– Да, была назло тебе! Он в торговый центр к нам заехал, я случайно его увидела. Ну, поговорили, он предложил, а я не отказалась! Назло тебе!..

– Ты поехала к нему домой?

– Назло тебе!

– На чьей машине?

– На его. Я подумала, что мне лучше не светиться, он заехал в подземный гараж, я к нему спустилась.

– На его машине поехали из одного гаража в другой?

– В общем, да, он меня сразу в гараж привез, ну там, у него дома.

– Дальше что?

– А что дальше?.. Он предложил выпить, бар у него в доме нормальный. Обстановка ненормальная. Жена в командировке, а я как дура на птичьих правах… А когда он меня прижал, я еще и о тебе подумала. Правда подумала!..

– Хорошо бы без лирики! – поморщился Артем.

– Так без лирики! Не было никакой лирики! Я его оттолкнула, сказала, что не хочу. И он отвез меня домой.

– И все?

– А ты бы хотел красочного описания постельной сцены? – усмехнулась Ева, с обидой глянув на Артема.

– Никто на вас не нападал?

– А кто должен был напасть? Тот, кто убил Трутова? Ты мне расскажи! Я так не могу, если не знаю!

– И я не знаю, кто убил Трутова. Но кто-то убил. Кто-то напал. И кулон твой нашли.

– Ну, кулон… Кулон хороший, а цепочка… Замок на ней был сломан, за волосы зацепился, еле отодрала. Сломаться мог… Ну а когда Трутов зацепился… Не было ничего, и не надо на меня так смотреть!

– Я смотрю не на тебя, я смотрю в прошлое. Когда вы с Трутовым приехали к нему домой, в какое время?

– В районе восьми часов.

– А уехали когда? – продолжал Малахов.

Хронометраж событий можно проследить по телефону Евы, полностью отследив ее маршрут. И делать это придется, но чуть позже. И телефон покойного тоже отработают, разложат временные показатели по полочкам.

– Да почти сразу и уехали.

– Куда?

– Откуда забрал, туда и привез. И обратно уехал.

– Домой?

– И Трутов домой, и я домой.

– Даже не переоделась, – заметил Артем.

Ну, Ева вернулась домой в районе девяти, а на часах уже половина двенадцатого. Сколько времени прошло, а она даже не переоделась. Полночь скоро, давно уже пора в теплой постели в пижаме лежать, а она все костюм свой выгуливает.

– А чего мне переодеваться? Нераздеванной… Да и мама пришла, мы тут с ней как засели… – Ева указала на стол, за которым она сидела с мамой.

– Здесь?

– Ну, я, конечно, наверх ей предложила, а она здесь. Нравится ей эта моя придумка. Мама когда-то в буфете работала, при кинотеатре, правда, давно это было.

– А Лика где находилась?

– Здесь где-то… Да она отсюда не уходила. Я ее с собой не брала.

– Значит, с мамой чаевничала?

– Ну да, о своем, о женском…

– О Трутове с ней говорили?

– Да кулон этот… Я ей во всем призналась. Влюбилась, говорю. В тебя в смысле… А он такой-сякой. Ну, ты!.. А в Трутова я влюблена когда-то была.

Артем выразительно промолчал. В кого только Ева не была влюблена!

– Нет, серьезно. А он со своей этой Альбиной! Я к нему, он от меня. А сегодня вдруг разыгрался, ну, и меня повело. Я маме все рассказала. Покаялась… в том, что я такая непутевая… Так, погоди, а ты меня в чем-то подозреваешь?

– Земский после связи с тобой застрелился, Хохлатов после встречи с тобой отравился алкоголем, Козоева приговорили к смерти, сама знаешь, после чего…

– Ну, с Хохлатовым у меня точно ничего не было. И с Козоевым тоже! – торопливо проговорила Ева.

– Теперь вот Трутов! – подвел черту Артем.

Преступники могли забраться к Трутову в дом, когда он привез Еву домой. А могли сделать это и после того, как он вернулся без нее. Он же ставил машину в гараж. И это могли быть люди, которых снарядил кто-то из братьев Лазаревых. Может, Ева действительно отказалась от своих первоначальных планов, Трутова это обидело, он поднял на Еву руку, она пожаловалась брату. Могла позвонить Виталию Лазареву, с его частным охранным предприятием «Стриж». Или Георгию Лазареву, комбинат которого охраняла фирма «Стена», откуда, кстати сказать, вышел Антон Горбин. Предполагаемого киллера больше нет, но незаменимых людей, как говорится, не бывает.

– Ты меня подозреваешь!

– Я всего лишь хочу знать, как было дело. Ты приехала к Трутову домой, что дальше?

– А не пошел бы ты! – вдруг психанула Ева.

Артем кивнул. Он, конечно, пойдет. Закончит допрос и уйдет. Даже телефон у Евы не заберет. Номер он знает, тот же Павлов и геолокацию проведет, и все исходящие звонки пробьет, кому, когда звонила Ева… Малахов задумался. А может, не надо Павлова привлекать? Зачем светить Еву?.. Но в то же время и не светить ее нельзя. Если она под подозрением. Может, все-таки самому заняться телефоном? Возможности есть, методика, в общем-то, отработана.

– Насколько я понял, вы знали Трутова давно? – сухо, сугубо официальным тоном уточнил Артем.

– Слушай, ты человек или робот? – спросила Ева и даже потрогала его за руку, слегка ущипнув. Вдруг там у него сплошной металл.

– Вы знали Трутова до сегодняшней встречи?

– Умеешь ты довести до белого каления.

– Знали?

– Я же сказала, что знала! И даже была немного в него влюблена!

– А он не мог изменить своей жене?

– Да нет, это я не могла изменить! Тебе!.. А он мог изменить своей Альбине!

– Сегодня?

– Я уже закипаю, – сомкнув зубы, сказала Ева. – От своего белого каления. Скажи, почему это меня возбуждает?

– Может, вы напомнили Трутову о своих прежних отношениях? Может, вы как-то его разозлили? – спросил Малахов.

– Да нет, это я тебя злю! – Ева взяла его под локоть, грудью прижимаясь к плечу.

Как будто насос к его системе кровоснабжения подключился и заработал, в жилах забурлило, голова приятно закружилась. Но Артем взял себя в руки. Отталкиваться, отстраняться не стал, просто попробовал погрузиться в анабиоз, в котором ничего не чувствуешь, не соображаешь.

– Почему он сорвал с вас кулон?

– В порыве страсти!.. А теперь спроси то же самое, но на «ты»!

– Почему он сорвал с тебя кулон?

– Раздеть меня пытался, я его толкнула, он упал, кресло перевернул.

– Это его разозлило?

– Шлюхой меня обозвал! А я не шлюха! Просто без царя в голове… С Козоевым этим! Он же красавчик, если честно! И я молодая, незамужняя… А потом думаю: ну куда тебя несет, дура!..

– Трутов тебя бил?

– Ну нет!.. Он же знает!..

– Что знает?

– Виталика знает, брата моего! Виталик его в порошок может стереть!

– Виталику не звонила?

– Нет. Зачем?

– Твой телефон уже вскрыли, там все звонки.

– Я маме звонила.

– Когда?

– Ну, когда…

– Вся история звонков с твоего телефона у нас, – напомнил Малахов.

– Юра… Трутов куда-то ушел, сказал, домой сейчас отвезет, а я маме позвонила.

– Пожаловалась?

– Кому, маме? Ты что, на маму думаешь? – Ева с силой оттолкнулась от Малахова.

– Я не думаю, я спрашиваю, – качнул головой Артем.

– Трутов меня обидел, я позвонила маме, и она отправила к нему убийц? Ты это серьезно? – Ева смотрела на него как на ненормального.

– Может, и несерьезно. Но Трутов убит, – сказал Артем.

Но Ева его как будто не слышала.

– А если я на тебя маме пожалуюсь? Скажу, что ты меня обижаешь!

– Я тебя обижаю, – кивнул Артем.

А ведь это действительно так. Неважно, заслужила Ева небрежного к себе отношения или нет, но говорил он с ней жестко, даже грубо. Это не могло не обижать ее, особу, привыкшую к тому, что мир крутится вокруг нее.

– Еще как обижаешь!

Ева обвила руками его шею и, приподнявшись на носочках, посмотрела ему в глаза, желая заглянуть в его душу.

– И я знаю, кому на это пожаловаться!

– Жалуйся.

– Я пожалуюсь тебе… Ты же должен меня защищать?

– Как представитель закона.

– Хотя бы так.

– На общих основаниях.

– Не хочу на общих основаниях! – Ева капризно наморщила носик.

– Что ты хочешь, чтобы я с собой сделал?

– Зачем тебе что-то с собой делать? – не поняла Ева.

– Ну как же, ты жалуешься мне. На меня. Я же должен принять меры.

Артем думал о Земском. Вряд ли Ева жаловалась на него ему же самому, но полковник с собой что-то сделал. Застрелился. Может, и Ева сейчас думает о том же?

– Какие меры? – Ева с подозрением смотрела на него.

– Ну, мало ли…

– Я знаю, о чем ты думаешь… – Она ткнула в него пальцем. – И вот что я хочу тебе сказать!.. Ты больной, если думаешь, что я виновна в смерти Земского!.. И Козоева я не заказывала!.. И на Трутова никому не жаловалась. Просто так за себя стало обидно. И к маме на ручки захотелось!.. Тебе смешно?

Артем качнул головой, глядя на Еву. Ей уже тридцать два, возраст, в котором женщине как минимум неприлично быть одной. А у нее ни мужа, ни детей, только братья, у которых своя жизнь, свои семьи. Еве ведь тоже хочется домашнего тепла и семейной ласки, а нет ничего такого, вот и бросает ее из крайности в крайность. А остановить некому, приходился самой жать на тормоза. Замуж ей пора, одним словом. Как ее не понять?

– А мне смешно!.. Только я совсем не смеюсь!..

– И не надо, – покачал головой Артем.

Человек погиб, Трутова нет. И, возможно, Ева все-таки виновна в его смерти – и она, и ее семейка. Та же мама могла спросить за дочь, пользуясь возможностями своих сыновей. Способна она на такое или нет, сказать сложно, скорее всего вряд ли. Но как ни крути, а Ева звонила своей маме после того, как Трутов ее обидел… И Земский обижал Еву. И Козоев…

– Плохо мне, понимаешь, плохо!

– Понимаю.

– Мне без тебя плохо!

– Не знаю.

– Тогда пошел вон!

Артем кивнул. Ева могла говорить все, что угодно. Она сейчас в очень сложном положении, а полностью оправдаться возможности нет. Она это понимает, оттого и злится, не надо воспринимать ее слова всерьез. Тем более что нет у него желания остаться с ней.

– И больше не приходи! – бросила она вслед.

Артем качнул головой, нажимая на кнопку вызова лифта. Увы, оставить Еву в покое он не может. Подозреваемая она, и ей придется давать показания. И у него еще возникнут вопросы, и следователь захочет с ней поговорить.

Он зашел в кабинку лифта, Ева исчезла из вида, но до слуха донесся ее голос:

– Не бойся, маме на тебя жаловаться не буду!

Скорее всего, это был сарказм. Ну не могла Татьяна Витальевна устроить расправу над Трутовым, не тот она человек. Да и Ева, возможно, ни в чем не виновата. Возможно, Горбин и не убивал Земского. Да и над Козоевым он всего лишь замышлял расправу, может, он всего лишь хотел его покалечить. А Трутова мог убить Борщевик, его люди. По линии профсоюза, так сказать. Может, зря Артем подозревал Еву. И ее семью? Но в то же время Ева звонила матери, жаловалась ей. Это факт. И не поехала она к ней домой, к себе вернулась. Татьяна сама приехала к дочери, Артем застал их вместе. Как будто на месте преступления.