Глава 2

Сочный шашлык тает во рту. Знает Ашот свое дело, в кафе у него и вкусно готовят, и чисто – приятно посидеть. Но пора и честь знать.

– Ну что, братва, по коням?

Степан Круча поднялся первый, Комов и Кулик за ним. Платить не надо, Ашот наотрез отказывался брать деньги с дорогих гостей. И в этом, пожалуй, чувствуется хитрый расчет. Битовские опера халявой не злоупотребляют, поэтому наведываются к Ашоту не чаще чем раз в неделю.

Они вышли из кафе, Степан глянул по сторонам на сытый желудок, мало ли, вдруг душегубы с волынами, тот же Сафрон сколько раз пытался его убить. Но все спокойно. На аллее сквера сонная тишина, проезжая часть шумит, но машины проносятся мимо, даже не притормаживают.

– Я тогда домой? – зевая в кулак, спросил Комов.

С дежурства он, утром сменился, до обеда делами занимался, и это притом что позавчера весь день как белка в колесе – до полуночи. Степан кивнул, отпуская подчиненного.

– Может, останешься? – иронично сощурился Кулик. – А то вдруг отмашку на Сафрона дадут, по массажным салонам пойдем.

Степан усмехнулся. Он и по собственной инициативе мог организовать рейд по притонам, но это в том случае, если Сафрон начинает терять берега. А просто так смысла в таких набегах нет: взамен закрытой точки тут же образуются две. Пока мужчины нуждаются в доступных женщинах, проституция будет процветать.

Но у Сафрона сейчас проблемы, «старшие братья» приняли, закрыли в Лефортово. Если ФСБ закусит удила, банду Сафрона будут громить, и местный уголовный розыск подключат, это и к гадалке не ходи.

– Ну, если в «Стрип», я бы сходил, а так даже не звони, – снова зевнул Комов.

– Невесту ищешь? – усмехнулся Степан.

В подробности задержания он не вникал, но имел представление о декорациях, в которых оно происходило. А девочки в «Стрипе» отборные, Сафрон тщательно следит, чтобы на пилонах крутились лучшие.

– Кровать ищу и подушку… Ну все!

Комов попрощался, сел в свою «восьмерку», он в одну сторону, а Степан с Куликом в другую. Дел, как обычно, невпроворот, одних отписок вагон без маленький тележки.

Но не успел он приступить к работе, как в кабинет вломился начальник РОВД, а с ним какой-то незнакомый тип, изнывающий под тяжестью собственной важности. Высокий, статный, в новом дешевом костюме черного цвета, как будто в похоронном бюро на распродаже купил. Лысина в обрамлении вихрастых, непослушных волос – удивительное сочетание. Глаза маленькие, близко посаженные, переносица тонкая, а брови густые, вразлет. И взгляд немигающий, хищный. Внешне мужчина напоминал сову.

Степан поднялся, но только из уважения к подполковнику Кузовикову. Плешивый кивнул так, как будто приветствовали его, но рукой Степана не осадил. И даже замер в ожидании, когда капитан Круча представится ему по полной форме. Но не дождался.

– Майор Глушков, заместитель начальника отдела собственной безопасности! – отчеканил мужчина, безуспешно пытаясь пригвоздить Степана взглядом.

– Как-то неласково, товарищ майор.

– А я вам не товарищ, товарищ капитан!

– Тогда не товарищ капитан, не товарищ майор, – усмехнулся Степан.

– Круча! – поморщился Кузовиков.

Он явно куда-то спешил, но и уйти так просто не мог.

– Может, давайте по существу вопроса? – глядя на Глушкова, сказал Степан.

Действительно, а чего тянуть?

– Вы сегодня обедали в кафе на Пролетарской улице? – спросил Глушков. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Почему не расплатились?.. А я вам скажу, почему. Потому что вы злоупотребляете своим служебным положением, товарищ капитан! Потому что вы оказываете моральное, а возможно и физическое, давление на владельца кафе!..

– Спасибо вам, товарищ майор! – приложив руку к груди, вроде как искренне поблагодарил Круча.

– За что? – опешил Глушков.

– За предупреждение. Теперь я буду знать, что отдел управления собственной безопасности округа получил разнарядку на наш отдел… – глянув на Кузовикова, сказал Степан. – Впрочем, опасаться нам нечего, мы и без того руководствуемся только буквой закона!

– Я, кажется, задал вопрос! – обескураженно процедил сквозь зубы майор.

– Каждый свой день я начинаю с трех слов: «Закон, закон и закон». Очень помогает, можете попробовать! Каждое утро повторяйте: «Сила ума, сила ума, сила ума»… Вдруг поможет?

Намек на слабость ума взбесил Глушкова, он резко повернулся к Кузовикову, нахмурил брови.

– Товарищ подполковник, я вынужден буду поставить вопрос о соответствии капитана Кручи занимаемой должности!..

– У капитана Кручи открытый счет в кафе на Пролетарской улице! – сказал Кузовиков. – Оперативники получают зарплату, кладут определенную сумму на счет, пообедали, часть денег списалась, что тут непонятного?

– Ну, я, конечно, проверю, – нахмурился майор.

– Проверите? – возмущенно вскинулся Кузовиков. – То есть вы мне не верите?

– Э-э, вам верю…

– Вы свободны, товарищ майор… Привет Вячеславу Игоревичу!

Кузовиков выразительно смотрел на Глушкова, если тот не поймет намек, он обязательно позвонит его начальнику и расскажет, какого идиота он у себя держит. Несмотря на слабость ума, Глушков правильно все понял и тихо закрыл за собой дверь.

– Это что сейчас было, товарищ подполковник? – спросил Степан.

– Ты правильно все понял, нас взяли на карандаш. Надеюсь, ты знаешь, что это значит! – насупился Кузовиков.

– Да мы как бы всегда на карандаше, но у нас все чисто.

– Надеюсь!

Кузовиков ушел, а Степан набрал номер телефона одной милой девушки из отдела кадров ГУВД. Встретиться надо будет, пообщаться, цветы отпадают, у Юли парень, а коньяк и конфеты будет самое то. Узнать нужно, что за фрукт этот майор Глушков, на самом деле дурак или только прикидывается. И в собственную разработку надо будет его взять, может на чем-нибудь прищучат. Может, от жены гуляет, или с бандитами водится. Степан хорошо знает, в какой системе координат вращается, иллюзий не питает, старается соответствовать вызовам. Для этого, конечно, нужны свободные средства – в кассе оперативной взаимопомощи. Так что тому же Ашоту одними обедами от них не откупиться, но так и платит он за крышу куда меньше, чем брал бы Сафрон. Тем более что это право – платить – еще нужно заслужить, с кого попало Степан и копейки не возьмет.

Кузовиков ушел, Степан открыл папку, вынул протокол задержания. Петраков Иван Сергеевич задержан по подозрению в краже, но, увы, без достаточных на то оснований. Спасибо адвокату, Петраков уже на свободе, а Степану теперь отписывайся. Шею по этому делу уже намылили, но неприятные воспоминания еще свежи.

Он просмотрел протокол, разжал пальцы. Что-то не хочется заниматься Петраковым, да и мысли нехорошие в голову лезут. Как бы самому в такой протокол не попасть – по подозрению в получении взятки. Глушков, он как пуля-дура, может и задеть.

На столе зазвонил телефон из дежурной части. Гости к Степану пожаловали, из ФСБ. Дежурный еще не договорил, а дверь уже открылась, в кабинет вошли двое, один средних лет, коренастый, с деформированным носом и острыми скулами, другой помоложе, высокий, подкачанный, с правильными чертами лица, взгляд жесткий, сосредоточенный. Старший преставился подполковником Северьяновым, младший – майором Васильевым, действительно оба из ФСБ. Степан озадаченно смотрел на Северьянова. Если Глушков нажаловался, то когда он успел? Или эти парни собственную разработку относительно него ведут? Вдруг его в связях с Сафроном подозревают?

– Не ожидал, капитан? – Северьянов насмешливо смотрел на него. – Или ожидал?

Начало разговора не предвещало ничего хорошего. Или что-то не совсем официальное выпытывать будут, или даже попытаются завербовать. ФСБ – мутный омут: сердца горячие, головы холодные, только вот руки не всегда чистые. Сафрон же не просто за решеткой, на крепкий не по зубам орешек наехал.

– Можно и без предисловий, – сказал Степан.

– Нас интересует гражданин Сафронов.

– А разве он не у вас?

– Ну вот видишь, ты уже в курсе, капитан…

– Постольку-поскольку.

– Нас интересуют эпизоды, по которым мы бы могли привлечь гражданина Сафронова к уголовной ответственности. – Северьянов пристально смотрел в глаза Круче.

Степан удивленно повел бровью. Разумеется, он располагал фактами, дорасследование по которым вполне могло бы привести Сафронова на скамью подсудимых. Например, дело о похищении гражданки Горностаевой. Сафрона задержали, привлекли, но пострадавшая отказалась от своих показаний. Есть эпизоды, в которых прокурор не нашел состава преступлений в действиях гражданина Сафронова. Фэбы вполне могли надавить и на прокурора, и на гражданку Горностаеву, но тогда капитан Круча останется в лучшем случае в дураках. А в худшем окажется под следствием за халатность, до суда дело, может, и не доведут, но нервную систему попортят основательно.

– Мне бы хотелось знать, в чем обвиняется Сафронов.

– Закрытая информация, капитан.

– Ну что ж, тогда и вам придется сделать официальный запрос по вашему вопросу. Попробуем дать вам официальный исчерпывающий ответ.

– С тобой все понятно, капитан, – глянув на своего спутника, не очень весело усмехнулся подполковник.

– Интересно, мне непонятно, а вам понятно.

– Тебе должно быть понятно, капитан, что сдерживание Сафрона в наших общих интересах.

– Сдерживание?

Честно говоря, Степану надоело сдерживать Сафрона с его непредсказуемыми выходками. Сегодня это вполне нормальная уравновешенная личность, а завтра вожжа под хвост попадет, и капитан Круча снова в списке целей для киллера. А ему еще пожить хочется.

– Слышал я о ваших взаимоотношениях, капитан. Слышал, что Сафрон тебя уважает и даже боится.

– Это вы сейчас к чему, товарищ подполковник? – еще больше насторожился Степан.

На ум пришли данайцы, дары приносящие. Ох и не прост он, этот Северьянов, ох и не прост.

– А к тому, что Сафрона голым руками не взять. А может, и не нужно этого делать. Уберем одного Сафрона, сразу же появится другой. От этого хотя бы знаешь, чего ждать.

– И снова я вас не понимаю.

– Приручить Сафрона нужно.

– Так в чем же дело?

– Хотели бы посмотреть на тебя, товарищ капитан, в роли дрессировщика. Пряников для Сафрона нет, а вот кнут вы предложить можете… Пока только один щелчок кнута.

– Щелчок?

– Только щелчок. Бить пока не надо.

Чекисты говорили загадками, Степан все больше убеждался, что дело здесь нечисто. Видимо, Сафрон действительно наехал на человека, которого крышевал Северьянов. И за это он должен был пострадать, но не сильно. Для начала предупреждение, а если не поймет, то и физическая ликвидация. Степан очень надеялся, что Северьянову хватит ума не впутывать его в кровавую часть плана. Или все к этому идет? Может, появление майора Глушкова нужно рассматривать как предупреждение?

* * *

Камера неплохая, сухая, из четырех занято всего три шконки, телевизор, холодильник. Братва большую дачку с утра зарядила, к обеду все дошло в лучшем виде. После обеда в камере остался лишь один Сафрон. Одного на допрос увели, другого вообще освободили.

Только вот в одиночестве Сафрон оставался недолго. Сегодня вот сразу двое заехали, рослые, тренированные, мышцы бугрятся, в глазах холодные огоньки, как будто лед объят синим пламенем.

Сафрон занимал козырную шконку в блатном углу, бугай с коротким, похожим на свиной пятак носом подошел к нему, бросил в ноги свернутый матрас.

– Это мое место! – сказал он, втягивая в себя сопли.

Нос короткий, а соплей на целый завтрак хватит, смачно так в себя их втянул.

– Сначала сглотни! – осторожно поднимаясь, резко сказал Сафрон.

И тут же ударил – кулаком в пах чуть ниже пупка. Да так удачно попал, что громила едва не захлебнулся. Захрипел, закашлялся. А Сафрон рванул к другому, но, увы, врасплох его застать не смог. Бугай извернулся, набросил на него руку, загнав голову в подмышку, шея будто в тисках оказалась. Но при этом Сафрон умудрился достать ногой соплежуя, который, сглотнув, заходил сзади. Ударил и даже уронил, но при этом сам грудью лег на шконку.

Он прекрасно понимал, чем все это для него может закончиться, поэтому руки не опустил. И даже смог ткнуть пальцами в глаза мордовороту. Тот лишь на мгновение ослабил хватку, но этого хватило, чтобы Сафрон смог высвободиться от захвата.

Соплежуй снова зашел сзади, но Сафрон, оттолкнув мордоворота, развернулся к нему, сжал руками его голову. Дальше – расчет на тупую физическую силу, и, надо сказать, он оправдался. Сафрон смог впечатать противника в стену, но сильный удар в спину заставил разжать руки. И еще удар, и еще – мордоворот бил, будто хотел перебить позвоночник. А еще соплежуй ударил локтем в голову.

Но к тому моменту, как открылась дверь, Сафрон еще стоял на ногах.

– Отставить! – гаркнул вертухай.

И надо же, команда сработала, избиение прекратилось.

Сафрона вывели из камеры, дальше по коридору. От боли в спине отнимались ноги, хотелось лечь на пол, свернуться калачиком, но Сафрон продолжал идти, ничего не замечая. Пока не оказался в помещении, где его ждал знакомый майор Васильев.

– А чего не убил, Вася? – набросился на него Сафрон. – Очко у твоих оперов жмет, да?..

Понял он, что не уголовников к нему подсадили, а служивых. Вряд ли его собирались петушить или мочить, наверняка хотели напугать. Но Сафрон стреляный воробей, и даже жалкие попытки надавить делают его лишь сильнее.

– А у меня не жмет! И если я тебя встречу вот так один на один!.. Пеняй на себя, Вася!

– Это угроза расправой? – Васильев нахмурил брови.

Но Сафрон ничуть его не боялся. Хотя и руки распускать не решался.

– Да похрен, что ты там думаешь!

– Думаю… Думаю, что рано еще тебя выпускать… Но есть распоряжение… – Васильев открыл лежащую перед ним папку. – В принципе, у нас еще есть время до завтра!.. К мальчикам пойдешь?

– Так, постой! Это мне что, на посошок сейчас пивка налили? – Сафрон потер рукой отбитую почку.

– А что такое посох, знаешь? – ухмыльнулся Васильев.

– Давай не умничай! Есть распоряжение – выпускай! Нет – все равно выпускай. А то я такую телегу накатаю! Давно капитаном не был?

– Да меня-то, если вдруг понизят, всегда восстановить могут. И очень скоро. А вот если тебя понизят… в смысле опустят…

– Ха-ха-ха, очень смешно!.. Давай, предупреждай, что мне там грозит, если вдруг я чего-то не понял! Только скорей давай, мне домой надо!..

– А чего ты не понял?

– Насчет Белокрылова все понял!

– И насчет всего остального правильно все пойми. Не будет тебе впредь спокойной жизни.

– Ну да, – усмехнулся Сафрон.

Не будет он больше трогать Белокрылова, но глаза и уши к нему приставит. Менты, конечно, грозная сила, но тот же Васильев может перевестись к новому месту службы, «крыша» над головой Белокрылова ослабнет, и тогда Сафрон возьмет свое. Причем с лихвой.

Возможно, Васильев и кто там с ним уже утратили свое могущество. Закрыли Сафрона, на этом их силы иссякли. Поэтому и отпускают его. Вместо того чтобы по-настоящему опустить.

Сафрон хорохорился, но за ворота контрольно-пропускного пункта выходил с тяжестью на душе и усиливающимся чувством тревоги. Слишком уж быстро отпустили его менты, даже пацанам позвонить не дали. Деньги есть, можно поймать мотор, но кто там окажется за рулем? Вдруг подсадной? Завезут Сафрона непонятно куда, сунут перо под бок – и все дела.

Светло-серая «Волга» подъехала, едва только за ним закрылись ворота. Из машины вышел здоровенный Комов со своей фирменной колючей ухмылкой.

Он открыл дверь, приглашая Сафрона занять место на заднем сиденье.

– Впадлу мне с ментами! – скривился Сафрон.

Он злился и на Комова, и на Кручу, который сидел и скалился за рулем, но вместе с тем на душе полегчало. Битовские менты, конечно, не подарок, но в особой подлости замечены не были. Морду набить могут, руку сломать, закошмарить не по-детски, но в рамках своего ментовского закона.

– Ну жди, похоронная команда уже в пути, – усмехнулся Комов.

– Не пугай! – презрительно хмыкнул Сафрон.

– Мое дело предупредить!

Комов подмигнул ему и с чувством исполненного долга открыл свою дверь. И Круча за рулем усмехнулся, приложив ко лбу три пальца, как будто перекреститься хотел. За душу невинно убиенного Лехи Сафронова. А вдруг менты реально что-то знают, даже меры приняли, но на нет, как говорится…

– Ну хорошо!

Сафрон открыл заднюю дверь, сел, а там Кулик скалится.

– Век воли не видать, брателла!

Капитан осенил себя знамением и на ладонь зачем-то дунул.

– Тамбовский мент тебе брателла!

– А чем тамбовский мент не человек? – с усмешкой спросил Круча. – Или ты для красного словца?

– Ради красного словца не пожалеет и отца! – ухмыльнулся Комов, поворачиваясь к Сафрону боком.

– А вам весело?

– Действительно, парни, человеку плохо, тоска на душе, плакать хочется, а вы тут зубоскалите! – притворно пристыдил подчиненных Круча.

– Почему это плохо? – огрызнулся Сафрон. – Все хорошо! С крытого выпустили. Извиняться не стали, зато цирк организовали… Я, правда, клоунов боюсь!

– Бойся, Сафрон, всего бойся! Ходи по ниточке, оглядывайся. Если вдруг что, обращайся, всегда поможем, всегда поправим.

– Горбатого могила поправит, – глянув на своего начальника, с ухмылкой сказал Комов.

– Я вот думаю: может, мне шапито замутить, клоунами ко мне пойдете?

– Вертухаями пойдем. В казенный дом. Куда тебе карта ляжет… А если серьезно, Сафрон, дела твои плохо. Фэбы реально за тебя взялись. На первый раз предупредили, на второй сам знаешь, что с тобой будет.

– Ну а вы каким боком? – нервно спросил Сафрон. – Вам-то что от меня надо?

– Ну кто-то же должен за тобой присматривать. Старшие братья попросили, младшие согласились. А зачем отказываться? – ухмыльнулся Круча. – Ты наш геморрой, а наши лекарства против тебя не всегда помогают. Если что, контора подкинет…

– А можно и операцию на геморрой сделать, – усмехнулся Комов.

– Заднице станет легче? – фыркнул Сафрон.

– Но геморрой об этом не узнает… Тебя прямо к «Стрипу» везти или где-нибудь подальше сгрузить? – спросил Круча.

– Давайте до остановки! – спохватился Сафрон.

Действительно, уж лучше на автобусе в Битово заехать, чем на мусорской «Волге». После того как волчары позорные вдоволь поглумились над страданиями арестантской души…