© Холодок В., 2021

Мяу!

Какая кошка не мечтает выйти замуж. Мурка мечтала об этом с детства. Замуж не вышла, но котят родила. Пять штук. Эта ночь, конечно, была хлопотной. Рожать – не делать. Утром усталая Мурка вышла из подъезда на улицу. Народу во дворе было много. Из-под кустов и из подвалов разбредались по домам уставшие коты и кошки. Пожилая Матильда покачала головой:

– Вот молодёжь! Что хотят, то и делают. А хотят многого. Потом спросила у Мурки:

– А у тебя как дела?

– Родила, – ответила Мурка.

– Бывает, – сказала Матильда и поймала пролетавшую стрекозу. Попробовала на зуб и сплюнула.

– И как они её едят? Вот в наше время была стрекозятина.

Потом спросила:

– А мужик-то есть у тебя?

– Да есть один, – ответила Мурка, – найти бы только.

Из подвала вышел кот Рыжик, весь в золе и паутине. Ночь и для него была нелёгкой. Чердак, подвал, конкуренция. Увидев Мурку, он хотел юркнуть обратно в подвал, но Мурка пригвоздила его фразой:

– Мяу!

Увидев, что Мурка постройнела за ночь, Рыжик совсем взгрустнул. “Сейчас начнётся”, подумал он.

– Куда же ты! – сказала Мурка. – А говорил, любишь.

– Мда-а, – сладко потянулся Рыжик, – интересная штука жизнь: молодость, любовь, материнство.

– И отцовство, – подсказала Мурка.

– Чьё отцовство? – прикинулся Рыжик.

– Твоё.

– А-а, вон ты в каком смысле. Ну, этот как сказать. Пойдём глянем на потомство.

Дверь открыла хозяйка Мурки. Она хотела запустить в Рыжика тапком, но сжалилась. И запустила сапогом.

“Ох, и злющая будет тёща”, – подумал Рыжик.

Почёсывая больное место, Рыжик внимательно оглядел своих детей.

– А чего они все разные? – возмутился он. – Только один всего и рыжий.

– Генетика, – настороженно улыбнулась Мурка, – в бабушек, в дедушек…

– Ты про генетику тёще расскажи, а мне не надо. Вот одного признаю, мой. Не откажусь. На пару мышей в месяц можешь рассчитывать. – И Рыжик ушёл по-английски – в форточку.

“Как жить?” – подумала Мурка и стала перебирать в памяти вероятных отцов своих детей.

Тогда, в марте, пришлось крутиться, как белке в колесе. “Всех и не упомнишь”, – вздохнула она.

Был Пушок. Но, говорят, подался на Север. Был Мурзик. Но он чуть не погиб под детским велосипедом. Какие алименты с пенсии? Был Пупсик. Сидит за драку на чердаке. Кто же ещё? Да нет, не может быть, чтоб больше никого. А, да, был Эдуард. Шикарный кот в жилетке. Но у него хозяин – зверь. Утопит вместе с котятами.

Кто же ещё? А, совсем забыла. Был же ещё Серёга. Сергей. Все его звали Серый. Это был всем котам парень!

Они познакомились на роскошной помойке возле одного руководящего учреждения. Не помойка, а вкуснятина. Серый никого не подпускал. А Мурку пригласил. Он угощал её копчёной колбасой, икрой и такой невиданной рыбой, что Мурка полюбила его раз и навсегда. Мурка смотрела на небоскрёб учреждения и думала: “Если они это выбрасывают, то что же они едят?” Мимо сновали большие чёрные лимузины, и Серый сказал:

– Счастье – это умереть под их колёсами.

Мурке не хотелось такого счастья. И она предложила:

– Давай куда-нибудь сходим.

И они пошли в подвал. Там выступал клуб самодеятельной кошачьей песни. Как они пели! На восемнадцать голосов. Потом выступали рокеры. А запевал один гладкошёрстный кот на чистом сиамском языке. Публика была экстравагантна. Но Серый выглядел лучше всех. Его шкура имела серый цвет с белыми пятнами. Ещё в молодости какая-то бабка плеснула в него ведро негашёной извести. После этого он стал законодателем мод в городе.

Потом Серый вошёл в инцидент с огромным сибирским котом. Тот слишком внимательно понюхал Мурку. И Серый сказал коротко:

– Пойдём выйдем.

Серый так отделал сибирского, что тот стал кричать:

– Зачем же так сильно?

На что Серый отвечал:

– Сердцу не прикажешь.

Когда сибирский кот убежал, Серый с пылу и с жару потребовал:

– Дайте мне уссурийского тигра! Я разорву его в клочья.

И Мурка поверила. В таком состоянии разорвёт.

Потом на личном чердаке Серого Мурка пробовала валерьянку и авиационный бензин. И так тащилась, так тащилась, что больше ничего не запомнила. Правда, один штришок ей припомнился. Серый после валерьянки сказал ей, что его приглашает в свою труппу сам клоун Куклачёв. Мурка встрепенулась. Ведь это – гастроли, чеки, иены и множество фунтов стерлингов. Вот кого надо обложить алиментами! Серый, только Серый достоин называться отцом её детей.

…Мурка второпях покормила детей грудью и бросилась за письменный стол. В Москве, в подвале прокуратуры, жила её родная тётка. И Мурка написала ей гневное письмо матери-одиночки. Она просила тётку найти Серого у Куклачёва и пригрозить коту прокуратурой. А если Серый откажется от детей, пусть на них шлёт алименты сам Куклачёв.

Кот Серый оказался порядочным человеком. От него вскоре пришла телеграмма: “Вышел из Москвы пешком рейсом первым. Жди по месту жительства. Твой Серый”.

Мурка засуетилась по хозяйству. Да и как не засуетишься, когда только двое из пяти детей смахивали на Серого. А Рыжий, Чёрный и Белый не смахивали. Мурка быстро рассортировала потомство. Компрометирующих её честь она спрятала в ванной.

Рейс первый, которым шёл пешком Серый, прибыл без задержек. Серый с порога бросился к корзине с двумя серыми котятами, обнюхал их и смахнул лапкой слезу счастья. Хозяйка Мурки замахнулась сапогом на Серого, но, увидев, в каком он душевном состоянии, надела сапог на ногу и ушла на улицу. Дети Серому в целом понравились. Два серых сына. Правда, на следующий день из ванной вылезли Рыжий, Белый и Чёрный – три сестры. Скрипя зубами, Серый тут же не только усыновил их, но даже удочерил.

Началась счастливая семейная жизнь.

Но как только пришёл месяц март, Мурка стала раздражительной и рассеянной.

Поздно вечером, когда Серый спал в окружении пятерых детей, Мурка наспех привела себя в порядок методом вылизывания. Потом она подошла к своей счастливой семье, глубоко вздохнула и прошептала:

– Ну какого чёрта мне ещё надо!

И тихонько исчезла в форточку.

Красавица ЖБИ-88

Да чего же это, бабы, в стране делается? Мужик-то мой из конкурсов красоты не вылазит. Всех первых красавиц спознал. По именам знает. И даже в лицо!

Вчера опять явился с конкурса, но расстроенный. Говорит:

– Вот смотрю я, Даша, на этих первых красавиц и в толк не возьму: что эти члены жюри под красотой понимают? Сегодня опять такую худющую красавицу выбрали – хоть плачь. А ты у меня такая масштабная женщина, а зазря пропадаешь. Выступи на конкурсе. Выстави свою кандидатуру.

Я говорю, как это? Напоказ, что ли?

Он говорит, напоказ. Я, говорит, уж как-нибудь переживу, перетопчусь, а только от людей такую красотищу скрывать – это не по-хозяйски.

Я сначала-то забоялась. Боязно выставлять напоказ… всю свою кандидатуру. А потом думаю: а что? Да неужто в городе есть кто красивше да здоровше меня? И согласилась.

Смены рабочие свои высчитала. У нас на ЖБИ трехсменка. ЖБИ – это завод железобетонных изделий. Я прикинула по сменам – удачно. В день конкурса я как раз из ночной выйду. Думаю, вот и хорошо, отосплюсь после ночной, а днем – на конкурс. Красота.

Два дня я себе платье шила. И три дня – купальник. Купальник получился – вообще! Пока шила да примеряла, Вася мой ко мне четыре раза приставал. Но брал себя в руки и говорил:

– Будем беречь силы на конкурс.

Я ему намекала, мол, у меня на всё сил хватит. Но он говорил:

– Я не за тебя переживаю, а за себя боюсь.

Оттарабанила я ночную перед конкурсом, две нормы выдала и домой собралася. А мастер Петрович в бытовку забегает и кричит:

– Даша, спасай! План горит, бетон стынет. Степанида заболела, а там арматуры – на 10 тонн.

Я говорю:

– Ты что, Петрович? У меня конкурс красоты после обеда.

Он долго на меня смотрел и говорит:

– Даша, человек красив трудом. А если ты ещё каким местом хочешь быть красивой, то иди красуйся. Только премии всему цеху не видать.

Пришлось остаться. Дала я за Степаниду ещё две нормы до обеда и дунула на конкурс. Ну, ясное дело, переодеться некогда, так в спецовке туда и прибежала.

А дело на летней эстраде происходило. Там уже красавицы стоят, правда, пока еще в платьях. Народу – тьма. Пробилась я к эстраде, заскочила на неё и говорю членам жюри:

– Граждане судьи! Извините за опоздание, у нас в цеху Степанида заболела, я за нее нормы отрабатывала, вот переодеться и не успела. Но платье у меня есть. Я его отдельно от себя могу продемонстрировать.

Достала я им платье, показала.

Они, посовещавшись, допустили меня к конкурсу. Видать, платье понравилось.

Поглядела я на красоток, у них платья шикарные. А я думаю, в платьях-то из Парижа меня каждый полюбит. А вы меня в спецовке оцените!

Тут музыка заиграла, пошел первый тур – танцевальный конкурс. Выделили всем по партнеру. Ну, мне тоже один достался. Думаю, как же мне его обхватить, чтоб не травмировать. Только я к нему приспособилась, он как заорет. Оказывается, я ему на ногу сапогом наступила. Ну, дали партнера. Да мне шагающий экскаватор раз на ногу наступил – и ничего, дальше пошел, захромал только. А этот орет, на одной ноге скачет.

Я рассердилась, говорю членам жюри:

– Вы кого красавицам в партнеры подсовываете? Да его поставь у нас на арматуру – он на первой минуте загнется. Партнер…

Хорошо, что в первом ряду наш бульдозерист сидел, Петро. Как пошли мы с Петром вприсядку на сцене, так публика и зааплодировала. Мы под свою музыку плясали, под тра-ля-ля.

Петька частушки пел:

– Тына, тына, у Мартына голова из ежика.

А у меня такая легкость в теле. Двух красавиц с эстрады случайно смахнула, не заметила. Легкость у меня всегда возникает, если три смены подряд работаю.

Во втором туре надо было походку показать. Пройтись по сцене с партнером. Конкурентки мои прошлись – у-тю-тю-тю. Походка – от бедра. Не скажу, походка есть. Правда, бедра нету.

А мой партнер не подходит ко мне, боится. Там «скорая» приехала, на ногу гипс ему наложили. Тогда я одна пошла по сцене. И тоже – от бедра. Слышу, в жюри один шепчет:

– Походки нет.

А второй говорит:

– Зато бедро есть!

В третьем туре мужичок из жюри встал и объявил:

– А теперь, уважаемые красавицы, продемонстрируйте нам, пожалуйста, простую комбинацию в стиле аэробика. Комбинацию демонстрируйте в купальниках.