Погода благоприятствовала все дни полета к Островам. Вообще-то на карте они обозначены как архипелаг Габстела – знаменитый путешественник Иоахим Габстел первым обогнул земной шар на летучем корабле «Улыбка фортуны», он-то и присвоил архипелагу свое имя. Но так уж сложилось, что все называют их именно Островами. Вытянутый с севера на юг архипелаг насчитывает более десятка островов, и практически все они именуются каким-либо оттенком цветов. Например, тот, который нам нужен, носит имя Багряный. Есть еще Амарантовый, Пюсовый, Лазурный, Кармин и так далее. И только самый северный остров, сплошь гористый – Анхейм.
Один мой недавний знакомый, которого я могу назвать другом, носящий имя своего славного предка, рассказал мне сохранившуюся в семейных преданиях историю, почему так произошло.
– Был на борту «Улыбки фортуны» один художник, – рассказывал Иоахим. – Так вот, не поверишь – честь назвать эти острова он выиграл в кости. Художник и поименовал их всякими Селадонами и Маджентами. И только один из островов назвал Анхеймом. Наверное, названия цветов у него закончились, – смеялся Иоахим.
О новейшей истории архипелага мы узнавали от господина Фамагосечесийта, неоднократно бывавшего там.
– Видите во-он там далекие пики гор? Так вот, это и есть остров Анхейм. На нем единственное поселение. И все из-за того, что на острове нет ни единого источника пресной воды, – рассказывал он, искоса поглядывая на палубу, где о чем-то разговаривали Николь и Мирра.
– Так что, им туда воду для питья привозят? – без особого интереса справился я.
– Нет, – жизнерадостно ответил Кайль. На мой взгляд, чересчур жизнерадостно, или я просто уже устал от его постоянного общества – большую часть времени, не занятую сном, он проводил на мостике, докучая мне пустопорожними разговорами. В то время, когда вахту нес навигатор Брендос, Кайль появлялся там значительно реже. – У них там есть один работающий механизм Древних, из тех, что из морской воды делают пресную, этим и спасаются. Установка небольшая, и потому на Анхейме всегда определенное количество людей, не более того, иначе воды на всех попросту не хватит.
– А что же они вообще там делают?
– На Анхейме единственный на все Острова рудник с железной рудой. Рудник весьма небогатый, так что вы сами должны понимать, как ценятся здесь изделия из стали, – и Кайль слегка топнул по палубе.
Безусловно, понимаю – весь груз «Небесного странника» и состоит из таких вот стальных изделий. Торговец в очередной раз взглянул на девушек.
«И чего это он все время на них пялится? И ведь явно же не на Мирру, в сравнении с Николь выглядящую очень и очень бледно».
Сама же Мирра с некоторой озабоченностью во взоре частенько поглядывала на Энди, несшего вахту у единственной мачты «Небесного странника». Вот с этим как раз все понятно: паури – аборигены, ведущие почти дикарский образ жизни, славятся не только своим миролюбием и добродушием, но и весьма свободными нравами. И особенно это относится к паурянкам.
Помнятся мне рассказы тех, кто побывал на островах архипелага, иные от восторга едва ли не захлебывались. Отсюда и беспокойство Мирры: как себя поведет ее Энди? Вообще-то и Николь должна на меня поглядывать, ее что, такие вещи совсем не волнуют? Или она так в себе уверена? Либо же ей безразлично? Мне даже немного грустно стало.
– Вы, наверное, обратили внимание, Люкануэль, – продолжил свой рассказ Кайль, – на форму островов.
На что я кивнул: обратил, еще как обратил.
– Согласитесь, создается такое впечатление, что, если острова сдвинуть вплотную друг к другу, они создадут единое целое, как будто они им и были когда-то.
И действительно, глядя на карту, на извилистые береговые очертания, так и хочется вырезать их всех по контурам, а затем сложить. Уверен, между ними не окажется ни малейшего просвета.
– Но самое удивительное в том, что проливы между островами очень и очень глубокие. Удивительно, если вспомнить глубину Кораллового моря.
После этих слов Кайль взглянул за борт, где действительно дно просматривалось в мельчайших деталях – там, где оно вообще существовало, потому что под нами проплывали бесчисленные атоллы, мели, выступающие из воды камни, скалы и крошечные островки с одинокими пальмами на них.
– И что по этому поводу говорят ученые? – спросил я только для того, чтобы что-то сказать.
– Ученые? А шут их знает, что они говорят, – пожал плечами Кайль. – Ни разу не приходилось с ними общаться.
«Так уж и ни разу? Один из них даже на борту „Небесного странника“ имеется – Берни Аднер. Причем самый настоящий, не из тех, что только и занимаются тем, что пишут мудреные книги, где через слово не понятно», – подумал я, но промолчал, глядя на то, как на мостик поднимается Николь.
– Вы сегодня выглядите особенно замечательно, – Кайль едва не расшаркался перед девушкой.
– Спасибо, господин Фамагосечесийт. Очень приятно это услышать от такого мужчины, как вы, – улыбнулась ему Николь.
А мне почему-то захотелось отправить этого господина, чье полное имя удается выговорить только через раз, если уж не за борт, так на палубу, настолько мне не понравилась адресованная ему улыбка Николь. Надо же, а он-то как расцвел, как будто внезапно оказался наследником очень богатого родственника, о существовании которого и не предполагал.
– Люк, мне необходимо с тобой поговорить, – сказала Николь после того, как Кайль все же спустился на палубу.
Мы отошли на самый край мостика, подальше от стоявшего за штурвалом Гвенаэля. Некоторое время помолчали, любуясь кипенно-белыми заснеженными вершинами гор острова Анхейма, особенно красиво смотревшимися на фоне лазурной глади моря. Мне и в голову не приходило, о чем хочет поговорить со мной Николь, но судя по ее решительному виду, разговор не сулил мне ничего хорошего. Наконец, она сказала:
– Люк, предупреждаю тебя сразу: если ты будешь глазеть на этих… – тут она на мгновение замолчала, очевидно, подбирая подходящий эпитет «этим», – в общем, девиц… Или, не приведи Создатель…
И тут же, оборвав себя на полуслове, произнесла с явной обидой:
– Ну и чего ты улыбаешься такой довольной улыбкой?
«Ну как тут не улыбаться, милая? – думал я, нежно привлекая ее к себе. – Я уж бог весть что успел подумать. Даже то, что вдруг стал тебе совсем безразличен».
Провожая ее стройную фигурку взглядом, я думал о том, что все для нас всех здесь, на Островах, должно сложиться хорошо. И если это будет действительно так, мы останемся на них надолго. А почему бы и нет? Климат здесь благословенный, войн отродясь не бывало, а работы для «Небесного странника» должно быть достаточно. Не думаю, что здесь их слишком уж много, летучих кораблей, а значит, предложения о найме посыплются один за другим. И самое главное: Коллегия, здесь, на Островах, абсолютно не имеет никакой силы. Конечно, все может измениться в одночасье, но пока мне беспокоиться не о чем.
– Капитан, взгляните, – оторвал меня от размышлений голос навигатора Брендоса.
Я принял из его рук зрительную трубу Древних – одну из тех чудесных вещей, что достались нам в наследство от людей, живших за тысячелетия до нас. Таких сейчас не делают, и вряд ли научатся делать в ближайшие века. Труба была моим подарком ему, и чего уж тут, несколько раз я пожалел, что не оставил ее себе, слишком высокой ценой она мне досталась. Зрительные трубы очень редко попадаются в древних руинах, а уж такая, обладающая способностью видеть сквозь ночную мглу, и вообще одна на тысячу, если не реже. И хотя навигатор Брендос держал ее постоянно на мостике, не унося с собой по окончании вахты, все-таки хозяином был он.
Сейчас, среди бела дня, ее удивительная способность не требовалась, и потому я просто приложил ее к глазам. Уже недалекий остров Багряный, на котором и располагался необходимый нам город Монтосел, приблизился настолько резко, что, будь я к такому непривычен, непременно бы вздрогнул. Бухта, в глубине которой и расположился Монтосел, выдавалась мысами далеко в Коралловое море. В ней самой виднелось несколько мелких корабликов – не летучих, конечно, те не могут садиться на воду, им подавай ровное поле без всяких камней или пеньков, которые при посадке могут продавить корпус от веса корабля.
В Монтоселе взлетное поле, как и обычно, находилось в стороне от самого города, и в трубу Древних просматривалось хорошо.
Поле было почти пустынным, и на нем виднелся лишь одинокий двухмачтовый корабль. Имелось и еще несколько одномачтовых, но они как раз меня и не интересовали, слишком мелки. Двухмачтовый – другое дело. Если Коллегия, несмотря на все мои соображения, все же выслала за нами погоню, то она давно уже должна быть здесь: «Небесный странник» – кораблик не самый ходкий, да и на Энстаде мы задержались.
«Был не самым ходким, – поправил себя я. – Но теперь, с устройством Аднера по скорости в небе ему равных нет. Только надолго ли? Такие вещи долго в тайне не сохранишь».
– Нет, господин Брендос, этот корабль Коллегии не принадлежит. По крайней мере, именно такого среди ее кораблей я не видел.
Мне смело можно об этом судить: восемь долгих лет я прослужил на принадлежащих ей кораблях. И все же сомнения оставались, куда от этого деться? Возможно, я видел их не все, но может быть и такой вариант, что Коллегия отправила в погоню чужой корабль.
За спиной послышались шаги. Это Кайль в очередной раз решил осчастливить нас своим появлением на мостике. Он смерил расстояние до берега.
– Вероятно, к вечеру мы прибудем в Монтосел.
В общем-то да, если не принять во внимание одно обстоятельство. Я расслабил зрение и сквозь полуприкрытые веки посмотрел на небо перед нами.
– Гвен, подверни-ка с четверть румба вправо.
Услышав от штурвального: «Есть, капитан!», скомандовал уже громче, чтобы услышали на палубе:
– Энди! Пол-оборота на подъем!
– Есть, капитан! – донеслось уже оттуда.
Это и есть одни из моих двух даров – дар видеть ветер, вернее, воздушные потоки в нем. И если мы поднимемся в небо чуть выше, уйдя немного влево, то попадем в отличный воздушный поток, чем сэкономим несколько часов. К сожалению, существует вероятность того, что через некоторое время он распадется, но ведь в небе он далеко не единственный, и уж кому, как не мне, об этом знать.
«Небесный странник», войдя в поток, вздрогнул, скрипнул, переваливаясь с борта на борт, и значительно прибавил в скорости.
Вблизи острова, да и в самой бухте, на берегу которой расположен Монтосел, море приобрело темный, почти черный цвет – глубина резко увеличилась, но, вспомнив рассказ Кайля, удивляться я не стал.
– Командуйте, Брендос, – передал я управление кораблем навигатору.
– Хорошо, господин капитан, – отозвался тот, и сразу же, чтобы дать понять остальным – кто сейчас главный, крикнул: – На палубе! Приготовиться к маневрам.
После чего обратился уже ко мне:
– Куда будем сажать корабль, капитан?
Вопрос резонный. То, что именно на посадочном поле, понятно и без слов. Но в Монтоселе оно оказалось непривычно больших размеров.
– Прямо по центру и сажайте.
Бывают ухари, что умудряются посадить корабль чуть ли не вплотную к обязательной на всех полях таверне: сойдешь с корабля, и тебе остается сделать всего лишь несколько шагов, чтобы открыть в нее дверь. Но нам лучше все же приземлить «Небесный странник» посередине. И не потому, что я сомневаюсь в способностях моего навигатора, здесь другое: остальные корабли нашли себе место на самых краях поля, так что посади мы «Небесный странник» по центру, вокруг нас окажется достаточно много свободного пространства, чтобы вовремя увидеть спешащих к нам не с самыми добрыми намерениями вооруженных людей.
Попутный ветер посадке благоприятствовал, но на всякий случай я переместился ближе к рычагам устройства Аднера.
Трудности при посадке возникают иногда как будто из ниоткуда. Поднять корабль в небо – да, пара пустяков: крути кабестан в правую сторону, а в нашем случае потяни рычаг на себя. При посадке же необходимо учитывать множество факторов, и прежде всего скорость корабля.
Все дело именно в л’хассах, вернее, в их подъемной силе, а еще вернее, в ее особенностях. Например, на малой высоте корабль не сдвинуть с места даже парусам, полным свежего ветра – слишком велика его связь с землей. И для того, чтобы набрать ход, необходимо подняться выше. Но не до бесконечности, потому что наступает момент, когда связь с землей будет настолько мизерной, что корабль становится игрушкой ветров и управлять им невозможно. Да и холодно там, наверху.
Так вот, вся сложность при посадке заключается в том, что над предполагаемым местом необходимо оказаться практически уже без хода. И тогда крути кабестан в левую сторону и садись. Иначе, если не погасить скорость, но уже пытаться снизиться, в л’хассах создастся такое напряжение, что они разрушаются.
В лучшем случае камни рассыплются горсткой серой пыли, но может произойти и так, что по ним пойдут трещины и заключенная в них сила разнесет корабль в ту же самую пыль, только ее будет значительно больше.
Поэтому все поля расположены на окраинах городов, а над многими городами пролетать вообще запрещено. Устройство же Аднера позволяет идти над самой землей, причем без помощи парусов, и ни какого напряжения в л’хассах не создастся.
– Все дело в том, что силы не пересекаются, – туманно объяснял Аднер.
Так что в случае необходимости мне удастся помочь навигатору Брендосу посадить корабль, причем сделать это незаметно для нашего пассажира. Ну а если уж все пойдет совсем не так, как хотелось бы, то плевать на всю секретность – жизнь дороже.
– Спустить парус! – подал команду Брендос. И через некоторое время: – Ансельм! Полтора оборота влево, снижаемся.
Вообще-то можно было бы сделать и два оборота, но удивлять лихостью было некого – поле пустынное. Да и мой навигатор не тот человек, чтобы рисковать понапрасну. Энди, кожей чувствующий поведение л’хассов, закрутил кабестан в нужную сторону. Закрутил правильно: не слишком быстро, и не очень медленно. Брендос выглянул за борт, чтобы определить высоту, на которой оставался «Небесный странник», после чего распорядился снова:
– Еще оборот.
На этот раз Энди крутил кабестан осторожно, чуть ли не нежно. «Небесный странник» коснулся земли плоским металлическим днищем так мягко, что мы все едва почувствовали момент приземления.
– Мастерская посадка, – нисколько не кривя душой, заявил я Рианелю. Тот позволил себе едва уловимую улыбку, скорее из обычной своей вежливости, нежели приняв мои слова за комплимент своему искусству кораблевождения. Но посадил он корабль точно посередине поля, так что похвала была заслуженной.
И все же Кайль оказался прав: к тому моменту, когда «Небесный странник» коснулся земли, наступили сумерки. Они вообще в этих широтах наступают рано.
– Вахту на палубу, два человека. И чтобы глаз не сомкнули!
Когда летучий корабль, даже такой малыш, как «Небесный странник», находится на земле, попасть на него, если не спущен трап или не открыт грузовой люк, достаточно сложно: его борт возвышается на высоту пары человеческих ростов. Да и волноваться здесь, на Островах, особенно не о чем. И все же мне внушал беспокойство двухмачтовик – неизвестно, кому он принадлежит, и не прибыли ли на нем сюда по мою душу? Но случись что-либо подозрительное, любому из вахтенных достаточно будет повернуть кабестан, и корабль окажется на высоте макушек окружающих поле пальм, ну а потом уже будем разбираться – обоснованной ли оказалась поднятая им тревога.
Спустившись с мостика, я столкнулся с Каилюайлем Фамагосечесийтом.
О проекте
О подписке