Глава 2
Место международных частных отношений и международного частного права в системе социально-экономических отношений общества

В силу того, что предметом настоящего исследования является теоретико-методологическая разработка вопросов правового регулирования международных частных отношений при взаимодействии национальных правовых систем, создающая основу для получения теоретического знания о месте правовых явлений международного частного права в системе такого взаимодействия, объективно необходимым является изучение места отношений, возникающих между субъектами различных государств (юридическими и физическими лицами), в системе социально-экономических отношений общества. Причем в специальном рассмотрении нуждается вопрос: в какую социальную систему входят названные отношения – мировую систему социально-экономических отношений, систему межгосударственных отношений, самостоятельную систему международных частных отношений или иную систему социальных отношений, имеющих привязку к конкретному государству. Это одна группа теоретических проблем, требующих изучения.

Другая группа проблем связана с определением соотношения таких социальных явлений, как государство и право, точнее, государство и национальная правовая система. Данная группа вопросов будет рассмотрена не только с точки зрения диалектического подхода и оценки на этой основе их как надстроечных явлений социально-экономического базиса общества. Такой подход долгие годы был свойствен советской философской и юридической науке. Для исследования указанных проблем будет использован системный подход, рассматривающий упомянутые явления как системные явления реальной действительности, находящиеся в иерархии определенных отношений и связей общества. Такая постановка вопроса позволит, с одной стороны, определить принадлежность государства к конкретной системе социальных отношений. С другой – соотнести государство как системное явление и ту систему, в которую входит государство, с национальной правовой системой.

Третья группа проблем связана с теоретическим исследованием места международного частного права в системе социально-экономических отношений общества. Речь идет именно о широкой постановке вопроса – в системе социально-экономических отношений общества, так как до настоящего времени не завершены дискуссии о природе международного частного права как специфичного правового явления, находящегося на стыке межсистемного регулирования.

Изучение вышеназванных общих вопросов явится теоретической базой для последующей разработки закономерностей правового регулирования международных частных отношений при взаимодействии национальных правовых систем и в конечном итоге определения природы, содержания и сущности основных правовых средств в механизме правового регулирования международных частных отношений.

Предложенная методология обусловлена, как было указано выше, прежде всего системным характером права в целом и его отдельных институтов в частности. В то же время рассмотрение сущности системного правового явления в отрыве от его связей и отношений с другими системными явлениям высшего и низшего уровня, от его обусловленности социально-экономическими отношениями общества будет характеризоваться определенным схематизмом и субъективизмом. Как отмечается в юридической литературе, системность правовых явлений определяется системностью объекта правового регулирования – общественных отношений. «Именно эта простейшая абстракция – общественные отношения как объекты правового регулирования, на упорядочение которых направлены нормы права, позволяет перейти к понятию “правовая система”»^[81]. Вследствие этого методологической базой исследования названных вопросов будет системный подход в совокупности с диалектическим методом.

2.1. Международные частные отношения в системе социально-экономических отношений общества

2.1.1. Отождествление объекта и предмета в науке международного частного права

Следует подчеркнуть, что сама постановка вопроса является для науки международного частного права сравнительно новой. Бесполезно искать в юридической литературе XIX и первой половины XX вв. специальные исследования, посвященные определению сущности общественных отношений, возникающих между лицами различных государств. Если в ранних работах по международному частному праву, у М. Капустина^[82] и А. Н. Стоянова,^[83] мы еще не находим даже упоминания, что речь идет о специфических правовых отношениях, то в более поздних говорится о частно-правовых отношениях^[84] в области международного частного права, правоотношениях с международными элементами^[85], международных гражданских отношениях^[86].

В одной из самых значительных работ блестящей плеяды российских ученых в области международного частного права начала XX в. – в книге М. И. Бруна «Введение в международное частное право» подчеркивалось, что «всякое отношение есть только жизненное отношение… данное отношение есть вместе с тем и правоотношение»^[87]. Тем самым отождествлялось общественное отношение и правовое отношение. Автор ввел в оборот понятие правоотношения с иностранным элементом, которое заняло прочное место как в науке, так и самом международном частном праве^[88].

Указанное отождествление имело для науки международного частного права советского периода определяющее значение. Основные ее усилия были сосредоточены на изучении предмета международного частного права – гражданско-правовых отношений с иностранным элементом. Попытки исследовать его объект, т. е. непосредственно общественные отношения, лежащие в основе гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, практически не предпринимались.

Именно такой подход мы видим в первых советских работах в области международного частного права: А. Н. Макарова, И. С. Перетерского, А. Г. Гойбарга^[89], которые, как и М. И. Брун^[90], считали, что его предметом, как науки, является изучение правовых норм, определяющих пространственные пределы действия разноместных гражданских законов^[91], коллизий разноместных законов, относящихся к области частного права^[92].

В последующем основные усилия также были сосредоточены на изучении предмета международного частного права, хотя отмечалось, что «правовые вопросы отношений между гражданами и организациями, возникающие в международной жизни, относятся к сфере международного частного права»^[93]. То есть отмечалось наличие общественных отношений, содержащих в своей структуре иностранный элемент, однако предметом специального исследования указанные отношения, которые в реальной действительности выступают объектом международного частного права, не стали. Отдельные ученые указывали на необходимость исследования именно международных частных отношений в силу того, что иной подход приводит к замене «отношений МЧП собственно нормами, которыми эти отношения должны быть урегулированы»^[94]. Однако данный призыв не нашел должной поддержки в науке международного частного права^[95].

2.1.2. Подходы к определению объекта и предмета в международном частном праве

Вместе с тем изучение объекта международного частного права представляется более чем актуальным, во-первых, потому, что, как подчеркивает М. Н. Кузнецов, «причиной возникновения МЧП является не наличие источников, а наличие особых общественных отношений, которые постоянно рождает объективное развитие мирохозяйственных связей»^[96]; во-вторых, полученное знание позволяет правильно определить в последующем место международного частного права в системе социально-экономических отношений общества в целом и его соотношение с правовыми системами^[97] в частности.

В свою очередь, получение теоретического знания по названным вопросам позволит определить природу и место правовых явлений, составляющих предмет настоящего исследования.

Исходной теоретической посылкой для рассмотрения указанного круга вопросов является исследование не предмета международного частного права, к которому, как уже отмечалось, относятся гражданско-правовые отношения с иностранным элементом, а его объекта, т. е. лежащих в основе указанных правоотношений общественных отношений. Такой подход предопределен необходимостью различения правоотношений и лежащих в их основе фактических общественных отношений, процессов и явлений. «В противном случае мы придем к явно неприемлемому идеалистическому выводу, будто право регулирует само себя»^[98]. При этом в юридической литературе нет единого мнения о соотношении правоотношения и общественного отношения. Так, Ю. К. Толстой считает, что «о правоотношении можно говорить лишь как о форме лежащего в его основе общественного отношения»^[99], а Ю. И. Гревцов относит его к «самостоятельной разновидности общественных отношений»^[100]. Не вдаваясь в полемику по данному вопросу, следует отметить, что в целом теоретически важно исходить из того, что любое правовое явление выступает специфической формой отражения социальной действительности, т. е. общественных отношений. В то же время правовое явление не только отражает общественные отношения, но и воздействует на них с целью получения социально-значимого результата, обусловленного потребностями и интересами системы социально-экономических отношений общества и опосредующей ее правовой системы.

Важность изучения общественных отношений, лежащих в основе гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, была осознана в последней четверти прошлого столетия. Так, к этому времени относится высказывание Е. Т. Усенко о том, что советская концепция международного права, используя рациональные положения дуалистической теории, правильно отражающие жизненные реалии, раскрывает вместе с тем взаимосвязи систем международного и внутригосударственного права, причем не только юридические, но и общественные, и в этом – ее принципиальное отличие от различных теорий дуалистов. Она обосновывает возможность и необходимость согласованности обеих систем права^[101]. Однако, останавливаясь на общественных взаимосвязях систем, автор исследует только структуру и методы правового регулирования отношений, которые выходят «за государственные пределы и складываются между отдельными лицами, человеческими коллективами и общественными группами»^[102], не изучая системные свойства этих отношений. Вместе с тем «материальный и идеальный мир отнюдь не состоит из отдельных, друг от друга изолированных предметов, явлений и процессов, а представляет собой систему органически взаимосвязанных, взаимодействующих и взаимопроникающих объектов, и именно поэтому он требует системного к ним подхода и познания»^[103]. Более того, методологически правильно идти не от системы права к определению его природы, социальных принципов и особенностей, а в обратном направлении – от анализа общественных отношений, являющихся предметом правового регулирования, к системе права^[104].

Первым исследователем системной природы отношений, не принадлежащих к межгосударственным, и в то же время не имеющих строгой территориальной принадлежности^[105], был Р. А. Мюллерсон, который в своей работе «Соотношение международного и национального права»^[106] подчеркивает, что «у многих авторов подход к МЧП – это подход не как к реально существующему объекту, относительно обособленному от других объектов реального мира, а как к науке или учебной дисциплине, не имеющей к тому же четкого объекта исследования»^[107]. Автор разработал методологию исследования системообразующих факторов правовых систем (международного права и национальных правовых систем), к которым он относит: 1) сферу действия норм (для регулирования каких отношений они созданы, в рамках какой социальной системы они действуют); 2) источник норм (чью волю выражают те или иные нормы). Наиболее существенным достоинством указанного метода является изучение природы правовых систем с учетом свойств общественных отношений, лежащих в их основе, т. е. принадлежности указанных отношений к конкретной социальной системе.

В соответствии с разработанным методологическим подходом автор довольно верно отмечает, что международные отношения невластного характера «носят в определенной мере двойственный характер»^[108], т. е., с одной стороны, являются международными, с другой – участниками этих отношений выступают субъекты национальных правовых систем. Вместе с тем именно на основе двойственного характера указанных отношений Р. А. Мюллерсон делает априорный вывод, что они не являются «“собственным” объектом ни национального права какого-либо государства, ни международного публичного права»^[109].

Отметив двойственный, т. е. межсистемный характер международных отношений невластного характера, автор не пошел дальше в их изучении именно как системных социальных явлений, переключившись на исследование системных свойств правового опосредования указанных отношений. Тем самым была допущена серьезная методологическая ошибка, когда предметом детального теоретического анализа стали не сами общественные отношения, их системные свойства и характеристики, а системные свойства и характеристики правовых явлений (международного права, национальных правовых систем, международного частного права). То есть верная по сути априорная посылка о двойственном характере указанных отношений, но без должного теоретического исследования их как системных явлений, не могла не привести к ошибке теоретической, которая состояла в утверждении о их внесистемном характере. Впоследствии на основе использования теоретического метода восхождения от конкретного к абстрактному Р. А. Мюллерсоном была сделана вторая теоретическая ошибка – о полисистемной природе международного частного права.

Таким образом, можно сделать вывод, что первая попытка системного исследования международных отношений невластного характера не получила должного теоретического завершения и не привела к ожидаемому результату – познанию природы и сущности опосредующих эти отношения правовых систем. Именно поэтому представляется теоретически архиважным и обоснованным специально остановиться на изучении международных отношений невластного характера как системных явлений реальной действительности.

Последующие попытки системного исследования в науке международного частного права была предприняты Т. Н. Нешатаевой^[110] и Л. П. Ануфриевой^[111].