Вот, значит, как бывает. Переодетые менты следили за неким гражданином Оверцевым, который по их картотеке, видимо, проходил как профессиональный карманник. И сцапали его с поличным. Даже понятых не забыли с собой прихватить. Грамотно сработано. Ничего не скажешь.

А ведь и его, Женю, когда-нибудь могут арестовать. Выследят и возьмут с поличным. Очень даже может быть.

Но Женя не испугался. Мозг работал спокойно и сосредоточенно.

Краем глаза он заметил, как переодетый мент сунул изъятый бумажник к себе в карман. И тут же забыл о нем. Все его внимание поглощено было арестованным. Его еще нужно было вывести из трамвая и доставить в отделение.

Шутить с судьбой всегда опасно. Но Женя рискнул. Он прошел мимо мента и быстро запустил в широкий его карман свои пальцы. Бумажник сам прилип к ним и затем скрылся под полой его пиджака. Мент ничего не заметил…

С дважды украденным бумажником Женя спокойно вышел на остановку. Вслед за ним стали выводить гражданина Оверцева. Прилично одетый мужчина лет сорока приятной наружности, он держался с достоинством королевского льва. В его взгляде чувствовалась могучая внутренняя сила. Таких, как он, не сломишь ничем.

На какое-то мгновение они встретились взглядами. Женя не удержался и подмигнул ему.

* * *

Выпускной бал закончился традиционной встречей рассвета. Женя стойко выдержал эту прощальную церемонию до конца. В этом ему помогли двести граммов водки. Колода прихватил с собой два бутыля. В компании Никиты их и раздавили.

– Как дальше устраиваться думаешь? – спросил Женю Колода.

– В институт пойду…

– У тебя голова светлая, тебе можно…

– А тебе что мешает? – усмехнулся Никита.

– Не потяну я институт. А вот в «технарь» всегда пожалуйста. Меня матушка в советскую торговлю втянуть хочет. А я и не сопротивляюсь…

– И не сопротивляйся… Только если вдруг надумаешь добро государственное приворовывать, обо мне вспомни…

– Это еще почему?

– А потому что я на страже социалистической собственности стоять буду…

Никита говорил об этом предельно серьезно. У него что, температура поднялась?

– С тобой что-то не то…

Примерно такой же диагноз пришел на ум и Колоде.

– Со мной все то. В Высшую школу милиции после армии поступать я буду…

Никита нисколько не шутил.

– Молодец, сознательное решение, – выдавил из себя Женя.

И с этой поры не произнес больше ни слова. Вот так-так, лучший, можно сказать, друг в менты подался. Никита – мент. Даже смешно как-то. Отпетый двоечник и хулиган с уголовниками воевать вдруг надумал.

«Блатные, блатные… Срать я на них хотел!» – невольно пришла на ум фраза, которую выдал Никита почти год тому назад.

Блатные и менты – извечные враги, два противоположных полюса… В один момент Никита стал его врагом. А ведь к «черной масти» Женя не принадлежал. Пока не принадлежал…

Из лесу, где встречали рассвет, возвращались пешком. Рядом с Женей шла под руку Валя. Она влюбленно смотрела на него. И ему не было это неприятно. Некрасивая она, это верно. Но есть в ней что-то. Он ее не хотел как женщину. Но с ней было легко. Как будто душу она ему отогревала.

Они вышли на шоссе, когда к толпе однокашников подрулил на отцовской «Волге» Пашка Великанов. Порисоваться захотел. Остановился он перед Женей.

– Ну чего пешком-то топать? Садись, подвезу…

В машине рядом с ним сидела какая-то девушка. На заднем сиденье темнела еще чья-то фигура. Но два места оставались свободными.

Когда-то они враждовали. Но время сгладило конфликт. Теперь они были если не друзьями, то приятелями, это уж точно. По крайней мере, подвоха Женя не опасался.

Рядом с ним шли Никита и Колода. Но они ему уже были неинтересны. Первый одной ногой, как казалось ему, ступил во вражеский стан. Второй сам по себе никогда особо ему не нравился. Он легко расставался с ними обоими. А ведь он еще сегодня всерьез считал Никиту своим другом…

– Поехали, – соглашаясь, кивнул Пашке Женя и открыл заднюю дверцу.

Но с Валей расставаться не хотелось. Он взял ее с собой.

– Пахан дачу на эту ночь мне оставил. Что хочу, то и творю! Рванули? – Гусарская бравада из Пашки так и перла.

– Поехали? – спросил Женя у Вали.

– Да, – стесняясь, кивнула она.

– Рванули!

Дачу себе Великанов-старший отгрохал на зависть всем. Поистине великанскую. Два этажа, терраса, балкон. И внутри чувствовался размах. Мебель далеко не завалящая, ковры, хрустальные люстры. И камин. Сейчас его развести было в самую пору. Прохлада раннего утра покрывала кожу мурашками.

Стол был заставлен полупустыми бутылками, блюдами с тронутой уже закуской. Видно, сегодня здесь уже веселились. Об этом свидетельствовал не очень трезвый вид спутницы Пашки. И сам он был навеселе.

– Великан, врубай музыку! – капризно потребовала девица.

Он послушался, и колонки, замкнутые на бобинный магнитофон, извергли из себя лихую мелодию американской группы «Бони М».

Великан хотел «толкнуть» тост, но его голос потонул в грохоте музыки. А сбавить громкость он не догадался. А потому опрокинул в себя рюмку водки без всяких предисловий. Женя был этому только рад. Не хотелось слушать пустую болтовню на школьную тему и о перспективах на будущее. А вот музыка его устраивала.

Он также выпил. И Валя не отказалась. Скоро она окосела. Ей было хорошо, весело. И Женю она так сильно любила…

Она не сопротивлялась, когда он повел ее на второй этаж, в спальню с широкой двуспальной кроватью. Не держала его за руки, когда он стягивал с нее нарядное, сшитое на заказ платье. Мало того, она сама сняла с себя трусики и помогла раздеться ему.

Женя был изрядно пьян. Его воображение работало в «больном» режиме. Ему казалось, что перед ним не Валя, а Лена. Потому он и не собирался ее щадить, вгоняя в нее свою штуку…

* * *

В августе месяце Женя готовился поступать в институт, в архитектурный. Все равно в какой, лишь бы учиться и не мозолить родителям глаза. Учиться – не работать. А работать он, хоть убей, не хотел. Не для него производственная рутина. Вот если начальником каким быть, тогда еще ладно. Но кто ж его начальником-то поставит?

Арест неизвестного, коллеги по преступному ремеслу, случившийся на его глазах, сыграл свою роль. Он стал гораздо более осторожным. На рожон не лез. И на худую добычу не зарился. Брал редко, но метко. У него вырабатывался особый нюх на состоятельных людей. И пальцы его становились куда более послушными. Как будто он с детства по карманам шарил. Прямо криминальный талант какой-то. Может, в прошлой жизни он был королем карманников?

Образа жизни своего он не менял. С утра до обеда сидел за учебниками, затем шел на тренировку. А по субботам и воскресеньям шел на рынок. В эти дни народ туда валил валом, а значит, охота обещала быть успешной. Все реже и реже оставался он без добычи.

В начале августа вернулась Лена. Красивая, загорелая, она обворожительно улыбалась и сводила его с ума.

Она по-прежнему видела в нем неопытного юнца. Но Женя-то знал, что это уже давно не так.

– Я хочу пригласить тебя в ресторан, – набравшись смелости, подошел он к ней.

Все-таки они уже ходили вместе в кино. Вроде как дружеские отношения у них. Она не должна была поднять его на смех.

– У тебя что, деньги лишние есть? – удивленно посмотрела она на него.

– Есть.

– Смотри, я девочка капризная. Икру черную ложками ем. – Ей было весело, но она не шутила.

– Я велю принести тебе самую большую ложку…

Она посмотрела на него с интересом.

– Ладно, уговорил. Сегодня я свободна. Сегодня и сходим… Запрягай лошадей…

До вечера оставалась еще уйма времени. Но Женя к выходу в ресторан уже был готов. В шифоньере висел новенький костюм-тройка из дорогого черного сукна. На свои «кровные» купил. Родителям сказал, что ему премию за победу в соревнованиях дали. И они поверили. Только в парикмахерскую он сходил. Подровнял и напомадил волосы, зачесал их назад. Эта прическа подходила ему лучше всякой другой. А еще перед уходом он сунул в задний карман брюк нож с откидывающимся лезвием. Отличный «кнопарь». Настоящей зэковской работы. Длинное, остро отточенное с двух сторон лезвие, мощная пружина, и рукоятка как раз по руке. А обращаться с ножом он умел. Или ему так только казалось?..

Вечером, одетый с шиком лондонского денди, вместе с Леной Женя отправился в центр города. Ехали на такси. Целую тысячу рублей он заработал за это лето. Почему он должен ездить на троллейбусе, тем более с дамой?

Он выбрал самый дорогой ресторан в Тригорске. Гулять так гулять. И заказ сделал рублей на двести, не меньше. Лена с удивлением смотрела на него.

– А денег у тебя хватит?

– И не на один раз…

– Не думала, что ты такой…

– Я такой…

В глазах Лены он видел восхищение. Галантный кавалер, хорошо одетый, воспитанный, состоятельный. И красивый. Он знал себе цену. Он видел ее в глазах женщин из зала, бросавших на него пылкие взгляды. И никакой Лохматый не сравнится с ним…

– Мне пора, – неожиданно сказала Лена, собираясь уходить.

Женя опешил. И часа они не просидели. Первая бутылка шампанского еще не выпита. А она уже уходить надумала. К Лохматому своему спешит. Да срать он хотел на какого-то там Лохматого!.. Женя почувствовал, как внутри его начало закипать. Незнакомое ощущение. Ведь у него стальные нервы… Вот что значит женщина!

– Я тебя никуда от себя не отпущу, – спокойно сказал он и пригвоздил Лену к месту жестким магнетическим взглядом.

В нем всколыхнулась могучая сила. И она эту силу почувствовала.

Лена смотрела на него с раскрытым ртом. Никак не ожидала она, что он может быть таким властным, мужчиной с большой буквы…

– Как это никуда не отпустишь? – тоном, каким рабыня обращается к повелителю, спросила она.

– А вот так… Обойдешься сегодня без своего Лохматого…

– Ты-то откуда о нем знаешь?

– Я все знаю…

И тут Лена вздрогнула. Она смотрела куда-то ему за спину. Женя хотел обернуться, но этого не позволило ему сделать чувство собственного достоинства.

– Кто там? – холодно спросил он.

– Может, я и обошлась бы сегодня без Лохматого. Но он обойтись без меня никак не может… Собственной персоной к нам пожаловал…

Лохматого, эту легенду дворовой шпаны, Женя видел впервые. Коренастый крепыш с пудовыми кулаками. Жесткий, идущий исподлобья взгляд, развитая челюсть, свернутый набок нос, хищная усмешка на дубленом лице.

Он по-хозяйски уселся за их стол. Разрешения присоединиться к их компании он, конечно же, даже и спрашивать не стал. Вместе с ним в мягкое кресло опустился еще один крепыш с темными от чифиря зубами.

– Веселишься, Ленок? – беззлобно спросил Лохматый.

– А что, не имею права? – с вызовом ответила она.

– Имеешь… А кто это нас с тобой сегодня угощает?

Он спрашивал о Жене, но на него даже не взглянул. Как будто его и вовсе не существовало.

– Это Жека, мой сосед. Отличный, между прочим, парень…

– Круто гульбанишь, пацан! – обратился к Жене Лохматый, снова не удостаивая его взглядом. – Не хилую поляну накрыл… Откуда «капуста»?

– Это мои проблемы, – сухо ответил Женя.

Перед Лохматым он лебезить не собирался. Не боится он его. И уважать его не за что. Да и вообще, не умеет он лизать чужие пятки.

– Бакланишь ты, фраерок. Внагляк идешь. Не жалую я борзых…

Наконец-то Лохматый посмотрел на него. В хищном его взгляде таилась смертельная угроза. И чувствовалось, что он готов был привести ее в исполнение.

Жене бы отступить, сменить грубость на вежливость. Но сдаваться он не привык. Тем более с ним рядом Лена.

– Сдерни-ка ты отсюда! – метнул в него уничтожающий взгляд спутник Лохматого.

– Нет, – Женя посмотрел на него с вызовом. – Пришел гостем, а хочешь стать хозяином. Нехорошо…

– Эй, ты чо это, сявка, гонишь? – взорвался Лохматый. – Ты на кого бочку катишь, пидор сраный!

– От пидора слышу…

Это была последняя капля. Лохматый вскочил со своего места и резко потянулся к Жене, пытаясь ухватить его за грудки. Но тот вовремя отпрянул назад.

– Ты же вор, по понятиям живешь, – усмехнулся он, разговаривая с ним с безопасного расстояния. – А в драку прямо в ресторане лезешь. Нехорошо…

– Ты по новой вставлять нам вздумал? – Лицо Лохматого перекосило от ярости.

– Есть тут одно место за кабаком. Пойдем, Лохматый, я проучу этого петуха, – потянул Лохматого за руку его спутник.

– Я сам его разменяю…

– Борис, оставь его, прошу тебя, – вступилась за Женю Лена. – Совсем сырой еще пацан. Наговорил тебе всяких глупостей. А ты его всерьез принял… Не трогай его. Меня же мать его живьем съест, если с ним случится что…

– А-а, так он маменькин сыночек! – осклабился Лохматый. – А что, похож!.. Дергай отсюда, сосунок, пока я добрый…

– Зато я злой. Ну что, выйдем?

Женя оставался невозмутимо спокойным. Как будто за мороженым с добрым другом собрался идти.

– Женя, что ты делаешь? – как на покойника посмотрела на него Лена.

Но он не слушал ее.

За рестораном, на открытой площадке со штабелями ящиков у кирпичной ограды, Женя должен был расстаться с жизнью. Но он так не думал.

– Ну что, фраерок, допрыгался? – В свете качающегося на ветру фонаря лицо Лохматого казалось особенно зловещим. – Кончай его, Рыба!

Значит, его спутника кличут Рыбой. А рыба хороша в жареном виде…

Послышался характерный щелчок откидываемого лезвия. В руках Рыбы блеснуло жало ножа. Женя быстро отскочил назад. И в его руках появился нож.

– А он подкован! – рассмеялся Лохматый. – Уделай его, Рыба!

Крепыш подскочил к Жене и выкинул вперед руку с ножом. Но тот ушел в сторону и нанес ответный удар. Рыба тоже сумел уклониться.

Женя показал мастерское владение ножом. От второго и третьего ударов Рыба уйти не смог. Лезвие ножа по касательной два раза распороло ему кожу на груди. Рубаха пропиталась кровью.

– Э-э, ты черт! – удивленно посмотрел на Женю Лохматый и сам схватился за нож.

Теперь Женя должен был противостоять сразу двум противникам. Лохматый умел обращаться с ножом, и Рыба все еще твердо стоял на ногах – Жене грозила верная смерть.

Женя яростно оборонялся. Но они вместе уверенно зажимали его в угол. Он извернулся, удачно поднырнул под руку Лохматому и всадил нож ему в ногу. И тут же отскочил назад.

Но Лохматого это не остановило. Только еще больше разозлило. Не обращая внимания на рану, он упорно пробивался к цели. Еще немного, и Жене придет конец.

– Ша, Лохматый! Стопори грабли! – послышался вдруг чей-то властный окрик.

Лохматый и Рыба замерли на месте как привороженные. Остановился и Женя. Он с интересом смотрел на приближающегося к ним человека.

В дорогом костюме-тройке, с тросточкой в руке и шляпой на голове, его можно было принять за какого-нибудь профессора. Только очков не хватало. Лицо его показалось Жене знакомым. Да это же «гражданин Оверцев»! Так его, кажется, именовали менты.

– Двое на одного. Не нравится мне такой расклад…

Лохматый под его взглядом стал вдруг мягче пластилина. Значит, большая шишка в воровском мире этот «гражданин Оверцев»…

– Что не поделили? – спросил он.

– Да так, фраер тут возбухал…

– Фраер? Этот, что ли? – кивнул он на Женю.

– Ну да…

– Ничего себе фраер. Как он вас красиво раскрасил. Ты узнаешь меня, пацан? – Он повернулся к Жене.

– Как не узнать… – недрогнувшим голосом ответил тот.

– И я тебя узнал… Это ты мента с «лопатником» моим кинул?

– Почему твоим? Я первый на тот бумажник глаз положил…

«Гражданин Оверцев» внимательно всматривался ему в глаза. Как будто что-то в них искал. После затянувшейся паузы сказал:

– А ты нравишься мне, пацан. Есть в тебе кость… Я перед тобой в долгу…

– Так это он ментов обул? – восхищенно протянул Рыба. – Не хило…

– А ты на него пику дрочишь…

– Да не знал я этого, Цирюльник. Гадом буду, не знал…

* * *

Николай Геннадьевич Оверцев, он же вор в законе Цирюльник, с малых лет промышлял по чужим карманам. «Звездохваты» всегда принадлежали к элите воровского мира. Они котировались не меньше, чем «медвежатники», взломщики сейфов. Ведь это только на первый взгляд кажется, что вытащить кошелек и бумажник легче, чем взломать сейф. Тут нужна фантастическая ловкость рук, да еще особый нюх на опасность.

Таким нюхом Цирюльник обладал. Но менты его все же обхитрили. Ловко выпасли его, повязали с поличным. Ему светил срок. Зона – его второй дом, там он хозяин. Но все же хотелось бы еще хоть немного погулять на свободе. Ан нет, не получалось. И «лопатник» с его пальчиками у ментов, и понятые, и протокол изъятия. Не отвертеться. И вдруг оказалось, что главной-то улики у ментов и нет. Потеряли они бумажник. Но это они так думали. А Николай Геннадьевич хорошо помнил, как заговорщически подмигнул ему какой-то незнакомый пацан. Прилично одетый, ухоженный, с невинным выражением лица, он совсем не похож был на вора. Но это ведь и должно так быть. Как же ты вытащишь у человека кошелек, если от тебя за версту несет уголовщиной? Да от тебя люди будут шарахаться как черт от ладана…

Короче, отпустили менты Цирюльника за отсутствием состава преступления.

А сегодня в кабаке он увидел этого пацана. С Лохматым он схлестнулся. За ресторан двинули выяснять отношения. Видно, девку не поделили. Идиоты!

Цирюльник направился вслед за ними. Видел, как пацан наказал Рыбу. Стойко держался он и дальше, когда Рыба и Лохматый навалились на него вдвоем. Лохматому даже кровь пустил. Но и его вот-вот должны были «покрасить». Отлично управляется он с ножом. Но Лохматый и Рыба тоже не лыком шиты.

Пришлось вступиться за него.

А пацан не только на руку крепкий. Чувствуется в нем стальной стержень внутри. Сам Цирюльник с ранних лет был таким. До вора в законе дорос. Всю блатоту тригорскую в кулаке держит. Все перед ним как по струнке ходят. Его слово здесь закон…

– Ты, Лохматый, и ты, Рыба, давайте в тачку и на хату. Раны зализывайте…

– Базара нет, Цирюльник, – покосился на пацана Лохматый.

– Я на тебя не в обиде, – прижимая рубаху к израненной груди, сказал ему Рыба.

Пацан оставался спокойным как удав. Железная выдержка. Далеко пойдет, если не остановят…

– И много «капусты» в моем «лопатнике» ты обнаружил? – спросил его Цирюльник, когда Лохматый и Рыба исчезли.

– Пусть будет в твоем… Это не важно, – с достоинством ответил он. – Сотня и три червонца…

– Не густо…

– Но и не пусто… Если ты не против, давай их вместе в ресторане просадим…

Предложение Цирюльнику понравилось.

* * *

Когда Женя и Цирюльник возвратились в ресторан, Лены там уже не было. То ли с Лохматым ушла, то ли сама по себе.

Но они встретились на следующий день. Она вошла к нему в комнату, когда родители были на работе. В коротком до самых трусиков платье, в босоножках на высоком каблуке, с распущенными волосами, припудренная и накрашенная, она казалась ему неотразимой.

Он сидел за учебниками, готовился к экзаменам. Он не изменил своему правилу даже сегодня, когда голова раскалывалась после вчерашней пьянки с Цирюльником.

Они почти не разговаривали. Так, обменивались общими фразами. Оба оказались не из породы говорливых. Цирюльник с интересом смотрел на него. Сказал, что Женя чем-то напоминает его в молодости. А еще наблюдал за ним, смотрел, как он держится во хмелю. С собой, что ли, сравнивал. Ну а он держал марку. И додержался. Когда он прощался с ним, все вроде было ничего. Но как только тот ушел, Женю развезло. Такси кое-как поймал, чуть салон не облевал. Но ничего, сегодня не умирает, хотя и плоховато…

– Ты это серьезно? – спросила она, кивнув на книги.

– Не понял, – он действительно не понял, что она хотела сказать.

– Зачем тебе все это?

– Ученье – свет… В институт буду поступать…

– Зачем тебе институт? Ты же вор…