Глава 4

До станицы рукой подать, дорожный указатель еще ближе. Пшеничная. Возле этого знака Майя впервые увидела Фомина. Он только-только приехал в станицу и с ходу взялся за дело. Он укреплял знак, она подъехала, остановилась, помогла ему. И влюбилась. Или сначала влюбилась, а потом помогла.

И Варшавин здесь когда-то стоял. Деловой, нахальный, весь из себя. Лето, жара, пыль, он стоит и хищно усмехается. Он тогда брал Майю на прицел, и ведь выстрелил. Почти попал. И как только она тогда удержалась от соблазна не уехать с ним?

И сейчас у знака кто-то стоял. Высокий, статный, в добротном пальто. На Варшавина очень похож. Очень-очень похож. Неужели видение? Подумала о нем, а он взял и появился.

На дороге стоял именно Варшавин. И поднимал руку, останавливая машину. Майя кивнула, глядя на него. Он же не просто так здесь, если она сейчас не остановится, ей все равно от него не убежать. Пришлось останавливаться.

– Не помешаю? – спросил Варшавин, открыв переднюю дверь справа.

Видный мужчина, представительный, даже красивый, а в любви не везет. Так и хочется сказать, не любят его бабы. И Майю он не смог увлечь, и Лера от него сбежала. Глянцевый он, как наливное яблочко, натертое воском, кожура гладкая, но под ней гнильца, червоточинка, и это чувствуется. И еще Майе не нравилась его назойливая напористость, ну не звал его никто, зачем приперся? И так всегда.

– Помешаешь.

– Ты все такая же, – закрывая за собой дверь, усмехнулся Варшавин.

В голосе прозвучала обида, и Майе даже стало его немного жаль.

– А ты как будто из лета вышел.

– Из Сибири.

– Полыньей пахнуло.

– Это парфюм.

– Я думала, абсент, – разгоняя машину, улыбнулась девушка.

– Можно и абсент.

– А ты правда в Сибири служишь?

– Высоко сижу, далеко гляжу… Почему не позвонила мне? – строго спросил Варшавин.

– Насчет чего?

– Гуляева землю заставили продать.

– Далеко глядишь, – кивнула Майя. – А ты оставил мне свой телефон?

– Ты могла бы просто позвать меня. Мысленно. И я бы приехал.

– Ух ты!

Майя остановила машину возле опорного пункта. «БМВ» Фомина не видно, только «Сузуки» Скороковой стоит.

– Приехали!

– Это шутка такая? – Варшавин глянул на Майю, как старший брат на вздорную сестру, не зло, но сурово.

И еще она увидела в его глазах угрозу. Если он выйдет, то никогда уже не появится. А ведь он действительно мог исчезнуть навсегда. С одной стороны, в этом есть своя прелесть, но, с другой, с ним как-то веселей. И не сволочь он. Верней, не совсем сволочь. Их ведь в одном подвале однажды держали, и он связан был, и она. И вел он себя вполне достойно, о пощаде не молил, отцом не угрожал. Говорил только, что отец договорится, так оно, в общем-то, и вышло.

– А куда тебе?

– Комнату мне в своем доме сдашь, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал он.

– Ты меня развеселил!

– Не бойся, приставать не буду.

– Да за себя-то я не боюсь, – в раздумье качнула головой Майя.

За себя она боялась только в присутствии Фомина, с ним она готова была на любое безрассудство. А с Варшавиным просто интересно, тепло, но не горячо.

– И замуж звать не буду.

– Да я и не пойду! – Майя усмехнулась, глянув на него. Пусть не дразнит ее, не раззадоривает, дохлый номер.

А на постой к себе она Варшавина, так уж и быть, возьмет. До вечера. Напоит чаем, позвонит в гостиницу, закажет номер, надо будет, и машину одолжит.

А пока что Майя повезет Варшавина к себе домой. Назло Фомину. Если он сейчас не выйдет из своего участка, не остановит и ее, и Варшавина.

А Фомин не появлялся. Майя решительно тронула машину с места и быстро набрала ход. Нет никого на улице, и во дворах не видно людей, уезжать надо, пока ее вместе с Варшавиным не застукали.

Лера зажглась, как спичка, воспламенилась, распалилась. Родион, казалось, выгорел вместе с ней дотла. Секс, конечно, не самое главное в семейной жизни, но в этих ярких мгновениях особенный смысл. И маленькая смерть, воскресать из которой одно удовольствие.

– Ты должен это знать, – тихо сказала Лера, прижимаясь к Родиону.

Ночь за окном, завтра утром на службу, спать осталось всего пять-шесть часов, но его это нисколько не печалило. Тем более что завтра воскресенье, можно немного опоздать. А можно всего лишь съездить в Пшеничную, появиться там и назад. Погода для декабря хорошая, ни ветра, ни снега, температура плюсовая, с Лерой можно у реки прогуляться.

– Что знать?

– Варшавин сегодня в больнице был.

Родион сначала успокоил дыхание, затем сказал:

– Не знал.

– В приемный покой заходил. Я спряталась… Он понял.

– Что понял?

– Что я не хочу его видеть.

– Завтра я его убью.

– И ты должен это понять.

– Что его нужно убить?

– Что я не хочу его видеть.

Родион кивнул, делая вывод. Хотела Лера видеть Варшавина или нет, главное, дать понять, что ей не интересен флирт с ним.

– И я не хочу его видеть.

– Майя хочет его видеть. – В голосе Леры звякнула саркастическая нотка. – Он, говорят, ночь с ней провел.

– Кто говорит? – нахмурился Родион.

– А чего ты так разволновался?

– Я разволновался?

– За меня так не волновался.

– Началось!

– Уже закончилось. – Лера повернулась к мужу спиной.

– Что закончилось?

– В постели… Или ты уже забыл? – спросила она и тут же сказала: – Давай спать!

Фомин кивнул. Спать так спать… Только вот уснуть долго не получалось. А когда сон все же пришел, в голове тускло высветилась картинка: Варшавин стоял и держал Майю за левую руку, а Леру за правую. И улыбался, протягивая ему обе руки. Выбирай, или Леру, или Майю?..

Снега немного, но след на нем остается – самое время охотиться на зайца. Только вот настроение у Игната Семеновича какое-то небоевое, как будто кто-то гнал его на охоту. Он и не хотел, а надо. Не в настроении, невеселый, задумчивый и без собаки. Прошлой зимой и по весне с Эстонкой своей приезжал, а в этот раз только с ружьем. Хорошая у него эстонская гончая, но уже старая, толку от нее никакого, дома пусть остается.

О собаке Игнат Семенович говорил, будто оправдывался. А Майя думала о Варшавине. Не смогла она его выгнать позавчера, на ночь оставила. Но вчера, к счастью, убрался, а то вышел был сейчас навстречу Гуляеву. Игнат Семенович хоть и бывший тесть, но ведь он же не только ради охоты к Майе приехал. Машину поставить – это, возможно, всего лишь повод, а причина – о Семене поговорить. Или хотя бы узнать настроение Майи. Вдруг она не против снова сойтись с его сыном. А тут Варшавин собственной персоной. Сколько вопросов тогда возникнет. И чем они с Майей ночью занимались, и почему она не замолвила за Игната Семеновича словечко, когда «Быстрый Дон» отбирал у него землю? В прошлый раз-то помогла…

Но Гуляев не стал говорить о Семене и про Варшавина не спросил. Оставил машину, попил водички, взял ружье и отправился к реке. И торопливо пошел, как будто с ходу зайца почуял.

Зато сам Семен появился. Появился, и часу не прошло, как его отец ушел. А утро еще раннее, девяти нет, только-только рассвело. Подъехал, вышел из машины, позвонил в калитку.

– Отец где? – спросил он запыхавшимся голосом. Говорил так, будто педальная у него машина и он всю дорогу крутил, не жалея сил, педали.

– В Караганде!.. Там, где люди сначала здороваются, а потом спрашивают.

Семен заглянул за ее плечо и увидел стоящую во дворе отцовскую машину.

– А Варшавин?

– Что Варшавин?

– Говорят, он у тебя!

– И что? – Майя уперла руки в бока.

И Стенькин у нее бывал, и Варшавин вчера вот ночевал, ему-то какое дело? С кем хочет, с тем и гуляет, с кем хочет, с тем и спит.

– Да ничего… Отец не знает, что он у тебя… Или уже знает?

– Варшавин? У меня?!

Майя схватила Семена за ворот, потащила в дом. Он дернулся, вырвался, но за ней пошел. Она провела его по всем комнатам. Не было нигде Варшавина, ложная тревога.

– А теперь проваливай!

– А отец туда пошел? – Семен махнул рукой в сторону железнодорожного моста.

– Туда.

– Терминал там, – с тревогой в голосе сказал Гуляев.

– И что?

– Отец даже собаку не взял.

– Так Эстонка у вас дохлая.

– Да нет, нормальная… И ружье…

– Что ружье?

– Отец жаканы взял.

– На зайца?

– Думаю, на более крупного зверя… Он этих гадов убить грозился!

Майя кивнула. Не зайца Игнат Семенович почуял, а уродов, которые сыном его шантажировали. Из-за которых ее отец чуть не погиб. Павлик у них там какой-то главный. На зверя Гуляев пошел, на очень опасного зверя.

– Ну, и чего стоишь, бери ружье и давай за отцом!

– Ружье, – кивнул Семен.

– Мое возьми, если своего нет.

Отец сделал все как надо, обратился в полицию, протащил Майю через медкомиссию, оформил разрешение на ружье. Не мог он ее одну здесь без оружия оставить.

– Да нет, я взял, в машине оно.

– Тогда пошел!

Майя пожала плечами, открывая входную дверь. Сегодня воскресенье, никуда ехать не надо. И на подъем она легкая. В принципе, от нечего делать можно составить Семену компанию.

Но с неба сыпала снежная крупа, брызгало дождем, и сразу расхотелось куда-то идти.

– Может, в полицию позвонить? – у калитки спросил Семен.

– Позвони.

– Так Фомина пришлют… Или эту…

– А чем тебе эта не нравится? – Девушка поняла, о ком речь.

– Ну почему же не нравится. Очень даже, – назло Майе сказал Семен.

Майя нисколько не ревновала своего бывшего, но с удовольствием толкнула его в плечо, выставляя за калитку.

– Вот и звони ей!.. Пошел!..

– Может, отцу позвонить? – качнул головой Семен.

Он достал телефон, набрал номер. Майя закрыла калитку, направилась к дому. Проходя мимо машины Игната Семеновича, услышала трель, похожую на звонок будильника. В автомобиле звонил телефон бывшего тестя. Оказывается, смартфон находился в машине, прикрепленный к лобовому стеклу. Игнат Семенович, видимо, забыл его. Или просто не захотел брать с собой.

Майя повернула назад, сказала Семену, что телефон отца в машине, и только тогда зашла в дом. Поднялась на второй этаж, посмотрела в окно, увидела, как Семен отходит от своей машины – с зачехленным карабином на плече. А снег перестал, пошел дождь, и он усилился.

Семен вернулся часа через два, мокрый, грязный, даже на лице глина.

– Где тебя черти носили?

– Да к реке вышел, там обрыв, мокро, земля из-под ног бум! Я с обрыва, а там и вода, и глина… Не повезло, – буркнул он.

– Отца нашел?

– Где, в реке?

– Назад пошел?

– Ну, я-то назад. А он, возможно, на терминал отправился.

– А ты до терминала не дотопал.

– На машине быстрей.

– Может, переоденешься? – спросила Майя.

– Хотелось бы, – кивнул Семен.

– Тогда чувствуй себя как дома, – открывая входную дверь, сказала девушка и не забыла напомнить: – Но не забывай, что ты в гостях.

Ничего у них не выйдет с Семеном, не хочет она с ним. Если он желает дважды войти в одну реку, то пожалуйста, но без нее. Тем более что это неплохо у него получается. С головы до ног мокрый. И холодный. Ему бы сейчас в баньку. Но без нее.

Для кого-то воскресенье выходной, для Родиона – всего лишь короткий день. Но работы сегодня нет, документация относительно в порядке, можно ехать домой. И Скорокова собирается уезжать, стоит у окна. Похолодало, дождь снова сменился снегом, погода, что называется, нелетная. Но Родион все равно поедет. И даже не спросит у Маши, кого она ждет. Павлик, может, и сволочь, но сердцу не прикажешь. Любит его Скорокова и ничего не может с собой поделать.

Он уже открывал дверь, когда зазвонил телефон, и не сотовый, а проводной. Фомин нахмурился, не нравились ему эти звонки стационарного телефона.

Звонил оперативный дежурный.

– Фомин, это очень хорошо, что ты на месте. Машина под рукой?.. Давай на терминал, убийство там заявили. Я наряд высылать не стану, съездишь, глянешь, доложишь.

– Понял.

– Группу готовлю, хорошо, если ложная тревога… Давай! – Оперативный положил трубку.

– Что там? – обеспокоенно, даже встревоженно спросила Скорокова.

– Убийство на терминале.

– Кого?.. Кто?..

– Для этого и едем… Давай!

В машине Скорокова первым делом набрала чей-то номер телефона, но абонент не отвечал. От переживаний у Маши началась нервная дрожь.

– Павлику звонишь? – спросил Фомин.

– Почему Павлику?

– А за кого ты переживаешь?

– Ну да, Павлику звоню.

– А телефон молчит?

– Гудки нормальные, не отвечает…

– Ты его с терминала ждала?

– Да. Сказал, что дела у него там, на обратном пути заедет, заберет.

– А что за дела?

– Да причал решили добавить, место смотрели…

Маша немного подумала и снова набрала номер телефона. На этот раз ей ответили.

– Илья, ты?.. – спросила она.

Фомин косо глянул на нее. Павлик ему, может, и не враг, но уж точно не друг. Родион по разную сторону баррикад и с ним, и с Ильей Пыжовым, а, как ни крути, а Скорокова их человек. Не самое это приятное дело служить с засланным казачком.

– Что у Павлика с телефоном?.. Нормально?.. С Павликом не нормально?! Что с ним?.. Как убили?!.

Скорокова и хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Жевательные мышцы хватил спазм, челюсть застыла в нижнем положении. Она потрясенно и невидяще смотрела на Родиона, пальцы правой руки слабели, еще немного, и телефон вывалится из них.

– Дай-ка!

Родион потянулся к ней, отобрал телефон и приложил его к уху.

– Маша, а ты где? – болезненным голосом спросил Пыжов, если это был он.

Фомин знал, кто он такой, его фамилию, имя, отчество, даже пару раз видел, а голос никогда еще не слышал.

– Майор Фомин, участковый уполномоченный.

– Вы случайно не к нам едете, участковый уполномоченный?

– С кем имею дело?

– Да Пыжов я…

– Что случилось, Пыжов?

– Да два трупа у нас, а так ничего, нормально все, – усмехнулся Илья.

– Где у вас?

– У терминала, с северной стороны. Мы там стояли смотрели, а тут охотник… Вы сейчас где, майор Фомин?

– Подъезжаем.

– Я сейчас к будке охранника подхожу, встречу вас там.

Пыжов говорит тяжело, чувствовалось, что разговаривал на ходу.

– Откуда подходишь?

– Ну, откуда… Я же говорю, труп тут у нас.

– Где именно?

– Я же говорю, с северной стороны терминала.

– Смотрели, где причал ставить?

– Да, причал… Павлик причалил.

– Охотник?

– Да.

– Там от причала до сторожки минут пять идти, – предположил Родион.

– Да нет, все десять.

– Ну, хорошо, десять… Вы в полицию звонили?

– Ну я.

– И только сейчас к сторожке подходите?

– Так пока оклемался…

– Вы ранены?

– Контужен. Этот фрукт мне прикладом в лоб зарядил. Очнулся, смотрю, Павлик лежит и кекс этот рядом. Застрелился.

– В смысле охотник?

– Ну да.

– Вы его знаете?

– Знаю. Землю нам продавал… Гуляев его фамилия.

– Старший?

Родион потрясенно глянул на Скорокову. Смерть Павлика расстроила его не очень, а Гуляева ему безмерно жаль. И неважно, Игнат Гуляев погиб или Семен.

– Что старший?

– Сын или отец?

– Ну, кому-то и сын… Или отец…

– Молодой, старый?

– Ну не молодой, лет пятьдесят.

– А сын?

– Что сын?

– Сын у Гуляева есть.

– Не знаю.

– Что не знаешь?

– Про сына не знаю.

– Как это не знаешь?

– А почему я должен его знать?

– Вы же землю у Гуляева покупали?

– Так у отца покупали, не у сына.

– Если бы сын машину не угнал, отец бы землю не продал.

– Машину?

– С элеваторным оборудованием.

– Что-то припоминаю.

– Должен помнить, – усмехнулся Родион. – Должен знать.

Не мог Пыжов не знать Семена Гуляева, и Илья сам прекрасно это понимал.

– Ну да, знаю, конечно…

Сначала послышался шлепок, видимо, Пыжов шлепнул себя по шее. Затем Фомин услышал стон.

– Что такое?

– Да по лбу себя… Шишка у меня там… И кровь, он меня прикладом рубанул.

Родион хмыкнул. Выкрутился Пыжов. Прикладом по голове получил, контузия у него, потому и не сразу Гуляева вспомнил. Но так оправданий от него никто и не ждет. Родион поймал его на маленькой лжи, значит, он мог соврать и в чем-то большом.

– Гуляев метил в нос, я пригнулся, а так бы…

– Пригнулся?

– Гуляев бросился бежать, мы за ним, там куст, я за этот куст забегаю, а оттуда ружье, в смысле приклад.

– Гуляев бил?

– А потом выстрелил.

Пыжов уже не шел, он стоял, восстанавливая дыхание. Видимо, добрался до сторожки.

– В кого?

– В Павлика.

– И сам застрелился?

– Из одного ствола в Павлика выстрелил, а из другого – в себя.

– А в вас почему не выстрелил?

– А почему он в меня должен был стрелять?

– Ну вы же тоже землю у Гуляева вымогали.

– Я вымогал?! – задумался Пыжов.

– Вы же сказали, что землю у Гуляева покупали.

– Ну так покупали! Не вымогали же!

– Но в Павлика Гуляев выстрелил?

– Так он и в меня хотел пальнуть. Даже ствол наставил. Я еще думаю, ну все… А потом раз, и застрелился.

– Как именно застрелился?

– Ствол к горлу приставил, на спусковой крючок нажал, и полбашки к черту…

– Вы видели?

– Видел.

Фомин усмехнулся. В первой версии Пыжов получил прикладом в голову, вырубился, а когда очнулся, увидел два трупа. Насчет вырубился не говорил, но ведь очнулся. Значит, без сознания был, когда Гуляев стрелял.

– Как это происходило?

– Что происходило?

– Ну как Гуляев застрелился? К дереву ружье приставил или к земле?

– Зачем приставил?

– Ружье не пистолет. Стволы длинные, спусковой крючок далеко. Самому трудно застрелиться.

– Ну так он в землю ружье… В смысле приклад…

Телефон протяжно запищал и тут же отключился. Родион глянул на дисплей, никаких признаков жизни. Похоже, зарядка закончилась.

– Подзарядить можешь? – спросил Фомин, возвращая смартфон Скороковой.

Она на автомате взяла трубку, также механически кивнула. И даже поблагодарила безжизненным голосом.

– Спасибо.

– За что спасибо?

Девушка кивнула, вышла из ступора и задумалась. Действительно, за что спасибо?

– Телефон подзарядить сможешь?

– Шнур в машине.

– А номер Пыжова не помнишь?

Ехать оставалось еще минут пять. В поле зрения Пыжова Родион держать не мог, хотя бы на телефонной линии с ним оставаться. Что-то не в себе парень, в показаниях путается. Нельзя ему дать собраться с мыслями.