Он говорил без осуждения и даже равнодушно, но Полину уже накрыла волна ужаса, и она, не зная, что ей делать и куда деть свои дрожащие руки, принялась за завтрак, ловя на тарелке непослушные округлые маслины с тем маниакальным упорством, какое обычно сопутствует крайней степени растерянности. Такая растерянность уже сродни панике.

– Вчера приехала? – спросил парень.

Полина замерла на мгновение. Не смела поднять глаза. Пауза затягивалась. Так и не ответив, Полина занялась овечьим сыром. С сыром у нее получалось лучше, чем с маслинами.

– Я думал, ты мне позвонишь, – сказал парень.

Без малейшего осуждения в голосе. Просто он рассказывал ей, как жил без неё.

– Или твои планы поменялись? – спросил он.

Полина замерла. Пауза вновь получилась неприлично долгой. Полина решилась поднять глаза. Собеседник смотрел на неё и явно ждал ответа. Не проронив ни слова, Полина вернулась к своему завтраку. Она всё ещё пребывала в растерянности и не знала, что ей делать дальше.

– Не сердись, – попросил парень, по-своему истолковав её нежелание говорить. – Я не смог приехать двадцатого. Так получилось.

Полина не решилась ни кивнуть в ответ, ни что-либо ответить. Она видела этого человека впервые в жизни. Зато он обращался к ней, как к старой знакомой.

– Танюха! Ты в порядке? – спросил обеспокоенный её молчанием собеседник.

Она вздрогнула, как от удара, а после окаменела. Хаос в мыслях порождал ощущение близости большой беды.

– Таня! – позвал её собеседник.

Будто издалека. Сквозь вату. Или во сне.

Она решилась поднять глаза. Парень смотрел на неё.

– Ты кто? – тихо спросила Полина.

Он растерялся, это было видно. Будто Полина пошутила столь нелепо, что получилось удивить.

– Ты теперь так шутишь? – спросил парень неуверенно.

Хотел, наверное, чтобы прозвучало насмешливо, но на самом деле только выдал свою растерянность.

– Ты кто? – повторила свой вопрос Полина.

Ей было важно знать. Она хотела понять, кто он, почему он сел за один с нею столик и теперь разговаривает так, будто они много лет знакомы.

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросил парень.

Что-то проявилось в его голосе. То ли раздражение, то ли досада.

– Чего тебе нужно от меня? – спросила Полина.

Парень думал недолго. Поднялся из-за стола и пошёл прочь. Полина смотрела ему вслед. Он поднялся по лестнице, прошёл по галерее второго этажа, скрылся за дверью номера. Через минуту он вышел из номера с небольшим рюкзаком, спустился вниз. О чём-то переговорил с администратором. Турок позвонил по телефону. Парень посмотрел на часы. Он явно собрался уезжать. И демонстративно не замечал Полину. Забыл о её существовании. Ему ничего не было нужно от неё. И никакой угрозы с его стороны по этой причине не исходило. Он не собирался причинять ей зло. Он вообще не собирался с нею контактировать.

Турок окликнул парня:

– Такси!

Парень кивнул благодарно и вышел из гостиницы, не взглянув на Полину напоследок.

Полина склонилась к своей дорожной сумке, выхватила оттуда фотоальбом, зашелестела страницами. Фотографии, фотографии, фотографии.

Вот!!!

Она замерла, впившись взглядом в снимок.

На снимке была она. А рядом с нею на снимке был этот самый парень. Который сейчас уезжал из отеля. Который был ей незнаком, которого она прежде никогда не видела. И который был на фото рядом с ней.

* * *

Он уже сидел в старом жёлтом такси и что-то говорил водителю. Полина решительно рванула дверцу на себя. Парень резко обернулся.

– Подожди! – сказала ему Полина.

Она боялась, что он сейчас уедет.

– Ты меня знаешь? – спросила она. – Кто я? Как меня зовут? Я ничего не понимаю! Я вижу тебя впервые в жизни, но ты есть вот здесь!

Она ткнула ему в лицо фотоальбомом так, что он даже отшатнулся.

– Вот! – в отчаянии била пальцем в фотографию Полина. – Я здесь и ты здесь!

– Это Стамбул, – сказал парень.

– Я не была в Стамбуле никогда! – воскликнула Полина, чуть не плача.

Собеседник смотрел на неё растерянно. Не знал, как реагировать.

– Меня зовут Полина Звонарёва! Я прилетела в Турцию недавно! Несколько дней назад! Я прилетела в Мармарис! Из Москвы! И никого я здесь не знаю! Почему меня здесь знают все? Откуда ты меня знаешь? Ты видел меня раньше?

– Да.

– Где?

– В Стамбуле.

Чёрт побери!

– Я не была в Стамбуле!

– А это вот? – он показал на снимок.

– Откуда это? Я ничего не понимаю!

– Но многие знают тебя, ты сама сказала, – произнёс собеседник неожиданно вкрадчивым голосом.

– Да! – выпалила Полина. – Но этого не может быть!

– А тебе не кажется странным?

– Что?

– Что многие тебя узнают. Разные люди. Независимо друг от друга.

– Допустим, – ответила она, но всё ещё ничего не понимала.

– И только ты одна не узнаешь никого.

Кажется, она стала догадываться, к чему он клонит.

– И если это так, – произнёс парень прежним вкрадчивым голосом. – Тогда проблема, может быть, в тебе? Что такого случилось с тобой, что ты перестала всех узнавать? Что случилось за эту неделю?

– Почему за неделю? – спросила растерянно Полина.

– Потому что неделю назад ты знала меня и хотела со мною встретиться!

– Я? – ещё больше растерялась Полина.

– Да! Ты! Позвонила мне и просила приехать!

– Приехать – куда?

– Сюда, в Памуккале!

– Неделю назад? – никак не могла поверить Полина.

– Ты разве не помнишь?

– Нет, – ответила она растерянно. – Я не могла тебе звонить. И вообще, почему ты решил, что звонила именно я?

– Я ведь знаю твой голос. И потом… Мы договаривались встретиться. Двадцатого числа. И вот мы здесь. Оба. И я, и ты.

– Я здесь случайно, – пробормотала Полина.

Парень развёл руками в ответ. Он явно не понимал, что происходит, и тяготился этим.

– Послушай, с тобой всё в порядке? – спросил он. – Ты хотела поехать и посмотреть на Йолюдениз…

– Да, – подтвердила растерянно Полина.

– Ты там была?

– Да.

– Понравилось?

– Очень.

– А потом?

– Что – потом?

– Дальше было что?

– Я попала в больницу.

– В какую больницу? – насторожился парень.

– В турецкую.

– Я понимаю, – отмахнулся собеседник. – Но что с тобой такое вдруг произошло?

Он прорывался к разгадке и был уже к ней близок.

– Я упала. И была без сознания.

– Это правда? – вырвалось у него.

– Да. Я сильно ударилась головой. Вот, посмотри.

Полина склонила голову и продемонстрировала свежую рану и наложенные швы.

– Чёрт побери! – пробормотал парень. – А я ещё подумал, чего это ты ваньку валяешь! Я подумал даже, что ты со мной решила расплеваться! Ты правда не помнишь меня?

Девушка покачала головой.

– Тебя зовут Таня. Твоя фамилия – Тимофеева. И мы с тобой действительно познакомились в Стамбуле.

Она снова покачала головой. Не верила.

– Ну, хочешь, я тебе про тебя расскажу? – собеседник нисколько не сердился на неё за неверие. – Ты любишь слушать песни Криса Ри. Правильно? Терпеть не можешь сигарет, зато обожаешь пить ликер "Бейлиз". Ты не очень уважаешь крашеные газировки, но если приходится выбирать, ты всегда возьмешь "пепси-колу", а не "кока-колу". Да? Ещё ты любишь овечий сыр и маслины, но не любишь варёных яиц.

Он понимал, что всё говорит правильно, потому что видел, как вытянулось лицо у его вконец растерявшейся собеседницы.

– Ещё из твоих привычек, – задумался на мгновение. – Когда ты говоришь по телефону, руки ты держишь вот так…

Показал.

В левой руке трубка у уха, правая рука согнута и поддерживает левую.

– Откуда ты знаешь? – спросила потрясённая девушка.

Значит, и это тоже было правдой.

– Ты обожаешь мусаку…

– Я ела её на Кипре, – пробормотала девушка.

– Я не знаю ничего про Кипр. Но здесь ты на мусаку подсела крепко.

– Мусака – это кипрское блюдо, – сопротивлялась девушка.

– Про Кипр ничего не скажу, – терпеливо повторил собеседник. – Но мусаку ты любишь. Правильно?

– Откуда ты всё это можешь знать?

– Я могу это знать только в том случае, если ты действительно Таня Тимофеева, если мы с тобой познакомились в Стамбуле, и если я знаю тебя давным-давно.

– Но почему я тебя не помню? – спросила в отчаянии девушка.

– Потому что с тобою случилась беда. Травма. И я не знаю, сможешь ли ты вспомнить когда-нибудь, кем ты была на самом деле.

* * *

Он рассказал ей про её жизнь в последние полгода. Он знал её по Стамбулу, где они познакомились ещё в апреле – в квартале со смешным названием Лялели девушка работала в магазине кожаных изделий. Стамбульский район Лялели – это сплошная череда магазинов, где отовариваются российские челноки, поэтому там половина вывесок – на русском языке, поэтому там повсюду – русская речь, поэтому турки-торговцы нанимают в свои магазины русскоговорящий персонал. Она там работала, продавая кожаные куртки и плащи, но не очень ей работа эта нравилась, и через пару месяцев она нашла себе другую – не в Стамбуле, а на побережье, где отели и много туристов, и она уехала из Стамбула со своими знакомыми, которые ей новую работу как раз и предложили. Какое-то время о ней ничего не было слышно, но месяц назад она объявилась в Стамбуле, и первым делом сообщила, что работать ни на кого больше не собирается, а будет сама по себе, и хотя выглядела она тогда растревоженной, деньгами сорила налево и направо, и было понятно, что в её жизни произошли большие перемены. Она уехала из Стамбула, сказав напоследок, что не знает, когда ещё туда вернётся, а неделю назад вдруг позвонила, предложила встретиться в Памуккале, и дала при этом понять, что им теперь надобно держаться вместе. Не вдавалась в подробности, пообещав обо всём рассказать при встрече.

Она слушала с интересом, но почти каждое слово в его речи вызывало у неё чувство протеста, потому что это было не про неё. Не из её жизни.

– Это не про меня, – сказала она, наконец.

– Почему?

– Потому что я ничего этого не помню. У меня есть свои воспоминания. Меня окружали другие люди, совсем не те, о которых ты мне говоришь.

Тогда он достал свой мобильник и протянул ей:

– На, позвони.

– Кому?

– Тем людям, о которых ты говоришь. Людям из своих воспоминаний.

Она набрала телефонный номер "Агентства всемирных путешествий". Длинные гудки. Она повторила попытку. Тот же результат.

– Что? – спросил он.

– Ничего. Никто не отвечает.

– Вот видишь, – сказал он с таким видом, будто ничего другого и не ждал.

– Это ничего не значит! – произнесла она сердито. – Это фирма! Я там работала! Меня уволили! Потому что не было денег! Они, может быть, совсем обанкротились! Закрылись! И потому никто не отвечает!

– Позвони ещё кому-нибудь. Своим знакомым. Или родственникам.

Она набрала номер. Ей ответили.

– Алло-алло! – заспешила она. – Мне Прокопова, пожалуйста!

Ей что-то ответили на непонятном языке.

– Прокопов, плиз! – перешла она на английский, запаниковав. – Мистер Прокопов!

– Здесь нет мистера Прокопова, – ответили ей на английском. – Очень жаль. Извините.

Отключились.

– Это ничего не значит! – бормотала она.

Она не хотела верить. Не хотела быть Таней Тимофеевой. Всё в ней протестовало.

– Позвони ещё кому-нибудь, – предложил ей её незнакомый знакомец. – Своей маме, например.

– У меня нет мамы. Мои родители погибли.

Он посмотрел на неё недоверчиво. От неё это не укрылось.

– Погибли! – повторила она хмуро.

– Твоя мама живёт в Ленинградской области. Там городок с таким смешным названием. Ты говорила мне, да я забыл.

– Я не могла говорить тебе такого! – сказала она в отчаянии. – Я Полина Звонарёва и у меня совсем другая жизнь! Я не та, за кого ты меня принимаешь!

– Я не думаю, что ты сегодня впервые позвонила тем людям, которых якобы знала прежде. Ты наверняка уже пыталась им звонить. Правда?

– Да, – подтвердила она и у неё сжалось сердце.

– И они никогда не отвечали. Да?

У неё перехватило горло и она не смогла ответить, только кивнула в ответ.

– Может быть, они действительно существуют, эти люди, – сказал он осторожно. – Но в каком-то другом качестве. Всё, может быть, перемешалось в твоей голове. Это как с мусакой, которую мы с тобой часто ели в Стамбуле, а ты теперь почему-то говоришь, что дело было на Кипре…

– Да, это было на Кипре! – заупрямилась она.

Но на него это не произвело никакого впечатления.

– Тебе кажется, что ты всё помнишь, – сказал он. – Что твои воспоминания – это отражение того, что с тобой действительно когда-то происходило. Но когда ты хочешь получить подтверждения каким-то фактам – подтверждений нет!

Он взял в руки фотоальбом, раскрыл его на странице, заложенной стодолларовой банкнотой. На той странице обнаружилась фотография, где он и она были рядом.

– Твои воспоминания тут не играют, – сказал он спокойно. – Подтверждений нет. А то, что я тебе рассказываю, имеет подтверждения.

Он ткнул пальцем в снимок.

– Вот я. Вот ты. Это в Лялели. Вот твой магазин. И если мы сейчас туда позвоним – там тебя признают. А вот здесь на снимке дата. Месяц май. Совпадает с тем, что я тебе рассказываю.

Перевернул страницу.

– Вот ты в Стамбуле. Мечеть за твоей спиной – Айя София. Это недалеко от Лялели. Четвертая остановка, если ехать на трамвае.

Снова перевернул страницу.

– Вот твои знакомые…

– Ты их знаешь? – встрепенулась она.

– Немного, – сказал он неохотно.

Это были те двое, которые на снимках в фотоальбоме присутствовали наиболее часто. И одного из них она видела в Анталье.

– Это те люди, с которыми ты уехала на побережье.

– Не может быть, – пробормотала она.

Её ужасало то, как ладно стыковались факты. Один к одному. Без зазоров. И всё, о чём ей говорил собеседник, получало подтверждение. В отличие от того, что говорила она. И её воспоминания против его рассказов не имели никакой силы.

– Ты их не помнишь тоже? – спросил он.

– Нет. То есть не то что не помню. Я их видела. Одного из них.

– Да?! – заинтересовался собеседник. – И где же?

– В Анталье.

– Давно?

– Вчера.

– И что?! – у него даже глаза округлились.

– Мне показалось, что он выслеживал меня.

– А ты?

– Я убежала.

– Ещё бы! – пробормотал он.

– Ты что-то знаешь?

– А ты? – вдруг спросил он и посмотрел ей в глаза.

Она покачала головой.

– Не может быть, чтобы ты этого не помнила! – сказал он.

Он принуждал её вспомнить. Он говорил ей открытым текстом, что она должна знать, из-за чего вчера был весь сыр-бор. Но она не знала. Обращалась к своей памяти, но не видела там ничего. Сплошная темнота. Словно она озиралась в абсолютно тёмной комнате, пытаясь разглядеть хоть что-то, да что же можно увидеть в темноте.

– Вспомни! Ты провела с ними несколько месяцев!

Он всё так же заглядывал ей в глаза. Она снова покачала головой.

– Они ищут тебя. Почему?

– Почему? – отозвалась она эхом.

– Не может быть, чтобы ты всё забыла.

– Я не помню.

Он сомневался. Он не верил ей до конца.

– Что я должна знать? Почему они ищут меня?

– Я думаю, ты их обманула.

– Да?! – изумилась она.

– Ты мне этого не говорила, – честно предупредил собеседник. – Когда приехала в Стамбул месяц назад. Но ты сказала, что рассталась с ними. И я ещё тогда подумал, что ты не просто рассталась, а сбежала.

– Почему сбежала?

– Тебе лучше знать, – сказал он осторожно. – Может, это было связано с деньгами?

Что-то было за его словами. Будто он пытался вызвать её на откровенность.

– Я не понимаю, – призналась она.

Сбежала. Деньги.

– Ты хочешь сказать, что я сбежала с их деньгами? – осенило её вдруг.

Он смотрел на неё, не мигая. Ждал, пока она продерётся сквозь тьму в своё прошлое.

– Какая чушь! – произнесла она, поражаясь тому, в каких неприглядных делах её могли подозревать.

Но он не отступал. Заставлял вспомнить.

– Ты забрала их деньги, – сказал он. – Деньги, которые они считали своими.

– Какие деньги? – все ещё ничего не понимала она.

– Большие.

– Много, да? – уточнила растерянно.

– Семьсот тонн баксов.

– Чего? – окончательно растерялась она.

– Семьсот тысяч долларов. Вы бомбанули какого-то татарина…

– Вы – это кто?

– Ты и эти двое.

– Я их вообще не знаю! – запротестовала она.

– Вы бомбанули татарина…

– Какого ещё татарина? – она поморщилась, как от зубной боли.

Он пожал плечами:

– Татарин. Из Татарстана. Из какой-нибудь Казани.

Казань?!

Она ужаснулась.

– Что?! – быстро спросил он.

Консул ей сказал в больнице, что в мертвый город Кайя она приехала на машине, которую арендовал предприниматель из Казани. И тот человек исчез. Только следы крови после него и остались.

– Нет! Это всё неправда! – пробормотала она, цепенея от осознания того, как снова плотно прилегают друг к другу факты, излагаемые этим парнем. – Я не брала никаких денег! И я здесь никого не знаю!

Но почему находятся подтверждения тому, о чём он ей рассказывает? Она хотела обнаружить хоть что-то, что окажется неправдой. Что-то твёрдое, на что она сможет опереться, чтобы в этой трясине не пропасть. Она всё глубже увязала в болоте собственного беспамятства и лихорадочно искала ту кочку, твёрдость которой можно ощутить, выползти на эту твердь из трясины и хоть немного отдышаться, собраться с силами.

– Знаешь что? Мы сейчас позвоним туда! – вдруг осенило её.

Она раскрыла фотоальбом на заложенной банкнотой странице.

Снимок на фоне стамбульского магазина. И на входной двери читается номер телефона.

– Ты говоришь, что я там работала…

– Это ты заложила страницу банкнотой? – вдруг спросил собеседник и взял стодолларовую купюру в руки.

– Да, – ответила она невнимательно.

А он заинтересовался. Разглядывал банкноту. Она была новехонькая. Её даже не перегибали ни разу. Прежде она хранилась между страниц путеводителя. Парень достал из своего бумажника ещё одну стодолларовую бумажку. Сравнил две банкноты.

– Месяц назад ты приехала в Стамбул, – сказал он задумчиво. – Когда мы встретились, ты дала мне тысячу долларов. Помнишь?

– Нет.

– Конечно, нет, – произнёс он спокойно. – Ты дала мне их будто бы взаймы, но сказала, что отдавать не обязательно. Фактически подарила. И я понял, что у тебя откуда-то появились деньги. Вот эти сто долларов, – взмахнул банкнотой, – из той тысячи. А вот этот стольник – твой.