Год 1930-й

Настойчивость для мужества – то же,

что колесо для рычага; это

беспрерывное обновление точки опоры.

В. Гюго

Глава 1. «Тряпочный» парашют

Лидия А. Гроховская вспоминает:

…В Новый 1930 год Павел повез меня к знакомым и родственникам товарища по Евпаторийскому летному отряду. Сестра Федоренко, Людмила Иосифовна, была женой известного тяжелоатлета Яна Юрьевича Спаррэ. Их громадная светлая комната показалась мне музеем, так роскошно по тем временам она была обставлена. На стенах фотографии силачей со штангами и гирями. Прекрасные кубки и статуэтки на резных застекленных полках. Широкие ленты красного, голубого, синего цветов отягощены медалями, значками, жетонами.

Люся, встретив нас очень приветливо, сказала:

– Не стесняйтесь, Лидочка, будь я в положении, ходила бы с гордо поднятой головой.

Впоследствии Ян Юрьевич стал работать вместе с Павлом.

После ужина мужчины, расположившись в мягких креслах, завели свой разговор. О разгроме маньчжур на КВЖД¹⁹. О сплошной коллективизации. Павел, конечно же, рассуждал о планах строительства ВВС РККА, утвержденных в январе.

Через несколько дней, 24 февраля, Павел отвез меня на извозчике в роддом.

25 февраля в 12 часов 15 минут появилась на свет дочка с голубовато-серыми, как у отца, глазами, легкая-легкая, удивительно беленькая и хорошенькая. Довольно густые светлые волосы вились колечками.

При выписке мне на руки положили голубой сверток – мою дочь, завернутую в атласное одеяльце. У подъезда меня ждал новый сюрприз: блестящий двухместный автомобиль цвета какао. Кабина закрыта брезентовым тентом. Я страшно довольна, но, сдерживаясь, говорю:

– Дешевле бы на извозчике.

– Так это наш! «Форд»! Подарок от командования! – гордо восклицает Павел – Тебя как везти, с ветерком или поосторожнее?

– Нас же теперь трое, – говорю.

И он нас прокатил очень осторожно…

Дома перелистываем отрывной календарь, где на каждой странице какое-нибудь современное имя: Октябрина… Марсельеза… Трактор… Индустриализация… Авиета…

– Авиета?! – кричит муж. – Авиета, Вета, Ве-точ-ка… Авиета Павловна Гроховская. Звучит? Даешь Авиету!

И стала дочь Авиеткой. Имя редкое, но со смыслом. Все наши знакомые одобрили выбор имени.

Росла она быстро, становилась подвижной, веселой, ласковой. Когда приходил к нам Владимир Малыиич со своей сверхпышной шевелюрой, Авиета запускала ручонки ему в мягкие каштановые волосы и заливалась хохотом. Доброму дяде это очень нравилось, он сам наклонял голову, на, мол, радуйся, малышка!

Потом Владимир Иосифович с Павлом усаживались за стол, раскладывали схемы и наброски, брались за карандаши и счетные линейки. Горячие споры, фантазерство.

Во всем мире сейчас используют парашютную вышку, но мало кому известен ее автор. Как-то раз летом мы с Павлом поехали за город кататься на двухместном «фордике». Миновали окраинные домики. Недалеко лес. Вдруг муж сворачивает на обочину и останавливает машину. Метрах в ста от нас высится на холмике тригонометрическая вышка. Направляемся к ней по полю. Павел лезет вверх до самого конуса (а он высоко), долго там осматривается, что-то соображает и, наконец, спускается очень довольный.

– Отсюда, – говорит, – я прыгну с парашютом.

– Низко для прыжка.

– Метров двадцать. Высоты хватит.

«Очередной бред или шутка», – подумала я, но промолчала. А «бред» обернулся успехом. Парашюту не надо было много высоты: на «вышке Гроховского» он висел уже растянутый на каркасе, как абажур.

Испытывали парашютную систему вышки так: первым прыгнул Павел, за ним более грузный Гитов, а потом чертежницы Кулешова и Победоносцева вместе, в обнимку.

– Слона можно сбрасывать! утверждал Павел.

С рождением дочки и стала неважной помощницей Павлу. Обсуждать многое продолжали. Со службы он приходил усталый, а голова продолжала мыслить ясно. На разработку в деталях попутных, как он говорил, «мелких идей», часов не хватало, и он стал записывать «мелочевку» в толстую тетрадь, на серой обложке которой вывел крупно: «Задумки». На титульном листе написал красиво такое высказывание: «В скорости острие технического прогресса, хотите победить. не ленитесь думать!»

«ЗАДУМКИ». П. И. Гроховский.

«…От верхней площадки сорокаметровой вышки отделяется человек и, вытянув руки вниз, плавно спускается. Над ним раскинут шелковый купол парашюта. Вот парашютист приземляется, точнее, «приводняется», потому что под ним река, – и в тот же момент парашют, автоматически отцепившись от своего груза, уходит вверх.

Прыжки в воду с большой высоты – это для пловцов своего рода фигуры «высшего пилотажа». Чтобы научиться правильно прыгать, необходимо длительно тренироваться…

Гидротренировочная вышка облегчает освоение прыжков с любой высоты и любым стилем. На вышке имеются парашюты разных диаметров. Начинающие пользуются большими парашютами, медленно спускающимися. По мере освоения техники прыжка спортсмен переходит на парашюты все меньших диаметров, при которых скорость падения тела возрастает, и наконец, прыгает самостоятельно. Таким образом, переход от замедленного спуска до скорости свободного падения совершается постепенно.

Такая вышка может служить и для тренировки парашютистов, осваивающих прыжки с самолета в воду…»

Известный парашютист Константин Федорович Кайтанов и книге «Под куполом парашюта» утверждает, что первая парашютная вышка была построена 10 май 1933 года в городе Пушкине (бывшее Царское Село).

В 1935 году он был командирован во Францию. В городке Истр увидел металлическую парашютную вышку, построенную «по русскому образцу». Кайтанов использовал эту вышку для тренировки сержантов и офицеров французских вооружённых сил.

Владимир И. Малынич²⁰ вспоминает:

…Мы шли с Гроховским по аллее Петровского парка, снежок хрустел под ногами. Глядим, навстречу вальяжным шагом идёт Скрипухин. Он имел привычку прогуливаться ранним утром.

Разошлись не поздоровавшись. Вдруг Гроховский останавливается и говорит:

– Минутку, товарищ Скрипухин!

Тот вроде не слышит, продолжает идти от нас. Гроховский, сделав несколько широких быстрых шагов, опередил его и встал лицом к лицу.

– Зачем я вам понадобился, уважаемый? – спросил Скрипухин.

– Есть время поговорить как мужчина с мужчиной!

Скрипухин пораздумал-пораздумал и согласился:

– Валяйте, кажется, так вы изволите выражаться?

Вид у «спеца» несмешливый, косая улыбка в сивой бороде клинышком и ехидно прищуренные глаза. А у Гроховского голос почти на срыве. Не было бы беды, тогда подумал я, зная своего начальника, как горячего хлопца. Переместился поближе к ним.

– Почему, – спрашивает, разделяя слова, Гроховский, – вы, товарищ Скрипухин, ставите мне палки в колеса и повсюду, как только заходит разговор о моих парашютах, полезную идею пачкаете?

– А вы тщеславны, уважаемый изобретатель. «Мои парашюты»! Ишь ты, боже мой, – «мои-и»! Покажите мне их. Хоть в полглаза дайте взглянуть на это чудо!.. Окликнули меня на предмет ругани или спора?

– Вы Наркому обороны послали анонимку, где наши работы окрестили галиматьей, а меня оскорбляете кустарем, недоучкой, авантюристом.

– Не делайте из меня подлеца, Гроховский, – Скрипухин досадливо поморщился. – Вы не раз могли убедиться и еще услышите, что я всегда говорю открыто, в лицо самые неприятные для оппонента вещи. Признаю, человек вы даровитый, но ваши прожекты…

– Вот-вот, и прожектером я назван в той писульке!

– …но ваши прожекты, – спокойно повторил Скрипухин, – невыполнимы, безумны, а посему вредны. И сие докажет время. Оно самый справедливый судья. Сейчас вам, и вам подобным, покровительствует высокое начальство, вы ослепили их каскадом блескучих идей, но, поверьте моему немалому жизненному опыту, настанет день, когда сильные мира сего от вас отвернутся. И первым звонком? будет неудача с вашими парашютами… Вы с пеной у рта ратуете за тряпичный парашют, шьете его, как старая бабка иголочкой шили фартучки, – смешно! Допустим даже, что вы правы, ладно скроите и крепко стачаете вручную пару штук; а где та техника, которая сделает ваш парашют массовым? На всю страну нет ни одного квалифицированного закройщика. Ваш самоучка Сергушев – не из портных ли? – и детский слюнявчик не сможет скроить без брака. Или вы считаете себя и, извините, присутствующего здесь инженера Малынича конструкторами? Все на уровне примитива, а это – крах, уважаемые!

Вот так и мне «спец» влепил горячую пощечину. Он смотрел себе под ноги, говорил все более раздражаясь, но в срывающемся фальцете было столько злой убежденности, что Гроховский спросил немного растерянно;

– И вы это серьезно?

– Эх, милостивый государь, думаете, во мне плещется Черная зависть, что не я, специалист с добротным образованием, а вы, самородок, поднявшийся на волне всеобщего энтузиазма, пришли к мысли о дешевом парашюте? Извольте выбросить вон из головы. Я думаю о жизни тех, кому понадобится в сложной, тем более экстремальной ситуации парашют. И если это будет парашют ваш, тряпичный, не завидую летчикам!

– Испытания показали – перкаль не уступает по прочности шелку. Да и парашюты Ирвина рассчитаны только на спасение летного состава и не отвечают требованиям десантников.

– Методика испытаний, знаю, доморощенная. Побеседуйте с Миновым, он расскажет, как скрупулезно работают над куполами американские мастера. Кроме прочности есть масса других условий, которым соответствуют купола фирмы «Ирвин», шелковые, и не могут соответствовать грубые перкалевые. Котельников на этом уже обжегся…²¹ Ваш научный кругозор чрезвычайно узок, читайте побольше, уважаемый изобретатель, если не разбираетесь в технической, хотя бы художественную литературу читайте.

– Унижаете.

– Помилуй бог! Не следует так болезненно реагировать на критику. Мне говорили, ваша абонементная карточка в библиотеке быстро заполняется, вы даже занимаетесь с преподавателями средней школы, но в коня ли корм? Не обижайтесь, я имею в виду слабую» начальную общеобразовательную и техническую подготовку, а вернее, почти полное отсутствие оных у вас. Чтобы заполнить этот вакуум в образовании, нужны годы, а вы имеете в распоряжении максимум месяцы. Почему так мало? От вас ждут быстрой отдачи. Быстрой! И вы тужитесь. Поэтому и предсказываю ваш крах… Прошайте, спешу. И у меня никогда, учтите на будущее, не возникало желания разговаривать тет-а-тет с подобными вам!

– Не-е-т, стойте…

– Что еще нужно от меня? Вы просили мужской разговор, вы получили его. Вижу, не поняли, и не признали, и не признаете себя дилетантом. Хорошо! Тогда факты… Вы предложили для ПВО тросовое заградительное устройство от самолетов противника. Тросы от барабанов у вас тянутся вверх парашютами. А какая сила поднимает парашют? Вентиляционная установка в корзинке, или, как вы ее называете, мотоблок, состоящий из рамы, к которой крепится авиационный мотор с пропеллером. Я уж не говорю, что это безумно дорого, так сказать, цель не оправдывает средств. Благо для государства – расходов не будет, ваша заградительная сеть никогда не поднимется в небо… Итак, работает мотор, крутится пропеллер, загоняет струю воздуха в купол, и парашют идет вверх. Так?.. Нет, уважаемый изобретатель, не идет он вверх! Никогда не пойдет! И все потому, что ваша идейка противоречит физическим законам. Купол парашюта не взмоет – это ясно школьнику начальных классов гимназии. Почему? Да потому, что ваш замечательный мотоблок создает поток воздуха вверх, но одновременно возникает реактивная сила, действующая вниз. Вам пояснить, что такое реактивная сила? Нет? Ну и прекрасно. Так вот, эта сила уравновесит силу потока. А ведь нужна, уважаемый, еще и избыточная сила вверх для подъема тросовой системы. Где она? Нет ее! Ваша идея похожа на абсурдную идею движения корабля, когда команде, стоящей на палубе, предлагают дуть в паруса.

Гроховский опустил голову. Лицо его жарко пылало. Да, промашка случилась, и Скрипухин не первый смеялся над проявленной неграмотностью.

– Вы вспомнили былое, – сказал Гроховский, с трудом разжимая губы. – Я о парашютах…

– А я о вас, как об авторе бредовых идей. Прошу меня не провожать!

Скрипухин, заложив руки за хлястик бекеши, ушел, Гроховский стоял в раздумье. Невдалеке виднелась запорошенная снегом реечная лавка. Он шагнул к ней, сел. Я примостился рядом, сбросив снег с края.

За голыми темными стволами деревьев парка просматривался ветхий одноэтажный домик на кирпичной основе – наше творческое обиталище. Всего две невеликие комнаты. В одной расставлены фанерные столы для чертежников, в другой, совсем крохотной, помещалась оцинкованная ванна, и называлась клетушка «копировальной». Помещение под пошивочную парашютную мастерскую нам отвели в другом месте, тоже неказистое.

– Может быть, Скрипухин прав, с нашими знаниями и в таких условиях мы не создадим ничего путного? – тихо спросил меня Гроховский.

Я промолчал.

– Значит, ты согласен с гросс-теоретиком?

– Нет.

На работу мы с ним приходили раньше всех. Но скоро выпавший ночью снег утопчет веселая ватага, примчавшихся с автобуса. Домик становится тесным. В отделе прибавилась молодежь – Петр Модин, бывший музыкант, теперь конструктор; красноармеец Огнев, пока на разных работах; удалось привлечь к работе дельного хлопчика инженера Петрова; пришла сама и была зачислена в штат юная чертежница Оля Кастанаева, сестра летчика-испытателя НИИ.

Гроховский поднялся, стряхнул с шинели снег, и мы пошли к домику. Ключ скрежетнул в подёрнутом ржавчиной замке. В чертежной сняли шинели. Я сразу присел на корточки перед холодной печью-времянкой, набросал в ее пасть чурбаков. Вскоре мы грели руки у огня.

– Доброе утро, Павел Игнатьевич, Владимир Иосифович!

То пришел Иван Титов. Гроховский сразу бросил ему вопрос:

– Как дела в мастерской, Иван Васильевич? Довольно ли вам иголок, которые я прислал? Помещение в Марьиной роще, сами знаете, неважнецкое, тесное, но шьем.

– Получается?

– Маемся. То шов кривой. То складки. Потянем на разрыв – трещит. Нитки подходящие еле достал. Иглы слабые, гнулись, но я их закалил.

– Рисунок шва взяли с «Ирвина»?

Тут уж ответил я:

– Нет, с котельниковского парашюта: он проще и держит лучше. Добьемся качества, Павел Игнатьевич, не расстраивайтесь. Первый блин всегда комом.

– Нужно испечь хороший блин… Вчера заседало партийное бюро. Первым вопросом поставили наш. Докладывал Скрипухин. – Гроховский посвящал Титова о разговоре на бюро – Ох, как он нас разносил! По его мнению, если и стоит говорить о производстве парашютов, то речь может идти только о небольшой экспериментальной мастерской, где будут шиться купола наподобие ирвинских. Шелк придется покупать у японцев. Вот такая штука, Иван Васильевич! …Обвинил меня Скрипухин в политическом авантюризме. В смысле технической политики. Мы должны, говорит, не торопясь перенимать опыт технически развитых стран, а потом само время подскажет, делать нам свои парашюты или нет. Пока советует покупать… Скажу тебе, речь Скрнпухина не все осудили.

– А вы? – спросил Титов.

– Стоял на своем, как мог. Предложил строить фабрику или завод. И чтобы шили там парашюты из нашего шелка или хлопчатки. Согласен первым прыгнуть на первом советском парашюте. Обучим молодежь, получатся, обязательно получатся из них конструкторы, закройщики, классные чертежники… В конце попросил членов бюро ребром поставить вопрос перед научно-техническим комитетом ВВС о немедленном создании парашютной фабрики. Для нее уже есть кадры – Савицкий. Просматриваются на горизонте Лобанов, Глушков, Ткачев, другие умные ребята²².

– Чем закончилось бюро?

– Меня поддержали не единогласно. Теперь слово нужно подкрепить делом, Иван Васильевич, тут карты в твоих золотых руках. Не подведешь?

– Месяц даете?

– Подходит. Точнее, в нашем распоряжении двадцать восемь суток. Это вдвое больше двадцати восьми дней. Ты меня понял? В марте – расширенное заседание техкома, и с пустыми руками туда являться нельзя.

– Швеи нужны, ведь все пока вручную.

– Добро. Попрошу Косарева прислать комсомолок помастеровее, и чтоб спать не просились.

Взвизгнула дверь, с морозным облаком ввалились в протопленную комнату молодые, веселые люди. Быстро разделись. И пошло:

– Павел Игнатьевич, посмотрите новый эскиз карабина для лямок…

– Я закончила детальный чертеж «клетки», Владимир Иосифович…

– Прошу, Иван Васильевич, в ванную, посмотрим, как будет держаться на воде моделька катера с подводными крыльями…

Всем хотелось показать, что за вчерашний день они сделали, и сделали хорошо. Настроение у Гроховского поднялось. Обращаясь к Модину, он сказал, кивнув на патефон:

– Включай, Петр, «Очи черные» во всю мощь для зарядки, послушаем – и в бой! Потом музыка классическая, громкость – почти нулевая. Как сделать, знаешь…