Глава 2

Красивое женское лицо было разбито и расколото на несколько частей. Двум другим гипсовым статуям досталось не меньше. Обезглавленные, они навевали грустные мысли.

– Что это такое, Евгений Максимович? – спросил Круча, кивком головы показав на безголовые статуи.

Возможно, их изуродовали тем же орудием, которым была убита жертва. Скорее всего, молотком, и не каким-нибудь сапожным, а тяжелым, весом в три-четыре килограмма. Только где этот инструмент, куда дел его преступник?

– Хариты. Богини изящества, прелести и красоты, – тускло, без огонька сообщил Костин. – Их еще грациями называют. Дочери Зевса и Евриномы. Аглая, Евфросинья и Талия… Вадик считал эту скульптуру безвкусной, я пытался объяснить, что это копия той скульптуры, которая стоит в Лувре, но ему хоть кол на голове чеши. Если он что-то сказал, то спорить с ним бесполезно…

– Может, он и отбил головы этим безвкусным статуям?

– Ну, не такие уж они и безвкусные… Может, он и отбил, я не знаю. Грешить на него не могу, но все может быть… Вчера все было в полном порядке, а сегодня сами видите что.

– В полном порядке. Вчера… А сегодня непорядок. Вчера порядок, а сегодня нет, – медленно, приложив в раздумье палец к щеке, проговорил Круча. И вдруг спросил хлесткой скороговоркой: – А когда погиб ваш брат, вчера или сегодня?

– Вчера, – кивнул Костин.

– В какое время?

– Я откуда знаю? – спохватился хозяин дома. – Я сегодня утром встал, пробежку хотел сделать…

– Пробежку, с похмелья?

– Ну, я специально дорожку так сделал, чтобы по кругу бегать. И каждое утро бегаю. Но вы правы, сегодня тяжело бегать, я просто вокруг пруда хотел пройтись…

Дом стоял в хорошем месте, далековато от Глубокого озера, зато в сосновом бору, рядом с речкой. И участок солидный, соток пятьдесят, может, чуть меньше, поэтому и место для большого пруда нашлось. Периметр дорожки, о которой шла речь, составлял не менее трехсот метров. Десять кругов – и три километра в зачете. А участок обустроен шикарно: английские газоны, клумбы, пруд, кустарники, деревья, одним словом, наглядное пособие по ландшафтному дизайну. Хотел был Круча иметь такую роскошь на своем участке, тогда бы не был вынужден топтать по утрам тропинку за околицей своей деревеньки.

– Прошлись?

– Прошелся, – угрюмо кивнул Костин. – Сначала вот это безобразие увидел, – взглядом показал он на обезглавленных женщин. – А потом Вадика…

Мужчина замолчал, изображая скорбный дух. Действительно, Костина расстроила смерть брата, но все-таки его горе не казалось искренним.

– Почему вы не вытащили его из воды? – спросил Круча.

– Почему не вытащил из воды? Я в милицию пошел звонить. Нельзя же трогать труп до приезда милиции. Или можно?

– Нельзя. Но почему вы решили, что ваш брат мертвый? Он же с открытыми глазами лежал, можно было подумать, что он живой.

– Сначала я тоже подумал, что живой, – кивнул Костин. – А потом смотрю, глаза безжизненные. Мертвые глаза. Остекленели у него глаза. Знаете, мне трудно говорить, спазмы какие-то в груди…

– Можете пивка на грудь принять. В вашем случае лучшее лекарство от спазмов.

– Вообще-то я не опохмеляюсь. Но сегодня можно… Только не пивка хочется, а чего-нибудь покрепче. Коньячку, например. Вы будете?

– Нет, я на службе.

Подполковник Круча возглавлял криминальную милицию ОВД «Битово», и ему совсем не обязательно было приезжать на место преступления. Было видно, что господин Костин человек далеко не бедный, возможно, весьма влиятельная персона в своих кругах, но даже из уважения к нему вряд ли можно было назвать произошедшее убийство громким или резонансным. Да, обычным его не назовешь, потому что насильственная смерть сама по себе – серьезный вызов обществу, но все-таки сейчас на месте Кручи должен был находиться начальник уголовного розыска. Однако Кулик в отпуске, поэтому Степан Степанович сам выехал на место происшествия, о чем, в общем-то, нисколько не жалел. Ему нравилась его служба, и она не тяготила его даже по выходным дням. Так ведь и живется легче, когда работа по душе. И по плечу тоже…

– Ну, тогда я сам…

Костин сделал шаг в сторону дома, но Круча его осадил.

– Куда вы, Евгений Максимович, я вас не отпускал, – добродушно усмехнулся он.

– А вы меня можете не отпустить? – удивленно посмотрел на него хозяин дома.

– Ну да, это же ваши частные владения.

– Да, это мои владения, – с начальственной иронией усмехнулся Костин. И снова повернулся к нему спиной.

– Да, но вы легко можете попасть в наши владения. Вам это нужно?

Костин замер на месте, немного постоял и резко развернулся к Круче.

– Это угроза?

Он хмурил брови, пытаясь высечь из глаз молнии, но гром так и не прозвучал. Не хватило ему для этого силы духа. Может, он гроза для своих подчиненных, но подполковник Круча явно не из них, он и сам способен учинить любому приличный разнос или даже разгром. На его стороне сила закона, шутки с которым ни к чему хорошему не приводят.

Подполковник Круча имел внушительный вид, да и чувствовалось, что внутри у него – стальной стержень, блеск которого можно было заметить в жесткой глубине его взгляда. Он не утяжелял его, не пытался давить на Костина, но тот сам понял, что с подполковником лучше не обострять отношения.

– Значит, вы увидели своего брата и пошли звонить в милицию, так я вас понимаю? – спокойно, как будто и не было никакой пикировки, спросил Степан Степанович.

– Да, вы правильно меня понимаете.

– А это что такое?

Круча зацепился взглядом за скол на стесанном булыжнике. Такое ощущение, что кто-то со всей силы бросил на дорожку молоток. Он нагнулся и заметил на выбоине мельчайшие кусочки гипса.

– Я не знаю, – отозвался Костин.

Круча подозвал к себе следователя и криминалиста и велел им заняться этой интересной находкой.

Похоже, вандал сначала изуродовал скульптуру, а затем в сердцах швырнул молоток или еще что-то там еще на дорожку, оставив след.

– Скажите, Евгений Максимович, – Круча повернулся к Костину, – ваш брат вчера много выпил?

– Ну, было.

– Вы с ним, случайно, не ссорились?

Круча представил, как примерно развивались события. Пьяный Вадик схватил молоток, надругался над гипсовыми харитами, потом пошел к пруду, встал у самой воды. А тут и Костин появился. Увидел, что стало с его любимицами, взбесился, тут и брошенный молоток на глаза попался. И мысль дурная в голову пришла. Вадик стоял на пристани, Костин подобрался к нему со спины и обрушил на него всю свою ярость.

– С кем, с Вадиком?.. Нет, мы не ссорились.

– А если это Вадик ваши статуи разрушил?

– Но я не знаю, кто это сделал.

– А если бы он это сделал, вы бы с ним поссорились?

– Как я могу с ним поссориться, если он мертвый?

То ли Костин начал юлить, то ли у него началась эта путаница от волнения, но так или иначе его поведение казалось Круче подозрительным.

– Это сейчас он мертвый, а когда махал здесь молотком, был живой.

– Он махал молотком?

– А кто махал молотком?

– Не знаю.

– Но кто-то же махал молотком? – делая упор на последнее слово, спросил Круча.

– Ну да, кто-то махал.

– И куда делся молоток?

– Не знаю. Понятия не имею.

– Может, его в пруд выбросили?

– Кто выбросил?

– Ну, не знаю. Кто-то подобрал его, подкрался к вашему брату и ударил его по голове. А концы, как говорится, в воду. И Вадика в воду, и молоток…

– Я не знаю, кто мог ударить его молотком, – Костин смотрел на Кручу выпученными глазами.

– А почему молотком? Может, его ударили обухом топора? И его ударили топором, и статуи разрушили топором.

– Топором?! Ну, я не знаю…

– Да нет, мне кажется, что вы знаете…

– Вы думаете, что это я убил Вадика? – возмущенно вскричал Костин.

Круча ничего не сказал. Наблюдая за хозяином дома периферийным зрением, он делал вид, что смотрит на пруд. Не надо сейчас давить на Костина, пусть он варится и закипает в собственном соку.

– Я?! Убил своего брата?! Как я мог убить своего брата?!

– Но кто-то же его убил, – спокойно сказал Круча.

– Может, он сам утонул!

– У него проломлен череп.

– Ну, может, ударился?

– Экспертиза покажет, как и что. Но тогда у нас, Евгений Максимович, будет уже совсем другой разговор.

– Но я не мог убить Вадика… – в растерянности покачал головой Костин. – Если бы его убил я, разве стал бы сам вызывать милицию?

Именно такой логикой и руководствуются некоторые преступники, чтобы отвести от себя подозрения. Сам убил, сам вызвал милицию, чтобы свалить вину на кого-то другого. Но Круча не стал об этом говорить.

– Евгений Максимович, давайте попробуем плясать от печки. Ваш брат жил с вами?

– Нет, он снимал квартиру в Алтуфьеве. Вчера приехал в гости.

– Один приехал?

– Да, один. Семьи у него нет, он живет один… Что-то холодно стало, вам не кажется?

Погода здесь ни при чем, подумал Круча, просто Костина колотила изнутри нервная дрожь. Так бывает, когда человек преодолевает страх за свою шкуру. Ведь за убийство светит солидный срок, до окончания которого можно просто не дожить. Тюрьма – отнюдь не райское место, и обитают там вовсе не добрые ангелы.

– Пусть принесут горячий чай, если холодно, – пожал плечами Круча.

– Да, наверное…

Костин полез в карман за телефоном, набрал номер, попросил принести в шашлычную кофе и направился в беседку. Круча последовал за ним.

Стол был большим, начисто вытертым, и плиточный пол прислуга тоже хорошо вымыла.

– Мы здесь вчера отдыхали, – сказал Костин. – Думали в доме посидеть, а тут солнце вышло, я Садыку позвонил, он мясо привез, шашлык сделал…

Чистый пол, ни соринки, только какую-то веточку ветром занесло. И еще что-то блестит за ножкой пристенной скамейки. Круча не поленился, аккуратно поднял с пола серебристый квадратик презерватива, причем не вскрытый. Странно, здесь же Синицын был, смотрел, обследовал. Почему не заметил? Может, сам потерял? Вряд ли…

– Интересная штучка, – иронично усмехнулся Круча, доставая из кармана специальный пакетик для вещественных доказательств.

– Что это?

– Вообще-то я сам хотел спросить у вас об этом… Я так понимаю, вчера после застолья здесь была проведена уборка.

– Да, конечно. Роза все убрала.

– Кто такая Роза?

– Экономка наша, она жене моей по дому помогает. Вообще-то во дворе у нас Паша работает, но его вчера не было, в больнице он с аппендицитом…

– И сколько у вас было гостей?

– Ну, пять человек… Миша с Наташей были, Леня с Эллой, ну и Вадик…

– А Вадик был один…

– Да, один.

– Жены у него, как я понял, нет.

– Нет, не женат он. И не хотел жениться. Стиль жизни у него такой.

– И долго вы здесь сидели?

– Да нет, к вечеру похолодало, темнеть рано начало, ну, мы в дом и перебрались.

– И Вадик с вами пошел?

– Да, и он тоже.

– Грации ваши еще целые были?

– Да, конечно. Я бы заметил…

– А молоток откуда мог взяться?

Круча направился в маленькую беседку, где помимо мангала находилась каменная жаровня с вмурованным в нее котлом для плова. Здесь находились рукомойник, разделочный стол с набором ножей в деревянной подставке, шкаф, в котором хранился древесный уголь в пятикилограммовых пакетах, жидкость для розжига, шампура, решетки для барбекю. В уголке были сложены березовые дрова. Там же лежал и топор с острым лезвием, – наверняка эксперт и следователь обратили на него внимание, просто руки у них не дошли, чтобы обследовать подозрительный предмет и приобщить его к делу.

Этим топором и могли убить Вадика. Но убийца не стал бы возвращать орудие преступления на место. Разве что в состоянии помутнения рассудка. Но в таком состоянии человек бросил бы топор на пол, а его аккуратно прислонили к стенке. К тому же на обухе не было заметно следов крови… Но в любом случае топор должен быть подвергнут экспертизе.

Здесь же, рядом с топором, мог находиться и молоток, чтобы было легче полено на щепу строгать. Лезвие топора приставляется к чурке, боек молотка опускается на обух, несколько ударов, и щепа готова. Для розжига углей, например.

– Да я не знаю, – пожал плечами Костин.

– Садык ваш как огонь разводил?

– Ну, он сначала из дров огонь разводил. Жидкостью не пользовался. Он говорит, что вредно это и не вкусно. Жидкость, говорит, не вся выгорает, на мясо попадает, вкус портит, ну и канцерогены…

– Все правильно… А дрова он одним топором колол?

– Ну да, топором… Да, да, у него молоток был. Точно был… А здесь молотка нет.

– Большой молоток?

– Да, солидный такой…

По дорожке кто-то шел. Круча повернул голову и увидел симпатичную женщину лет тридцати. Черные волосы в каре и прямая челка, лицо узкое, тонкий с горбинкой нос, маленькие губы. И сама она худенькая, с тонким станом. Зато глаза большие, их можно было бы назвать красивыми, если бы они светились изнутри. Но тусклый у нее взгляд. От природы пасмурный, да еще и печаль в глазах.

Женщина несла на подносе две кружки чая и бутылку коньяка с двумя бокалами. На ней был стильный домашний костюм явно не из дешевых.

– Я думал, Роза чай принесет, – сказал Костин.

– Она занята, – грустно улыбнулась женщина.

У нее был какой-то несчастный вид, но душа отнюдь не темная. Ни злости в ней не чувствовалось, ни стервозности. Пасмурный взгляд, но добродушный.

– Евгений Максимович, я так понимаю, это ваша супруга? – спросил Круча.

– Да, моя супруга. Серафима Яковлевна.

– Можно просто Фима, – с нежным упреком посмотрела на мужа женщина.

На Кручу она глянула без укора, но и без нежности. Хотя и с вежливой улыбкой.

– Угощайтесь!

– Да, спасибо.

Коньяк дорогой, но Круча остался к нему равнодушным. А от чая отказываться не стал.

– А чем Роза занята, если не секрет? – спросил он. – Может, она занята вашими гостями?