самого дна лощины. Картина боя резко изменилась. Над колонной, обходящей правый фланг русских, нависла реальная угроза окружения, и она поспешно начала отодвигаться назад. На левом фланге Азовский и Подольский полки хотя и отступили, но сохранили боевые порядки. Окруженные было павлоградские гусары, с боем прорвались, и теперь по-прежнему прикрывали фланг пехоты. В центре батарея все еще вела огонь. На правом фланге можно было развить успех, бросив на отступающую французскую колонну драгун и отрезав им пути отступления гренадерами. Но в этом скрывался большой риск: если бы Мюрат смог быстро подтянуть резервы и ударить по гренадерам, то правый фланг оказался бы разбитым, и русским не удалось избежать поражения.

Командующий дал приказ об общем отступлении. Порученцы поскакали на позиции. День клонился к закату, новых атак ожидать не приходились, французам нужно оправиться от неудачи. Багратион выполнил задачу, даже без донесения он знал, что обозы Кутузова прошли Цнайм и дорога на Ольмюц свободна. Теперь нужно просто уйти на соединение с главнокомандующим.

Корнет Николай Данилов принял участие в двух победных сражениях, ни разу не выстрелив, не взмахнув палашом.

VI

Поспать Каранелли не удалось. Вскоре в сопровождении двух лейтенантов и солдата он скакал по ночной дороге к Голлабруну. Весь груз пришлось везти офицерам. Один из солдат, пошедших позавчера с Мортье на прорыв, лежал в лазарете, раненый в шею, другой, который сейчас ехал с капитаном, получил удар в спину, но к счастью не штыком, а прикладом.

Капитан торопился, нужно попасть в расположение авангарда до рассвета, чтобы передать Мюрату приказ Наполеона прежде, чем тот начнет действовать.

Принц встретил Каранелли довольно холодно. Конечно, он знал – капитан личный адъютант Бонапарта, причем довольно странный, часто надолго покидающий свиту. К тому же земляк Наполеон, и император заметно благоволил ему. Но то, что было написано в письме, задело его до глубины души.

«Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 26 брюмера 1805 г. 4 часа ночи.

Я очень огорчен и не могу найти слова, чтобы выразить вам мое неудовольствие. Несмотря на мой вчерашний приказ, я до сих пор не получил донесения о разгроме русского отряда, преградившего дорогу Великой армии в районе Голлабруна. Русский корпус Кутузова из-за ваших нерешительных действий ускользнул из ловушки, и все плоды победы под Ульмом потеряны.

Теперь, когда время упущено и нет смысла в немедленных атаках неприятеля, вы должны помочь моему адъютанту, капитану Луи Каранелли, выполнить крайне важную для Франции миссию. Не расспрашивайте его ни о чем, а выполняйте все просьбы, как мои.

Наполеон».

Мюрат, раздосадованный письмом, смотрел на Каранелли недобрым взглядом, и Луи понял – расположения принца ему вряд ли удастся когда-нибудь добиться.

– Какие будут распоряжения? – в голосе Мюрата звучал едкий сарказм.

– Я хотел бы попросить, ваше высочество, чтобы мощный авангард отправился вслед за русскими, однако не пытался атаковать, – Каранелли был предельно вежлив, стараясь не травмировать маршала еще больше. – Впереди должны идти один-два эскадрона, только они будут изображать атаку. Их задача добиться, чтобы арьергард русских развернулся и начал преследование. Эскадроны должны отступать до тех пор, пока противник не увидит наши авангардные колонны.

– Это все?

– Вчера были взяты пленные?

– Меньше, чем хотелось.

– Нужны четыре драгунских или гусарских мундира.

Черные брови принца взметнулись вверх, однако он удержался от восклицания.

– Хорошо, найдем. Я распоряжусь. Что-нибудь еще?

– Свежих лошадей, ваше высочество, и…

Капитан сделал маленькую паузу.

– …я был бы вам очень признателен, если бы вы поняли, что я только выполняю приказ императора.

– Если бы я это не понял, капитан, – подчеркивая пропасть, разделяющую их воинские звания, проговорил Мюрат, – вы бы сейчас разговаривали с моим порученцем.

После восхода солнца, когда туман рассеялся, стало понятно, что день собирается быть теплым и солнечным. Настолько теплым, насколько это возможно в горах в ноябре. Эскадрон гусар по приказу Мюрата стремительным галопом помчался вслед за ушедшим отрядом Багратиона. Сразу за ним скакали четыре всадника без киверов в длинных плащах, из-под которых были видны только сапоги.

Драгунский полк, так и не принявший участие во вчерашней стычке, замыкал колонну русских войск. Французский эскадрон открыл огонь из ружей с трехсот шагов, не особенно заботясь о том, что пули не находят цели. Драгуны, имеющие явный перевес и не наблюдающие других французских войск ближе, чем за версту, бросились в атаку. Словно ожидая первого движения, французы четко и организованно развернулись и помчались в обратную сторону.

Полк преследовал неприятеля осторожно, ожидая засады, но местность явно не позволяла организовать ловушку. В редких немногочисленных кустарниках нельзя было спрятать более десяти человек. Поднявшись на небольшое возвышение, драгуны заметили, что колонна наполеоновских войск движется далеко, может быть в трех верстах. Проскакав еще с версту, но так и не сократив дистанцию, командир полка приказал возвращаться. Единственной добычей стал гусар, под которым кто-то случайно подстрелил лошадь.

Драгуны догоняли колонну легкой рысью. На той самой возвышенности, где они ожидали засаду, им встретились четыре гусара-павлоградца. Поручик подъехал к командиру и, четко поднеся пальцы к киверу, приветствовал его.

– Князь Багратион просил передать, господин полковник, чтобы вы впредь покидали арьергард только по его приказу.

– Хорошо, поручик, я понял приказание князя. Доложите ему, колонна французов движется в пяти верстах.

– Вы сами доложите, ваше высокоблагородие, это ведь ваша разведка.

Драгуны прибавили ходу и к тому времени, когда полк догнал колонну, никто уже не обращал внимания на гусар, скачущих рядом.

VII

– Мы не имеем права жертвовать собой, Анри! Ценю твой порыв, но император требует от нас другого. Гибель русских полководцев должна быть загадочной и непонятной. Или естественной, если идет сражение.

Каранелли говорил очень тихо. Хотя французская речь между двумя русскими поручиками не могла вызвать серьезного подозрения, он не хотел, чтобы кто-нибудь услышал ее содержание.

– Может показаться странным, но твою жизнь император ценит не меньше, чем жизнь маршала. Маршалов у него больше, чем таких, как ты, специально обученных лейтенантов. Потому не пойдешь и не застрелишь Багратиона из пистолета. Сегодня мы будем стрелять с такого расстояния, с которого не слышен выстрел.

Но дело не заладилось с самого начала. Почти сразу «гусары» чуть не наткнулись на «свой» Павлоградский полк. Два часа маневрировали по арьергарду, но безуспешно – незаметно пройти мимо павлоградцев не удавалось. Наконец разведка донесла, что корпус Мюрата остановился и стал поджидать подхода главных сил. Измотанный вчерашним боем отряд, по приказу Багратиона тоже встал на небольшой привал, и здесь Каранелли смог проскользнуть в авангард. Еще через час четверка заняла удобную позицию.

С небольшого холма участок дороги в сотню шагов хорошо смотрелся на фоне рощи. Расстояние гарантировало, что звук выстрела не привлечет внимания. Однако Каранелли вел себя предельно осторожно. Лошадей отвели в лощинку с узеньким ручейком, который можно перейти, не замочив ног, и оставили под присмотром рядового одетого в форму русского подпрапорщика. Офицеры начали собирать штуцер.

Сначала ружье зарядили, засыпав точно отмеренную дозу пороха. Продолговатая свинцовая пуля заняла место в нарезном стволе. Потом его удлинили почти до сажени, скрутив все три части. Металлическое пустотелое цевье встало на треногу, собранную из деталей, привезенных в заплечных сумках. Каранелли аккуратно установил на специальных захватах над стволом подзорную трубу, посмотрел в нее, подправил положение ружья на треноге. Проверил кремень, заменил на новый, вновь посмотрел в трубу. Казалось, все проблемы решены: группа пробралась к русским, найдено хорошее место для засады, никто ничего не заподозрил. Проблема только в том, что попасть с такого расстояния казалось совершенно невероятным. У Луи начало тихонько зудеть плечо. Легкая боль напоминала о сотнях выстрелов, сделанных в карьере под Парижем.

Капитан приладил к плечу специальную подушку, снова припал к штуцеру, посмотрел в трубу. Далекая кленовая роща стремительно приблизилась, и, глядя на темно-серые стволы, Каранелли не сомневался, что узнает Багратиона, когда тот появится на дороге.

Хотя дозорные постоянно докладывали, что французы по-прежнему стоят в семи верстах и не собираются двигаться дальше, Багратион после двухчасового привала поднял отряд, и ускоренным маршем русские двинулись к Цнайму, чтобы догнать армию Кутузова. Московский драгунский полк, как и до привала, шел в арьергарде и должен был первым принять бой, если французы надумают атаковать колонну. Но, обычно досаждающая отступающим русским, кавалерия Мюрата на этот раз вела себя скромно. Если не считать бестолкового утреннего демарша, то можно было совсем забыть, что враг рядом. Николай относил это на свою невезучесть. Раз уж с самого начала все пошло наперекосяк, то так и будет до конца кампании. Там где он – война затихает.

Необычное поведение французов озадачило не только Данилова. Сам командующий отрядом князь Багратион прибыл в арьергард.

– Что разведка докладывает? – спросил командира полка, – Как там французы?

– Все как прежде, ваше сиятельство, – ответил поджарый бравый полковник, – на месте Мюрат топчется. Видать наелся вчера свинца да картечи.

Командующий кивнул, задумчиво глядя на юго-запад, где сейчас находилась наполеоновская армия. Затем повернул лошадь и молча поехал по обочине рядом с идущим в колонну по три полком. Командир полка следовал за ним. Ему хотелось что-то сказать, но он так и не решился потревожить мысли Багратиона.

– Что же задумал Мюрат? – тихо, как бы самому себе проговорил князь.

Он остановился и снова взглянул в сторону пустующей дороги. Данилов в это время как раз проезжал мимо и отчетливо слышал его слова.

– Ладно, полковник, докладывайте немедленно, если узнаете что-нибудь подозрительное. Или странное.

И, не дожидаясь ответа, стремительно поскакал к началу колонны. Именно в тот момент, когда Багратион тронул поводья, несмотря на топот лошадей всего полка, Данилов услышал свист. И следом негромкий щелчок, похожий на удар пастушьего хлыста.

То, что на войне летают пули, нельзя назвать чем-то удивительным. Но они должны лететь, когда ими выстреливают. А вот выстрела никто не слышал. Данилов почувствовал, что постоянно ускользающая мысль, преследующая его со смерти генерала Шмита, опять вертится в голове и вот-вот должна оформиться в какую-то догадку. Забыв обо всем, Николай покинул строй и подъехал к высокому клену, около которого несколько секунд назад стояли князь и командир полка.

– Что случилось, корнет? – командир эскадрона, длинноусый красавец майор с усталым выражением лица, приблизился к Данилову. – На привале времени не хватило? Нужда замучила?

– Никак нет, ваше высокоблагородие! Пуля!

– Что?

– Я слышал, в дерево ударила.

– Откуда? – майор явно разволновался от бестолковости подчиненного. – Откуда могла прилететь пуля?