Пришла Гражданская война,

И закрутила русских вьюга,

На фронт забрали паренька.

Отцу семнадцать только было,

Но он в делах во всех мастак,

Уж нету сил, побито рыло,

А он терпел, сжимал кулак.

Стена на стенку братья дрались,

Тут русский русского лупил,

Не понарошку, не игрались,

Тот, кто убил, тот победил.

Под Тихорецкой – неудача,

В восемнадцатом году,

Разбита Армия сдалася,

И всё смешалось, как в аду.

Под пулемётом – руки кверху,

Бросай оружие, шагай,

Офицера стреляют метко,

Иль жизнь, иль пуля – выбирай.

Судьба решалась быстро, просто,

Пленённых гордых – всех в расход,

Дурная пуля, шашка остра,

Но всех напуганных в приход.

Ты был вчера красноармеец,

Злой Красной армии служил,

Теперя, стал белогвардеец,

Свой знак на лбу переменил.

Но нет, не всё так просто в душах

Уральских наших пареньков,

Зарок уральцы не нарушат,

Наказы помнят мужиков.

Мужик уральский был за красных,

Красива байка им близка.

А с беляками не согласны,

Офицеря, что господа.

И не работь и белоручки,

Вольготно жили без труда,

А ихни барышни, что сучки,

В страду гуляли на моря.

И сговорились, как стемнеет,

Ползти из плена дальше прочь,

Бежать до красных, кто посмеет,

Да потемней была бы ночь.

Ползли, ползли из огражденья,

И мимо выстрел прогремел,

Ой, ночка, ночка, дай спасенья,

И тот успел, кто не сробел.

Река дорогу перекрыла,

Иванко плавал, как топор,

Не помогла медвежья сила,

Задохся и ко дну пошел.

Друзья подплыли, подоспели,

И вместе трое добрались,

На берег вышли, огляделись

И шли с оглядкою, крались.

Под утро прятались в пшенице,

Мелькал карательный разъезд,

Жара – и капли нет напиться,

Сбежавшим шашкой ставят крест.

Лежали с краю тихо молча,

Да случай ждали, чтоб бежать,

От злой жары и жажды корчась,

В семнадцать рано умирать.

На бричке проезжал возница,

Стегнул лошадку – наутёк,

Но страшны были, видно, лица,

И злой расчет парням помог.

Навстречу выбежал Иванко,

Тяжельше всех его рука,

И лошадь встряла, как подранка,

Тревожно ржанье издала.

А ну-ко, контра, рысью к красным,

Не то задавим, как щенка,

И подчинился парням страшным,

Так застращали мужика.

И к вечеру все трое были

В рабочем новеньком полку

И благодарность получили

У новобранцев на виду.

Хоть рядовым Иван считался,

Но с тяжким опытом войны,

Да старшим в деле назначался,

И уважали мужики.

Занял их полк злу оборону,

Деникин, гад, на них идёт.

Но терпеливо ждут без стону,

Ждут казаков лихой налёт.

Иванко знал, как всё бывает,

Лишь казаки ишо летят,

Пехота все уже бросает,

И Матерь Божию кричат.

Летит казак – и всех в капусту,

Легко им сзаду всех рубить,

Кровища, вой, удар до хрусту,

Как повидаешь – тяжко жить.

Ходил с дружком по обороне,

Да приседал, везде курил,

«Солдат в окопе, как в схороне», –

То наставлял, а то шутил.

Силён солдат, пока в окопе,

А побежал, то – заяц, мышь,

И пуля будет в твоей жопе,

Штаны со страху обоссышь».

Хоть обсери штаны от страху,

Да свой окоп не оставляй,

Лучее – голову на плаху,

Своих братьёв не предавай.

Офицера идут красиво,

В них целься долго, но убей,

Мандраж возьмёт и стрелишь криво –

Штыком, прикладом, не робей.

Уж ночь промаялись, заснули,

Наутро встали, как рассвет,

Злы гости скоро навернули,

Судьба военна – жди сто бед.

Идут фасонят, будто дразнят,

Все офицеры в полный рост,

Стреляет кто-то – рано, мажет,

В поту, колотит злая дрожь.

Тут надо выбить командира,

Он взят на мушку, сдержан дых,

Невелика от пули дырка,

А главный стоит семерых.

И, дрогнув, цепь назад качнулась,

Но вот опять пошла вперёд,

И оборона пошатнулась,

Тут кто кого в испуг возьмёт.

И тут Иванко, как из рога,

Задорно крикнул по цепи:

«Не дрейфь, держись, патронов много,

Уж на подходе мужики».

Такой вот клич бросали парни,

Когда играли в детский бой,

И этот опыт благодарный

Из деревеньки той родной.

Палили часто, густо, дружно,

И кто-то, видно, попадал,

Терпеть в засаде смело нужно,

Так, чтоб никто не побежал.

Ещё их семеро упало,

Изорвана людская цепь,

Обратно кучей побежали,

Так вас, гадов, в гроба медь.

Отбили первую атаку,

Топеря жди «отпетых» казаков,

Затеют саблями кроваву драку,

Казак в запале любит кровь.

Опять с махорочкой прошлися,

По всем окопам, по рядам,

В пальцах цигарочки тряслися,

Да не дай виду мужикам.

«В окопе казака не бойся,

Пытает чёрт нас на испуг,

Землёю матушкой укройся,

Не цапнет чёрт, не хватит рук.

Пали в коня, хоть жалко лошадь,

Казак на лошади – лешак,

Пехтуру бьёт похуже вошек,

А без лошадки он сопляк».

Ещё винтовки не остыли,

Земля от гула затряслась,

Задохлась степь от чёрной пыли,

Лихая конница неслась.

Упала лошадь, и другая,

А злая конница неслась,

Со свистом, с гиком, брань лихая,

Да не приснись такая страсть.

Затараторили винтовки,

И поредела чернь – стена,

Хоть казаки, как черти ловки,

Да отступились от греха.

Распалась лава на два круга,

Ушла обратно в дальню степь,

Слаба кишка, слаба подпруга,

Вот так вас язви, в гроба медь.

***

Двадцатый год, беляк сдаётся,

Злой Врангель грузит корабли,

Под Перекопом чернь бьётся,

Да не пускают Сиваши.

Вода вонючая – болота,

По краю-берегу земли,

Здесь красным страсть пройти охота,

Ударить с тыла, обойти.

Красноармейская цепочка,

В болоте вязнет, но бредёт,

Уж подошли, проснулась ночка,

Затараторил пулемёт.

В воде запрыгали султаны,

Вскипела мутная вода,

Течет по капле кровь из раны,

Укрытья нет, кругом беда.

Но поздно белые проснулись,

Шесты расставлены, стоят,

Уходят красные, пригнулись,

Но завтра будут наступать.

Отец мой шел в лихой цепочке,

Ему без года двадцать лет,

В болоте дно – сплошные кочки,

А у него обувки нет.

Вчера обувкой наградили,

Как верного отважного бойца,

Сапожки новые вручили,

От командирского лица,

Он за спиной их приторочил,

Как ценность нёс, хранил, берёг,

И всё боялся, что замочит,

Не пожалел солдатских ног.

В сапожках этих после снялся,

Закончилась Гражданская война,

Почти что век уж разменялся,

Та фотография цела.

***

На пятый год отвоевались,

В душе остался чёрный шрам,

Четыре года не смеялись,

Живые едут по домам.

Как долго тянется дорога,

То паровозом, то пешком,

И вот он дома у порога,

Явился парень мужиком.

В кожанке модной и потёртой,

С наградой красной за войну,

Живой, весёлый и не мёртвый

Вернулся сын в свою семью.

Отец и мать ещё не стары,

И сёстры, братья подросли,

И не беда, что парень бравый,

Отвык от пахотной земли.

Не долго праздновали встречу,

Пришла весна, и не плошай,

Паши и сей и рожь, и гречу

Да собирай свой урожай.

Так руки вспомнили работу,

И под сохой бежит земля,

Люби крестьянскую заботу,

Уйдёт из памяти война,

А осенью сыграли свадьбу,

И младший брат жену привёл,

Ребячий гам залил усадьбу,

И старый дом опять зацвёл.

Хоть в тесноте, да не в обиде,

Все вместе жили три семьи,

Пахали стоя, пряли сидя,

А старый, лёжа на печи.

Лошадки три и две коровы,

Земли всего двенадцать ГА,

Все работящи, все здоровы,

И пахарей – три мужика.

Тридцатый год, пришло злодейство,

Да не из тучи грянул гром,

И раскулачили семейство,

Так разорили старый дом.

Скитались в поисках работы,

Скитались в поисках жилья,

И холод, голод и заботы,

Мать Доменика первой померла.

Я вопреки всему родился

И рад был с матерью, отцом,

На их загорбке поселился,

Грудным питался молоком.

А в тридцать третьем нас забрали,

Гэпэушники в плащах,

Отца без слов арестовали –

Семья считалася в бегах.

Там, в заключенье дохли люди –

Тайга, мороз, лесоповал.

И смерть косою жертву удит,

Отец в чужбине умирал,

Мать собрала ему посылку,

До адресата не дошла,

Казала смерть свою ухмылку,

И по пятам по следу шла.

Не горе помереть от пули,

В бою на фронте мужику,

Но мужика в тюрьму толкнули,

Понос кровавый на снегу.

Да не из той деревни Ванька,

Чтоб от поноса умирать,

Неубиваем Ванька-Встанька,

Война учила выживать.

Отец погибнет, но от пули,

Восемь быстрых лет спустя,

Его невзгоды не согнули,

Убьёт за родину война.

В глазах темнело и рябило,

Не держится в руках пила,

Совсем пропала в теле сила,

Он полоснул пилой себя.

Очнулся в госпитальной койке,

Тепло и сытно – благодать,

Так выживает в горе стойкий,

Не забоялся рисковать.

***

Явился папка мой тюремный,

А мне уж стукнуло шесть лет,

Мать говорила, что военный,

А этот нищим был одет.

Принёс в бумажке мне конфеты,

Горошек, кисленький внутри,

Прошли года, прошли и лета,

А вкуса лучше не найти.

Глядел тот дядька с удивленьем,

И я рассматривал его,

Глядел в ответ с недоуменьем,

Я принимал его тепло.

Прошло совсем малое время,

И я забыл тот день и час,

Когда нас всех давило бремя,

Когда отец был не у нас.

Я научился улыбаться,

Отец умел всех рассмешить,

И хохотать, и баловаться,

С тех пор я стал на свете жить.

Как мы любили на нём виснуть,

То время в доме – лучший час,

Он не давал грустить и киснуть,

Дурил с охотою для нас.

Я побывал у папки в кузне,

Качал меха, ему мешал,

Но мы трудились вместе дружно,

Он быстро молотом стучал.

Железо жаркое послушно.

Зажатое в стальных клещах,

Сгибалось так, как было нужно,

В отцовских лапистых руках.

А после шли и пили воду,

Ее бесплатно пил весь цех,

И шли вразвалку по заводу,

Я знал, что папка лучше всех.

Глядел на всех с Доски почета,

Он в галстуке, как инженер,

Костюм не новый, но по моде,

Мой папка – мастер добрых дел.

Пришла война, и я-то думал,

Он повоюет и придёт,

В военном в порохе костюме,

Винтовку, шашку привезёт,

***

Год сорок первый под Москвою,

Уж у ворот столицы враг,

Мы были малыми с тобою,

Отцы подставили кулак.

В злом небе хейнкели и бомбы,

И с ними мессеры, как псы,

В артериях дорожных – тромбы,

От взрывов рушатся мосты.

Зенитки торопясь стреляют

И попадают иногда,

А мессеры как волки нападают,

И из пике нас бьют наверняка.

Отец сражен в бою осколком,

Глаза слепил холодный пот,

Но так же быстро, чётко, с толком,

Без сбоя действовал расчёт.

Сжимались челюсти и брови,

Хватал урывком снежный лёд,

И под ногами лужа крови,

Упал – окончился налёт.

Но не был пост в бою оставлен,

Хоть кровь боец пролил свою,

И за отвагу был представлен,

Лишь к благодарности в полку.

Та благодарность – не награда,

Лишь похвала да на словах,

И на груди носить не надо,

И не начинка в пирогах.

Но благодарность много весит

Военных первых тяжких лет,

И орденов потянет десять,

Из пота, крови тот букет.

Так отогнали супостата,

От тех московских рубежей,

Обратно гнать подлюгу надо,

Прицелься в сердце и убей.

Прожектора ловили змея,

В тревожном небе под Москвой,

Пять хейнкелей свалила батарея,

Подбила снайперской стрельбой.

Святая радость – то награда,

Бойцам – солдатам за бои,

И самолёты супостата,

Дымились, сбиты у Москвы.

От парашюта в письме нитку,

Отец прислал на Новый год,

Хотел прислать ещё и плитку –

Им в плен попал фашист-пилот.

В пути до Ржева больше года,

В боях с расчётом прошагал,

В огне – пожаре нету брода,

Он снова раненый упал.

Те двести вёрст аж девять суток

Всё ехал поезд до Москвы,

Разрушены пути-маршруты,

И разворочены мосты.

Но тяжко было то раненье,

Да если б был пенициллин,

Тогда б дошло до них спасенье.

Но сиротой остался сын.

В могиле братской оказался,

В столице, раненой Москве,

И там навечно прописался,

Но приезжал ко мне во сне.

Как мерзко голодно и страшно

Зимой в морозы по ночам,

Но снился мне отец прекрасный,

Как рад был я его глазам.

Он говорил без слов – лучами:

Терпи, сынок, и надо жить,

Идёт Победа вслед за нами,

Но это надо заслужить.

Его товарищ в сорок пятом,

Принёс нам запах тех времён,

Отец сидел незримо рядом,

Чуть явь была, и будто сон.

Солдаты рядышком сидели,

Да каждый – бравый молодец,

Медали плакали, звенели,

За жизнь смерть принял отец.

Лежал в тарелке хвост селёдки,

Да чья-то мутная слеза,

И на прощанье рюмку водки,

Друг выпил стоя – за отца.

Гордись отцом, они герои,

Герои те, что полегли,

Все добровольные изгои,

Но потому и мы живы.

Прошли года, век канул в лета,

Другие бури на земле,

Всё так же кружится планета,

Остался папка на войне.

Всё в жизни рушится, стареет,

Истлел отцовский тот кожан,

Но только память душу греет,

Ведь память не имеет ран.

***

Последнее письмо, бесценный треугольник,

Держу в руках послание отца,

Я был тогда дистрофик-школьник,

И каждый день ждал весточку бойца.

Он получил смертельное раненье,

Когда дошло до нас письмо,

Пришло бойцу успокоенье,

Война наложила клеймо.

Отец писал, что смерть тут рядом,

Не всех вернет домой война,

Но гибель – это и награда,

За день Победы чёрная цена.

Не за себя солдат боялся,

Не за свою судьбу – стезю,

Он за меня – любимца опасался,

Как его смерть перенесу.

Отец был лучшим моим другом,

Я, как щенок, любил его,

И не страшна была нам вьюга,

Мы вместе были ого-го.

Он знал войну не понаслышке,

В Гражданскую за красных воевал.

Добро копилося в пустышке,

Тюрьмой их Сталин награждал.

Война нависла над страною,

Фашист хотел нас растоптать,

Мы были малые с сестрою,

Отец ушел нас защищать.

Придёт на землю день счастливый,

Мы одолеем сатану,

Ты парень скромный, терпеливый,

Переживёшь эту войну.

Вот так писал отец в послании,

Предчувствуя беду,

Он отдавал себя в заклание,

Чтоб было всё у нас в ладу.

И я терпел, стерпел то горе,

Со всеми вместе в ногу шел.

Сильна Россия в общем сборе,

Никто её не поборол.

Ушли года, но вспоминаю,

То время, письма от бойца,

Не повторись, я заклинаю,

Война, убившая отца.

***

Год сорок пятый –

Сдохла война,

Я пацан угловатый,

Наша мама – вдова.

Возвращались солдаты,

Кто остался живой,

Покосилися хаты

Без их силы мужской.

Зачастил к нам помощник,

Незнакомый мужик,

Только стало мне тошно,

Как на мать он глядит.

И меня, как сыночка,

Пожалел не любя,

Ну а я решил – точка,

Не сменяю отца.

Помню, что-то случилось,

По-собачьи рычал,

И внутри колотилось,

На пути его встал.

Полста лет прокатилось,

Мать – святая вдова,

Да внучат народилось,

И отец жив всегда.

Но приходит сомненье,

Прав ли был я тогда,

Попросить бы прощенье,

Да спросить бы отца.

1995

***

Знают все, как сорок в первом,

Злой фашист на нас напал,

Бил, стрелял по нашим нервам,

Города, поля сжигал.

Все мы были, как солдаты,

И в тылу и на войне,

Но горели наши хаты,

Не приснись то в страшном сне.

На отца вдруг похоронка

Подошла на Новый год,

Бьёт война без спроса звонко,

Кто-то с голоду умрет.

Пошатнулася надежда,

Закачалася земля,

И не грела уж одежда,

Знать, родились мы зазря.

Кто кого убьёт и сломит,

Гитлер хочет победить,

Что судьба нам изготовит,

Сталин биться всем велит.

И отец мой, друг отважный,

Не напрасно жизнь отдал,

Вклад свой сделал самый важный,

Немца на день задержал.

И мы в горе не сдаёмся,

Выживаем и живём,

В школе дружим и дерёмся,

Голодаем и растём.

Плохо учимся, но ходим,

Пропускаем иногда,

Где-то жрать себе находим,

Бьют фашисты города.

На военные предметы,

Все приходим, как один,

Аккуратно все одеты,

Мы ж парнишки всё же, блин.

На ученьях жадно курим,

Папиросочку на всех,

Мы ж солдаты все в натуре,

Вместо горя – шутки, смех.

И военное занятье –

Это главный наш урок,

Хоть война для всех – проклятье,

Каждый жил и шел, как мог.

Тяжела для нас винтовка –

Деревянный есть макет,

С ним справляемся мы ловко,

Колем цель свою в ответ.

Маршируем бодро, смело,

Это тоже наш урок,

Соберём затвор умело,

Быстро, точно, в малый срок.

В сорок третьем – злом голодном,

Наступил вдруг перелом,

В небе синем и свободном,

Разразился страшный гром,

Это наши в Сталинграде,

Победили немчуру,

Словно в дьявольском параде

Наступать пошли к утру.

Как волков, их обложили,

Кто не сдался – тот мертвяк,

В Кремль – в ставку доложили,

Рвался немец так и сяк.

Словно крыса в злом капкане,

Бился Паулюс в петле,

Волокли их на кукане,

Сгибла армия в котле.

Наступило облегченье,

По больной по всей стране,

Но не кончилось мученье,

Бейся, воин, на войне.

В этот праздник злой весенний,

Прибыл с фронта к нам танкист,

Он герой был весь военный

И красивый, как артист.

И погоны золотые,

В форме новой боевой,

И глаза совсем не злые,

Он товарищ наш большой.

Рассказал нам, как в засаде

Он стоял – не отступал

И зашел к ним с тыла, сзади,

Всю колонну расстрелял.

Но беда, в бою неравном,

Много наших полегло,

И сказал о самом главном,

То в чём горе, наше зло.

«Не хватает в наших ротах

Не пораненных бойцов,

Не хватает на работах –

Нам бы юных молодцов».

В бой пойдём без страха смело,

Не жалея жизнь свою,

Воевать должны умело,

За родимую страну.

Нам двенадцать уже было,

Мы скорей в войну росли,

Злость военная и сила,

В душу, в тело проросли.

И решили дружно, классом, -

Завтра едем на войну,

Говорить старались басом,

«Дай винтовку пацану».

Школ подобных было много,

Все пошли бы на войну,

Но сказал директор строго:

«Надо здесь крепить страну».

Хорошо сидеть, учиться,

В переменах не дурить,

На субботниках трудиться,

Запрещаю всем курить.

Много было нас – отменных

Малолетних храбрецов,

Но куда всех деть военных,

Этих маленьких юнцов.

И решили командиры

Записать нас в моряки,

На военные квартиры,

В край далёкий – Соловки.

Нелегка на рейде служба,

Только парень не стонал,

Помогала в службе дружба,

Так наш юнга воевал.

Всё закончилось Победой,

Веют ветры – времена,

Старика спроси, изведай,

Он имеет ордена.

Он старик, но он и юнга,

До конца преклонных лет,

Если что, – кричи «полундра» –

Встанет в строй, ведь он не дед.

Пацанам, ушедшим в юнги в дни войны

1995

***

Пятьсот таранов русский летчик,

Свершил, сражаясь за страну,

И редкий и удачливый молодчик

Остался жив в лихом бою.

Зажат в кольцо и сверху, с низу,

И шкас заклинило – молчит,

Уж смерть дала бойцу в рай визу,

Но жизнь сопротивляется, кричит.

Сдавайся, Рус, сади машину

На наш арийский аэродром

И будешь жить на радость сыну,

Живой вернёшься в отчий дом.

Не знал, подлец, характер русский,

Фашист, завоеватель, вор,

Пилот был в детстве смел, не трусил

И прыгал с высоты на спор.

И вот последний спор с фашистом,

Кто победит лихом бою?

Красивый жест, жест Монтекристо,

Он сделал мёртвую петлю.

И врезался тараном в брюхо

Чванливому воздушному врагу,

И в похоронке сообщили сухо –

Погиб за Родину в бою.

Что думал лётчик в ту секунду,

Ведя машину на таран,

Какую он кричал полундру,

Он сам себе был и матрос, и капитан.

Решение – за Родину погибнуть

Приходит в душу не в бою,

Давно готов был в бездну прыгнуть,

За землю-матушку свою.

И стала жизнь спокойной мирной,

А ты погиб за Родину мою,

Мы встанем все по стойке смирно,

Шепчу: «Я так же Родину люблю».

Не умирают в памяти герои,

Мы помним, значит, живы вы,

Бывают в мирной жизни сбои,

За Родину ответственны сегодня мы.

Непобедима мать наша Россия,

И не пробить её броню,

Она душой отчаянно красива,

И я её и в чёрный день люблю.

Таран родился в сорок первом,

В боях неравных под Москвой,

У русских крепче в драке нервы,

Шел за отечество на смерть герой.

И не было таранов под Берлином,

Не шел ариец на таран,

Немецкий господин с советским гражданином

Сражался, опасаясь ран.

Японцы – самураи – смертники пилоты,

По вере погибая, попадали в рай,

А русские, тараня вражьи самолёты,

С девизом гибли – Родину спасай!

В любой войне, в ком сила духа выше –

Он одолеет победит,

И будет жить у Господа на крыше,

Погибнет телом, да душою не сгорит.

У русских есть своя комедия,

душою, как ребёнок, но бесстрашен он,

не тронь берлогу у медведя,

медведь полезет на рожон.

***

Кто же такой был великий наш Сталин,

Вспомним, окинем время назад,

От Москвы и до самых окраин,

Был он и папа, тиран, бог и брат.

Жила в его сердце святая идея,

Сделать счастливым, советским весь мир,

Лениным начата эта затея,

Маркс был идейный их страсти кумир.

Эволюция – жизнь по Марксу,

К высшей ступени шагает весь Мир,

Счастье получит за малую таксу,

Равенство, труд, ну и в праздники – пир.

Эволюция длится веками,

Надо лишь верить и ждать,

Революция шьётся руками.

Тех, кто не с нами – с дороги сметать.

Ленин – кумир мировых революций,

Лозунг его – созидать,

Прошлое – без резолюций,

Храмы совести – разрушать.

Власть захватил после Ленина Сталин,

Круче продолжил тот путь,

Воля крепче бетона и стали,

Кровь, созидание, жуть.

Славные дни пятилеток,

Голод в тридцатом году,

В детдома – обездоленных деток,