– А ты знаешь, в чем заключается высшее достижение темных сил? Им удалось убедить нас в том, что они существуют только в сказках – в этом их высшее достижение! Мы думаем, что темные силы – это вымысел, ну, в лучшем случае, суеверия, а они реально существуют, понял? И здесь в любой момент могут появиться! – с блеском одержимости в глазах предрек парень.

– Валер, может, коньячку? – спросил я.

Похоже, парень разошелся не на шутку, и надо было успокоить его, пока Леша не разозлился. Слишком уж он дерзко с ним разговаривал, а тот хоть и производил впечатление добряка, мог и сорваться. А мужик он крепкий, кулаки у него рабоче-крестьянские…

– И мне! – обрадовался Леша, увидев, как я достал из сумки бутылку коньяка.

Геннадий Ефремович ничего не сказал, но губы облизнул, и в глазах замаслился откровенный интерес.

Емкость бутылки – ноль семь литра, и коньяка в ней больше половины, а какое качество! Но, в конце концов, наверху война, и мы должны крепить боевое братство. Может, выдадут нам завтра оружие, оденут в общевойсковой защитный комплект и отправят в радиоактивную зону ловить каких-нибудь диверсантов. И неважно, что это будет всего лишь игра.

– Говорят, запах коньяка отгоняет нечистую силу, – в шутку сказал я.

– Ну да, как чеснок отгоняет вампиров, – подсаживаясь ко мне, кивнул Валера.

– Только вампиров нам здесь не хватало. – Леша поставил на мою тумбочку бутылку водки.

И у этого глаза горят, как у старшего брата. Геннадий Ефремович уже тащит в мою сторону свою табуретку. И как объяснить им, что я не смогу составить им компанию? Максимум, один тост поддержу, а потом – ни-ни. Буду только слушать пьяный разговор, время от времени вставляя в него свое слово. Такой уж я малопьющий.

Но объяснять ничего не пришлось. В комнату вдруг ворвался ряженый капитан Болгаров с искаженным от волнения лицом. Леша инстинктивно смахнул с тумбочки бутылки, на которые тот, кстати говоря, не обратил никакого внимания.

– Телевизор включайте! – чуть ли не закричал он.

И, не дожидаясь, когда мы отреагируем на его просьбу или даже приказ, сам нажал на тумблер включения.

– Экстренное сообщение! – выбегая из отсека, крикнул он.

И действительно, лицо телевизионного диктора выражало тревогу. Знакомое лицо на знакомом фоне новостной студии. Изображение расплывалось, горизонтальные полосы растягивали его вверх, но все равно можно было понять, что волнение женщины неподдельное.

– Как нам передали из Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации, правительство США жестко отреагировало на несанкционированный пуск ракеты с борта подводного крейсера «Тула», – напряженно, скороговоркой чеканила она. – По сообщению из военного ведомства, ракета была оснащена неядерной боеголовкой, самоликвидация произошла до вхождения в воздушную границу США. Но все-таки Белый дом распорядился нанести по территории Российской Федерации ответный ядерный удар. Спутники системы раннего обнаружения ракетного нападения зафиксировали несколько пусков с территории США, а также из вод Мирового океана…

Диктор вдруг исчез с экрана вместе со всей студией, а на его месте появился молодцеватый усач в форме полковника МЧС на фоне российского триколора и громовым, торжественно-похоронным голосом выдал:

– Внимание всем!.. Внимание! Говорит штаб по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям! Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!.. Просьба не поддаваться панике и следовать следующим инструкциям. Гражданам следует отключить свет, газ, воду, погасить огонь в печах. Взять средства индивидуальной защиты – ватно-марлевые повязки, респираторы, противогазы, документы, запас продуктов питания и воды на три дня. Предупредить соседей, оказать помощь больным и престарелым, выйти на улицу и укрыться в защитных сооружениях, в подвалах жилых зданий или складках местности.

– Внимание всем!.. Внимание! Говорит штаб по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям! Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога! Воздушная тревога!..

Я слушал и смотрел с открытым ртом. Никогда еще телевидение не производило на меня столь сильного впечатления, как сейчас. Ракетное нападение, воздушная тревога. Неужели все это – правда?

Слуховой нерв, как антенна, поймал идущий откуда-то из прошлого голос Высоцкого.

 
Граждане, воздушная тревога!
Граждане, спасайтесь ради бога!
Майки, трусики берите —
И в убежище бегите, —
Занимайте лучшие места.
 

На самом деле Высоцкий никогда не исполнял эту песню. Но даже если бы она и звучала из его уст, при всей своей мощи обаяния, он бы не смог навеять на меня тот страх, который внушал полковник с экрана. Даже исполненная на всем нерве великого барда, эта песня не шла ни в какое сравнение с той пугающей энергетикой, что несло в себе известие о воздушной тревоге.

Сам полковник не чувствовал той тревоги, которую испытывал я. Голос его звучал грозно, но в нем совершенно не было волнения. Видимо, объявление давали в записи. Когда полковник предупреждал о воздушном нападении, он не знал, что это уже произошло. И все равно, моя душа затрепыхалась в тисках животного страха.

Первым на происходящее отреагировал Валера.

– Мама! – истошно заорал он, бросаясь к двери.

– Куда ты, черт возьми? – Леша сгреб его в охапку, повалил на мой лежак.

– Пусти, козел! Мама там наверху! Мама там! Я должен забрать ее сюда!

Леша ослабил хватку. И Валера ужом выкрутился из его медвежьих объятий, выбежал в коридор и тотчас исчез из вида.

Геннадий Ефремович сидел на табуретке словно каменное изваяние. Глаза расширены, рот приоткрыт, кулаки он держал на коленях и сжимал их так сильно, что побелели костяшки пальцев. Наверняка и у него семья там наверху. И Леша должен кого-то спасти. Да и я был бы только рад, если бы все мои дети были сейчас со мной, здесь, в надежном убежище. Хорошо бы и маму с отцом сюда доставить. И бывших жен…

Но даже из глубины транса, в котором я оказался, мне было понятно, что это нереально. Оксана с Катей могут спрятаться в подвале своего дома – он глубокий, там должны быть запасы воды и провизии… Ирина с Женей сейчас на севере Москвы, Наташа с Леной – на юге. Все они далеко, и найти их нереально. Наверняка они уже получили сигнал тревоги, мечутся сейчас в поисках спасения. Впрочем, есть обычное метро, на станциях и в тоннелях которого можно укрыться от ударной волны и проникающей радиации. А родители мои живут под Рязанью, в сотнях километров от Москвы, у них свой дом в поселке, погреб там глубокий…

Позвонить я никому не мог, потому что сотовая связь здесь недоступна, а обычный телефон наверняка занят. И очередь перед ним, и линия перегружена, как в первые часы новогодней ночи.

А что, если кто-то из моих бывших жен находится сейчас в пределах Садового кольца? Что, если кого-то из них направят в наш бункер? Здесь же не только военное, но и гражданское бомбоубежище, которое наверняка включено в план эвакуации населения. Да и первые два блока могут принять людей. Свободных помещений здесь хватает, воздух поступает хорошо, имеется запас воды и провизии. Персонала, правда, недостаточно. Ряженого капитана и нескольких его помощников хватает на то, чтобы обслуживать нас, туристов. А чтобы принять и разместить не одну сотню насмерть перепуганных людей, их усилий наверняка будет мало. Значит, нам нужно стать их добровольными помощниками. А заодно я смогу взять под свою персональную опеку кого-нибудь из своих. Чем черт не шутит? То есть ядерная бомба…

Последняя мысль растормошила меня. Я вышел из кубрика и направился к главному входу, где обнаружил Болгарова, который пытался унять беснующегося Валеру. Парень что есть мочи барабанил в закрытую дверь, сбивая в кровь кулаки. Болгаров пытался оттащить его, но тот проявлял завидное упорство.

– Откройте дверь, сволочи! Откройте! – рыдал он.

Я схватил Валеру за шкирку, развернул к себе лицом и не сильно, но со смачным шлепком влепил ему пощечину.

– Истерику прекрати!

Парень успокоился, взгляд его обрел здоровую осмысленность.

– Нельзя же так! – с укоризной глядя на него, покачал головой Болгаров.

Пряжка со звездой на его портупее сбилась набок, ворот куртки расстегнут на три пуговицы, и сам он имел бледный вид. Растерянный, напуганный… В таком состоянии он не способен был навести порядок.

– Дверь почему закрыта? – жестко, чтобы встряхнуть его изнутри, спросил я.

– Как почему?! Воздушная тревога! Вы же слышали!

– А людей принять? Сверху люди к нам спускаться будут… Или нет?

А вдруг эта воздушная тревога всего лишь красиво разыгранный спектакль? Для большей, так сказать, остроты ощущений…

– Эта сволочь нарочно заблокировала дверь! Испугался, гад! – заорал на Болгарова Валера.

К нам подтягивались шокированные люди. Разговор шел на повышенных тонах, и никто из них пока не пытался встрять в него.

– Заблокировал?! – гневно глянул я, еще не понимая всей полноты этого действия.

– Да, с пульта, – жалко кивнул «капитан».

Он был реально напуган и подавлен, значит, нет никакого театрального представления. Да и теледиктор – известный человек, она бы не стала подыгрывать устроителям «трехдневной войны». А если бы и помогла им, то за такие деньги, что эти убытки не смогла бы покрыть выручка от продажи билетов.

– Так разблокируй!

– Не могу! – мотнул головой Болгаров.

– Не может, – подтвердил подошедший «лейтенант» в таком же полевом «пэша» и в портупее с более современной пряжкой, без довоенной звезды. – Дверь блокируется на две недели, и в течение этого времени открыть ее невозможно ни снаружи, ни изнутри.

– Э-э, а у нас через две недели… – жалко протянул мужчина в панаме с пальмами.

Но сам же себя и оборвал, осознав нелепость своих планов на будущее.

– На Гавайях Перл-Харбор, там сейчас Тихоокеанский флот США. Интересно, мы выпустили туда ракету? – подавленно спросил мужчина в тельняшке под охотничьей курткой.

Но ему никто не ответил. Людей сейчас мало интересовало, смогут ли стратегические ядерные силы России нанести сокрушительный удар по Америке. Все сейчас думали о себе и своих родственниках, оставшихся наверху.

Я заметил, как худощавый седовласый мужчина в профессорских очках бережно привлек к себе свою спутницу, миловидную и ухоженную женщину лет сорока. Наверняка это была его жена, и он радовался, что в столь страшный момент находится вместе с ней. Но радости в его глазах не было: видимо, наверху остались их дети. И женщина от сильного волнения была белой как мел.

Напуганный «гаваец» тоже держался за свою девушку, которая стояла, плетьми опустив руки и свесив голову на грудь.

Валера сидел на корточках, спиной опираясь на закрытую дверь. Он рыдал, закрыв лицо ладонями.

Будь я художником, можно было бы мысленно набросать эскиз картины, в которой бы выразилось отчаяние, душевный надрыв и боль попавших в безнадежную ситуацию людей.

Впрочем, ситуация не так уж и безнадежна, как могло показаться. Ядерная война уничтожит сотни миллионов людей, но жизнь все равно продолжится. Мы переждем опасность в надежном убежище, со временем выйдем на поверхность… Но что мы там будем делать? Что, если придется воевать с американскими захватчиками?

– Хорошо, если мы удачно бросили валенок на пульт, – запоздало, но все же отозвался я. – Америку нужно уничтожить, или завтра здесь будут их солдаты.

– А если уничтожить Америку, завтра здесь будут китайцы, – скорбно покачал головой «лейтенант».

Выглядел он карикатурно. Маленький, полненький, с круглым, более чем в меру упитанным лицом. К тому же звезды на его плечах явно не вписывались в возрастные рамки. Ему явно за тридцать, а в армии лейтенант в таком возрасте смотрится как минимум подозрительно. Даже самые отъявленные неудачники к тридцати годам получают третью звездочку. Это в милиции сорокалетний лейтенант никого не удивляет, а в армии все по-другому. Во всяком случае, так было раньше…

– Тогда лучше американцы, – сказал «гаваец».

– А может, ничего не будет? – встрепенулась вдруг его девушка, с робкой надеждой глянув на «лейтенанта».

– Ну, я не знаю… – пожал плечами тот. – Вокруг Москвы развернута противоракетная оборона.

– Кстати говоря, единственная действующая в мире, – кивнул «моряк». – И на границах ПВО стоит, «трехсотки» там самые лучшие… Может, ни одна ракета не долетит до Москвы…

– Остается только надеяться, – развел руками «лейтенант».

– Будем надеяться, – вставил свое слово «капитан».

Но я так зло глянул на него, что он поспешил закрыть рот ладошкой. Из-за него сотни людей не смогут спастись от взрыва. Если, конечно, он произойдет… А вдруг пронесет?

Вдруг над головой что-то стукнуло. Я невольно вздрогнул. Да и все остальные пугливо вжали голову в плечи, решив, что это был отголосок взорвавшейся бомбы. Но «лейтенант» прояснил ситуацию.

– Дверь открылась, – подняв к потолку глаза, сказал он.

И я вспомнил, что над нами находится третий блок, гражданское бомбоубежище. Кто-то там открыл тяжелую входную дверь, которая, стукнувшись о стену, произвела этот шум. Я прислушался и смог уловить топот ног. Похоже, зал над нами заполнялся людьми. Что ж, хоть кто-то сработал как надо.

– Что-то я не пойму, – глянув на Болгарова, почесал я затылок. – Если дверь заблокировалась, почему третий блок открыт…

– Так только наша дверь заблокировалась, – с грустью неудачника отозвался тот.

– Заблокирован доступ в секретное учреждение, – добавил «лейтенант».

– В узел связи… А как же связь поддерживать, если все заблокировано?

– Так связь же не фельдъегерская. Проводная связь, радиосвязь.

– А если что-то сломалось, где запчасть брать?

– Ну, здесь раньше был склад ЗИП… Давно это было…

– А запасы на зиму? – спросил «гаваец».

– С этим у нас полный порядок, – совсем не весело улыбнулся «лейтенант». – На месяц хватит…

– Всего на месяц?

– Ну, мы же коммерческое предприятие, на своих запасах. Для клиентов сухой паек держим… Никто ж не думал, что реальная война может начаться… Там да, там реальный запас. – «Лейтенант» снова вознес глаза к потолку. – Годовой запас на триста человек… Через две недели дверь откроется, и мы сможем получить доступ к этому запасу. Если, конечно, с нами захотят поделиться. Там своя администрация будет, свои расчеты…

– А что, связи с этой администрацией нет? – спросил очнувшийся Валера.

– Есть. Телефонная связь есть. Мы, конечно, постараемся договориться, но не знаю, поймут ли нас…

– А запасной выход? – прозрел парень. – Есть же запасной выход! Я могу выйти на поверхность через запасной выход!

– Никуда ты не выйдешь, – покачал головой я. – Твоя мама уже спускается в метро, она там переждет взрыв… А может, и не будет никакого взрыва.

– Может, и не будет, – эхом отозвался Валера.

И в это время потолок содрогнулся так, что с него посыпалась пыль. И это не дверь открылась. Это было похоже на что-то гораздо более страшное.

– А-а! – затыкая уши, завизжала девушка «гавайца».

– Мама! – обхватив голову руками, опустился на корточки Валера.

– Кажется, случилось, – оторопело посмотрел на меня «лейтенант».

Лампочки над нашими головами вдруг замигали, а потом дружно погасли. Пространство вокруг нас погрузилось во мрак. И еще вдруг стало подозрительно тихо – это перестал поступать к нам воздух.

– Свет отключился, – услышал я голос «лейтенанта».

– Чего стоишь, аварийный включай! – шикнул на него «капитан».

– Так это там, наверху, включить должны. Там дизель.

– А как же аккумуляторы?

– Так они же не заряжены…

– Почему?

– Так это ж, команды не было… Наверх надо звонить, от них все зависит.

– Звони, давай, выясняй. Не будет света, я тебя брошу на съедение толпе.

Я горько усмехнулся, слушая этот разговор. Мало того, что нас оставили без света, так еще и толпой назвали. Но как это ни странно, «капитан» был прав. Свершилось самое страшное, что могло быть. Над нами рушится Москва, сгорают в огне, гибнут от радиации миллионы людей. Мы выжили, но теперь нам придется вести борьбу за существование. И к Платону обращаться не нужно, чтобы узнать, в кого превращает людей такая борьба. Скоро из нас полезут животные, и мы действительно можем превратиться в толпу, где существует только закон джунглей. Так что не зря «капитан» пугал «лейтенанта» толпой.

А может, взрыва все-таки не было? Может, над нами просто что-то взорвалось? Может, в бомбоубежище вслед за обычными людьми проник террорист? Он взорвал бомбу внутри, разрушив тем самым фильтровентиляционную и дизельную установки. Не будет электричества, начнут остывать батареи. А мы, напротив, начнем закипать… Лично меня такая перспектива не радовала…