Л. Н. Толстой и современное рабочее движение^{33}

Русские рабочие почти во всех больших городах России уже откликнулись по поводу смерти Л. Н. Толстого и выразили, так или иначе, свое отношение к писателю, который дал ряд самых замечательных художественных произведений, ставящих его в число великих писателей всего мира, – к мыслителю, который с громадной силой, уверенностью, искренностью поставил целый ряд вопросов, касающихся основных черт современного политического и общественного устройства. В общем и целом это отношение выражено в напечатанной в газетах телеграмме, посланной рабочими депутатами III Думы^{34}.

Л. Толстой начал свою литературную деятельность при существовании крепостного права, но уже в такое время, когда оно явно доживало последние дни. Главная деятельность Толстого падает на тот период русской истории, который лежит между двумя поворотными пунктами ее, между 1861 и 1905 годами. В течение этого периода следы крепостного права, прямые переживания его насквозь проникали собой всю хозяйственную (особенно деревенскую) и всю политическую жизнь страны. И в то же время именно этот период был периодом усиленного роста капитализма снизу и насаждения его сверху.

В чем сказывались переживания крепостного права? Больше всего и яснее всего в том, что в России, стране по преимуществу земледельческой, земледелие было за это время в руках разоренных, обнищалых крестьян, которые вели устарелое, первобытное хозяйство на старых крепостных наделах, урезанных в пользу помещиков в 1861 году. А, с другой стороны, земледелие было в руках помещиков, которые в центральной России обрабатывали земли трудом крестьян, крестьянской сохой, крестьянской лошадью за «отрезные земли», за покосы, за водопои и т. д. В сущности, это – старая крепостническая система хозяйства. Политический строй России за это время был тоже насквозь пропитан крепостничеством. Это видно и по государственному устройству до первых приступов к изменению его в 1905 году, и по преобладающему влиянию дворян-землевладельцев на государственные дела, и по всевластию чиновников, которые тоже были главным образом – особенно высшие – из дворян-землевладельцев.

Эта старая патриархальная Россия после 1861 года стала быстро разрушаться под влиянием мирового капитализма. Крестьяне голодали, вымирали, разорялись, как никогда прежде, и бежали в города, забрасывая землю. Усиленно строились железные дороги, фабрики и заводы, благодаря «дешевому труду» разоренных крестьян. В России развивался крупный финансовый капитал, крупная торговля и промышленность.

Вот эта быстрая, тяжелая, острая ломка всех старых «устоев» старой России и отразилась в произведениях Толстого-художника, в воззрениях Толстого-мыслителя.

Толстой знал превосходно деревенскую Россию, быт помещика и крестьянина. Он дал в своих художественных произведениях такие изображения этого быта, которые принадлежат к лучшим произведениям мировой литературы. Острая ломка всех «старых устоев» деревенской России обострила его внимание, углубила его интерес к происходящему вокруг него, привела к перелому всего его миросозерцания. По рождению и воспитанию Толстой принадлежал к высшей помещичьей знати в России, – он порвал со всеми привычными взглядами этой среды и, в своих последних произведениях, обрушился с страстной критикой на все современные государственные, церковные, общественные, экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на насилии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю современную жизнь.

Критика Толстого не нова. Он не сказал ничего такого, что не было бы задолго до него сказано и в европейской и в русской литературе теми, кто стоял на стороне трудящихся. Но своеобразие критики Толстого и ее историческое значение состоит в том, что она с такой силой, которая свойственна только гениальным художникам, выражает ломку взглядов самых широких народных масс в России указанного периода и именно деревенской, крестьянской России. Ибо критика современных порядков у Толстого отличается от критики тех же порядков у представителей современного рабочего движения именно тем, что Толстой стоит на точке зрения патриархального, наивного крестьянина, Толстой переносит его психологию в свою критику, в свое учение. Критика Толстого потому отличается такой силой чувства, такой страстностью, убедительностью, свежестью, искренностью, бесстрашием в стремлении «дойти до корня», найти настоящую причину бедствий масс, что эта критика действительно отражает перелом во взглядах миллионов крестьян, которые только что вышли на свободу из крепостного права и увидели, что эта свобода означает новые ужасы разорения, голодной смерти, бездомной жизни среди городских «хитровцев» и т. д. Толстой отражает их настроение так верно, что сам в свое учение вносит их наивность, их отчуждение от политики, их мистицизм, желание уйти от мира, «непротивление злу», бессильные проклятья по адресу капитализма и «власти денег». Протест миллионов крестьян и их отчаяние – вот что слилось в учении Толстого.

Представители современного рабочего движения находят, что протестовать им есть против чего, но отчаиваться не в чем. Отчаяние свойственно тем классам, которые гибнут, а класс наемных рабочих неизбежно растет, развивается и крепнет во всяком капиталистическом обществе, в том числе и в России. Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла, не видит выхода, не способен бороться. Современный промышленный пролетариат к числу таких классов не принадлежит.

«Наш Путь» № 7, 28 ноября 1910 г. Подпись: В. И—ин

Печатается по тексту газеты «Наш Путь»

Письмо в российскую коллегию ЦК РСДРП^{35}

В заграничной жизни Российской социал-демократической рабочей партии произошли за самое последнее время события, явно свидетельствующие о том, что «объединительный кризис» партии близится к развязке. Поэтому я считаю своим долгом сообщить вам, исключительно в целях информации, – какое значение имеют последние события, какова должна быть (по всему ходу вещей) предстоящая развязка и какую позицию занимают ортодоксальные большевики.

В № 23 «Голоса» Мартов в статье «Куда пришли?» издевается над пленумом – над тем, что российская коллегия ЦК за год ни разу не собралась и что ничего для проведения решений в жизнь не сделано. Он «забывает», разумеется, добавить, что именно ликвидаторская группа гг. Потресовых и сорвала русский ЦК: известный факт отказа Михаила, Романа и Юрия и их заявление, что самое существование ЦК вредно. ЦК в России сорван. Мартов ликует по поводу этого. Что ликуют также впередовцы, об этом нечего и говорить (в № 1 сборника «Вперед» это ликование уже чувствуется). Ликуя, Мартов чересчур поспешил проболтаться. Он кричит в восторге «легальность их (большевиков или «польско-большевистский блок») убивает». Под этим он разумеет то, что благодаря срыву ЦК ликвидаторами легального партийного выхода из создавшегося положения нет. А ликвидаторам, разумеется, нет ничего приятнее, как безвыходное положение партии.

Но Мартов чересчур поспешил. У большевиков есть еще в руках архилегальное, специально предусмотренное пленумом и напечатанное (от имени пленума) в № 11 Центрального Органа средство. Это средство – заявка о возврате денег ввиду явного невыполнения голосовцами и впередовцами условия о распущении фракций и о борьбе с ликвидаторством и отзовизмом. Ибо именно на этих условиях, точно оговоренных, большевики передали свое имущество в ЦК.

И вот 5 декабря 1910 года (нового стиля) большевики, подписавшие условия на пленуме, подали заявку о возврате денег. По закону эта заявка ведет к созыву пленума. Если же, гласит решение пленума, «не удастся» (буквально!) в течение 3-х месяцев со дня заявки созвать пленум, то созывается комиссия из 5 членов ЦК: трое от националов, 1 большевик и 1 меньшевик.

Голосовцы тут сразу себя и выдали. Голосовец Игорь, член ЗБЦК, прозревая политику русских ликвидаторов, подал заявление, что он против пленума. Он-де за комиссию. Срыв легальности голосовцами тут явный, ибо созвать пленум можно и до истечения трех месяцев. После заявки нельзя даже поднимать вопроса о комиссии.

Расчет ликвидатора Игоря, служащего верную службу изменникам партии, гг. Потресову и К^о, очень простои: пленум суверенен и, следовательно, созыв его открывает возможность выхода из всего партийного кризиса. Комиссия же не суверенна, никаких прав, кроме разбора претензии о заявке (решают ее, эту претензию, трое немцев), не имеет. Значит, сорвав русский ЦК, ликвидаторы (и их заграничные слуги – голосовцы) срывают теперь всякий ЦК. Удастся ли этот второй срыв, мы еще посмотрим. Поляки в ЗБЦК^{36} голосуют за пленум. Зависит теперь от латышей и бундистов^{37}, от коих ответа еще нет. Наш представитель в ЗБЦК^{38} подал и разослал решительный протест против Игоря (и заявление Игоря и этот протест при сем прилагаются в копии).

Вопрос встал ясно. Борьба за пленум есть борьба за легальность, борьба за партию. Борьба голосовцев против пленума есть борьба против партийного выхода из кризиса, против легальности.

Плеханов и его друзья, которых мы извещали о каждом шаге, вполне согласны с нами насчет необходимости пленума. Они тоже за пленум; проект нашего общего выступления в этом смысле обсуждается теперь, и в ближайшем будущем либо мы выступим с заявлением вместе с плехановцами, либо будет статья в Центральном Органе по этому вопросу.

Далее, 26 ноября (нового стиля) 1910 года Троцкий провел в так называемом венском партийном клубе (кружок троцкистов, заграничников, – пешки в руках Троцкого) резолюцию, которую он и издал отдельным оттиском. Прилагаю его.

Здесь открыто объявлена война «Рабочей Газете», органу большевиков и плехановцев. Доводы не новы. Заявление, что «принципиальной основы» для борьбы с голосовцами и впередовцами теперь нет – верх комизма и лицемерия. Всем известно, что голосовцы и впередовцы и не думали распускать своих фракций, что голосовцы целиком поддерживают на деле ликвидаторов, Потресова и К^о, что впередовцы устроили (на средства известного сорта) фракционную школу за границей, в которой учат махизму, учат о том, что отзовизм – «законный оттенок» (буквально из их платформы) и т. д. и т. п.

Призыв Троцкого к «дружной» работе партии с голосовцами и впередовцами есть возмутительное лицемерие и фраза. Всем известно, что за весь год после пленума голосовцы и впередовцы (при тайной поддержке Троцкого) работали «дружно» против партии. Действительно, дружную партийную работу вели целый год вместе только большевики и плехановцы и в Центральном Органе, и в «Рабочей Газете», и в Копенгагене^{39}, и в русских легальных органах.

Но если не новы выходки Троцкого против блока большевиков и плехановцев, то ново заключение его резолюции: венский клуб (сиречь Троцкий) организовал «общепартийный фонд для подготовки и созыва конференции РСДРП».

Это вот ново. Это прямое выступление на раскол. Это прямое нарушение партийной легальности и начало авантюры Троцкого, который сломает себе на ней шею. Понятно, что это раскол. Шаг Троцкого, «фонд» Троцкого поддерживают только голосовцы и впередовцы. Об участии беков и плехановцев не может быть и речи. Ликвидаторы (голосовцы) в Цюрихе уже поддержали Троцкого, – это понятно. Вполне возможно и вероятно, что «известные» «фонды» впередовцев раскроются для Троцкого. От этого авантюристический характер его затеи, вы понимаете, только усилится.

Ясно, что эта затея нарушает партийную легальность, ибо о ЦК не говорится ни слова. Созывать конференцию может лишь ЦК. Мало того, Троцкий, прогнавший от себя в августе 1910 года представителя ЦК при «Правде»^{40}, сам потерял тем самым всякую легальность, превратив «Правду» из органа, поддерживаемого представителем ЦК, в орган чисто фракционный.