Вечером Лёшка напился. Он расстроился так, как, наверное, ещё ни разу в жизни не расстраивался. Без Арны квартира опустела. В ней стало пусто и, по-настоящему, одиноко. Никто не крутился рядом, преданно заглядывая в глаза, выпрашивая ещё что-нибудь вкусненькое. Некому было вечером плюхнуться в ноги на Лёшкину холостяцкую постель, согревая её своим тридцативосьмиградусным телом! Некого было утром кормить и вести на прогулку! Не с кем было ехать на охоту (а ведь сезон ещё не закончился)!

Лёшка затосковал! Водка не помогала – наоборот, с мучительной ясностью вспоминались все лучшие эпизоды их совместной жизни. А вспомнить было что! Сколь замечательных охот было позади! Сколько радости было в их общении!

Последние несколько лет Лёшка, не имея своего автомобиля, приохотил к поездкам в поле своего соседа по подъезду, который, как казалось вначале, был неплохим мужиком. Звали его Олег, и был у него «джип отечественного разлива» под названием «Нива». Олег этот оказался парнем не простым – депутатом какого-то районного совета, выходцем из западных областей Украины, переехавшим жить в Крым после того, как он женился на местной девушке. И держал он в селе, расположенном недалеко от города, рядом с домиком, который он выгодно купил по случаю, довольно большую пасеку. Лёшка и познакомился с ним, покупая у него вкуснейший мёд. Весь предыдущий охотничий сезон Олег возил Лёшку и компанию его близких друзей-охотников – Влада и Андрея, в поле. И у Лёшки, и у Влада к тому времени было уже несколько зарегистрированных ружей и иногда, то один, то другой, брали их для Олега, которому охота тоже страстно нравилась. И, когда поблизости не было никого постороннего, он с удовольствием принимал в ней самое азартное участие. В первое время он казался всем «рубахой-парнем» – веселый, ответственный – никогда не опаздывал, когда куда-либо ехали, не пьющий (кстати, это одно из качеств любого пчеловода, пчёлы на дух не переносят алкоголь), прекрасный эрудированный собеседник. Казалось бы, что ещё надо для общения с человеком на природе?

Через год Олег тоже стал официальным охотником. Купил хорошее ружьё и продолжал охотиться с Лёшкой и компанией уже на законных основаниях. Но была в нём одна черта характера, которая выявилась уже в процессе дальнейшего с ним общения. И эта черта полностью перечеркнула все его достоинства – он оказался жадным. Причём, выявилось это далеко не сразу. Всё началось с мелочей. Все члены небольшого коллектива сбрасывались на бензин для поездок. Километраж поездок легко было просчитать и «вычислить», сколько же денег надо потратить на топливо. Олег, пользуясь своим привилегированным положением хозяина машины, со временем перестал стесняться и начал «драть по три шкуры» со своих компаньонов, явно раза в полтора завышая истинную стоимость поездок. Ну, да с этим можно было бы и смириться! Смириться можно было даже и с тем, что он никогда не брал с собой продукты для дневного перекуса и всегда «падал на хвост» остальным. Но когда, как-то глубокой осенью, он просто-напросто украл подбитого Владом зайца, скрытно подобрав его и спрятав в траву от друзей, а потом, втихую, перенеся в машину и «закопав» среди вещей, терпение небольшой компании лопнуло. Олег был отлучен от коллектива и послан подальше. Но Лёшкиным соседом, тем не менее, он оставался, продолжая ездить на своей «Ниве» и не здороваясь больше с Лёшкой при случайных встречах у подъезда.

Никто из Лёшкиной компании, ни Влад, ни Андрей, не знали, с кем он и где продолжает охотиться. Да и желания с ним общаться больше ни у кого не было. Но Олег не забыл обиды и не простил, в первую очередь, Лёшке своего позора, когда в ту злополучную охоту, заяц был обнаружен Арной, полезшей в Олегов рюкзак, и уронен случайно ею на землю.

Жадность и мстительность – эти два отвратительные качества человеческой натуры всегда были рядом, как бы дополняя одно другое. Есть и еще одно, которое неотделимо от первых двух – трусость. Но в нашей повседневной жизни это третье качество проявляется довольно редко и только при определенных обстоятельствах. А вот первые два, к сожалению, встречаются часто. Этому всячески способствуют нынешние нравы и уклад жизни современных новоявленных собственников, ещё недавно тщательно изучавших Устав ВЛКСМ и КПСС, а ныне занимающихся безоглядным и безудержным накопительством и стяжательством.

Вспомнив о своём «соседе», Лёшка понял, что исчезновение Арны – не случайно. Машины Олега под подъездом не было, хотя когда они выходили с ней гулять, она ещё стояла. А машину эту Арна прекрасно знала, как и её водителя – ещё бы, столько лет вместе ездить на самое прекрасное для собаки дело – охоту! От осознания содеянного Олегом у Лёшки, от нахлынувшей боли и огорчения, внезапно закружилась голова, ноги стали ватными и непослушными, а грудь как будто бы сдавило железным обручем. Он с трудом, непослушными пальцами, набрал номер телефона своей знакомой, с которой его связывали в последнее время не только рабочие отношения, и невнятно (почему-то язык стал ватным и почти не слушался), глухо попросил её:

– Анечка, приезжай, если сможешь быстрее! Мне совсем-совсем плохо…– и выронил трубку.

Очнулся он уже в реанимационной палате местной городской больницы.

Глава 4

Арна, не оглядываясь, бежала в сторону далеких городских огней. Было холодно. Её короткая шерсть совершенно не защищала от мороза. Она бежала через большое, заросшее сорняками поле, потом – через какие-то заброшенные строения промзоны, через железнодорожную станцию, забитую дурно пахнущими нефтью и бензином цистернами. Она бежала к теплу и к пище, которой так не хватало ей в последние недели её бродячей жизни. По дороге её обгавкала какая-то стая местных дворняжек, ревностно охраняющих свою территорию от чужих. Но Арна не обратила на них особого внимания, увидев на краю города знакомые очертания пятиэтажек, так напоминающие ей о её родном доме, в котором она провела всю свою собачью жизнь.

Когда она приблизилась к ним, то сразу же поняла, что схожесть только внешняя. Никаких знакомых запахов, никаких знакомых собак и ориентиров. Только зевы подъездов, из которых так вкусно пахнет чем-то съестным и веет теплом.

Арна в нерешительности остановилась возле полуоткрытой двери одного из подъездов, но промозглый предзимний уличный холод был так силён, что она всё-таки решилась зайти вовнутрь и подняться на лестничную площадку. На ней она забилась в уголочек и свернулась клубком. Арна устала, ей было страшно, одиноко и голодно. По дороге попалась какая-то небольшая корка хлеба, которую не доели местные дворняги, да ещё старая, сильно обглоданная уже кем-то косточка. Вот и весь её завтрак, обед и ужин за целый день. Но зато было тепло. Подъезд оказался отапливаемым – вдоль стен висели горячие батареи. Жители дома, поднимаясь по лестнице, с опаской поглядывали на большую, но красивую, явно породистую собаку, забившуюся в угол и явно не желавшую уходить на улицу. Пробегали мимо и дети.

– Ой, мама, смотри какая красивая собачка! – теребила одна из девчушек свою маму за рукав. – Давай возьмем её к себе жить!

Мама, явно не желающая иметь дома взрослую, чужую собаку, тянула её за руку, обещая:

– Мы её лучше покормим, а жить она пойдет к себе домой!

Через некоторое время перед Арной появилась миска с разными давно забытыми вкусностями – куриными косточками, остатками тёплого супа с хлебом. Со всем эти съестным добром она расправилась буквально в доли секунды, благодарно глядя в глаза девочки, которая всё это ей принесла.

– Ну, вот. Теперь будешь жить у нас в подъезде,– сказала ей девочка и ушла к себе.

И действительно – ни у одного из жильцов подъезда не поднялась рука выгнать её на улицу. Подъездные кошки и коты тоже быстро привыкли к её присутствию. Сначала они весьма её опасались, шипели, а некоторые – самые смелые (или, вернее – глупые), даже пытались нападать на неё. Но, после того, как убедились, что угрозы от Арны не исходит, смирились и уже чинно, не торопясь и не задираясь, шествовали мимо. С одной рыжей кошкой Арна даже подружилась. Дело было поздним вечером. Кошка, нагулявшись на улице, решила вернуться домой, в квартиру. Но, то ли дома никого не оказалось, то ли тихо просилась – пришлось ей ночевать на Арниной лестничной площадке. Самым тёплым местом оказался бок Арны, лежавшей на коврике, который ей подстелила мама той самой девочки, которая теперь её кормила. Так они и провели ночь, греясь друг о друга, бездомная, потерявшаяся собака и домашняя кошка, не попавшая домой.

Во дворе Арна тоже быстро стала любимицей местной детворы. Они с упоением бросали палочки, мячики и даже мелкие камни и командовали ей при этом:

– Дай! Неси палочку!

Арна с удовольствием выполняла эту нехитрую команду, а также, за «отдельную плату» – конфетку или кусочек колбаски – и другие команды: лежать, сидеть, лапу. Так прошло несколько дней. Арна отъелась. Бока её, на которых недавно ещё можно было пересчитать все рёбра, округлились, шерсть вновь заблестела на солнце. Но тоска по хозяину, по Лёшке, не покидала её. Она не знала, где его искать, куда бежать. Да и откуда ей было это знать?

Жильцы дома, в котором она жила и которые её всё это время всячески подкармливали, тоже прекрасно понимали, что эта породистая охотничья собака обязательно должна была иметь хозяина. Поэтому, не мудрствуя лукаво, несколько сердобольных бабушек, понятия не имеющие о таких современных средствах коммуникации, как интернет, от руки написали несколько объявлений с описанием внешности Арны, и расклеили их по микрорайону. И «хозяин», в виде небритого лица восточной национальности, объявился довольно быстро.

– Гдэ моя собачка? – обратился он к гуляющим возле подъезда ребятишкам, выбираясь из потрёпанного старенького «Москвича».

Те, конечно, сразу же указали, где обитает их любимица.

– А как её по-настоящему зовут? – начали они наперебой выспрашивать у усатого дяденьки.

– Как зовут, как зовут! Рекса его зовут! – отвечал он им.

– Так Рекса – это же он, а у нас девочка! – не унимались дети.

– Дэвочка, значит дэвочка! Гдэ моя дэвочка? А, вот моя дэвочка! Иды ко мне, дарагая, домой поедем! – обратился он к насторожившейся Арне.

Арна уже поняла, что сейчас её опять увезут, неизвестно куда и зачем. Она забилась в угол лестничной площадки и ощетинилась на чужака, который лез к ней зачем-то с чужим ошейником в руках. Но сделать ничего не могла. Через минуту ошейник уже был закреплен у неё на шее, и она, пристёгнутая к поводку, вынуждена была пойти за своим новоявленным хозяином. Во дворе её уже ожидала автомашина с открытым багажником.

Арну посадили в машину, хлопнула дверца закрываемого багажника, и её снова куда-то повезли.

Везли её не очень долго. Мужчины, сидевшие в салоне авто, переговаривались между собой на каком-то чужом, непонятном Арне языке.

Собственно, суть их разговора сводилась к следующему:

– Как думаешь, Рефат, сможем мы найти хозяина этой собаки? Вроде, породистая. Должны денег за неё дать! – говорил тот, который забирал Арну из подъезда.

– Да ты сам посмотри на неё – уже взрослая совсем собака. Ну, и что – что породистая. Мало ли сейчас породистых бегает – никому не нужных. А эта – еще и старая. Посмотри на её зубы, и морда седая! – отвечал второй, что помоложе.

– Старая, не старая – если хозяин ищет, то какая нам разница? Главное – хозяина найти, а денег мы с него получим по-любому. Подержим месяц в вольере с нашими алабаями. Если не объявится, то скормим им же.

– Ты прав, в первый раз, что ли?

Вот под такой «жизнерадостный» диалог Арну привезли в какое-то село, выгрузили из машины и препроводили в большой вольер, устроенный во дворе частного дома. В вольере, разделенном на несколько секций, жило ещё несколько громадных собак. Ростом каждая из них была с хорошего телёнка, но только светло-серого окраса и с длинной шелковистой шерстью, легко защищающей их от зимних холодов. Хвосты у них были купированы, морды – широки и злобны. Арну они приняли равнодушно, даже не слишком обратив на неё внимание. По ним было видно, что подобные гости появлялись здесь не в первый раз, и им было всё равно – одной собакой больше, одной меньше. Какая разница? Всё равно скоро она исчезнет – либо приедут и заберут, либо – как это чаще бывало – отведут на задний двор и – топором по голове. А потом сварят и скормят им же…

Ничего этого Арна, конечно, не знала. Не знала она и того, что время её жизни теперь пошло уже исчисляться может быть одной – ну, самое большее, двумя неделями!

Глава 5

Прошло уже три недели, как Лёшка попал в больницу. За это время он уже вполне оправился от инсульта. Слава Богу, болезнь начала отступать – правая сторона губ и веко глаза «вернулись» на место, рука и нога тоже уже вполне «слушались». Капельницы теперь ставили всего два раза в день, разрешили вставать и немного гулять по широкому больничному коридору. За это время проведать его приходило множество знакомых – и коллеги по работе, и дочка с мужем, и, конечно же, многочисленные Лёшкины друзья. А их у него было достаточно много. За долгие годы своей репортерской деятельности, благодаря своему «лёгкому» и общительному нраву, Лёшка познакомился чуть ли не со всей творческой интеллигенцией города. В круг его знакомых входили и «телевизионщики» с газетными журналистами, и художники с поэтами, и музейщики, и политики местного разлива, и бизнесмены «разной руки» – рекламщики, туроператоры, издатели, ну, и конечно же, городские охотники. Многочисленные визиты к Лёшке в больницу самых разных людей даже начали приводить медперсонал в лёгкую панику, столь частыми они были. Лёжа на больничной койке, Лёшка ни на минуту не забывал о своей потерявшейся собаке. Все мыслимые возможности для её поиска были им предприняты. Во-первых, во всех местных рекламных газетах были даны объявления с подробными описаниями внешности Арны. Во-вторых, были напечатаны и расклеены в разных районах города листовки с её фотографией и координатами хозяина. В-третьих, друзья Лёшки, Андрей, Влад, Сергей, периодически объезжали все места Арниного предполагаемого местонахождения, большие и малые свалки на окраине города, на которых «проживали» многочисленные стаи бездомных собак, «прочёсывали» городские районы и опрашивали местных жителей, тут же выезжая на многочисленные звонки неравнодушных людей, сообщающих им какие-то полезные, как им казалось, сведения. Оказывается, Арну видели неоднократно. Вернее, им «казалось», что видели, потому что все поиски были безрезультатными.

К «информационному полю» через объявление в «Охотничьей газете» были подключены и городские охотники. На местных интернетовских сайтах тоже висела фотография Арны с подробным её описанием. Влад с Серёгой ездили и обходили пешком окрестные посёлки и ближайшие пригороды, развешивая попутно объявления. Навестили они и приют для бездомных животных, который не так давно открыли на территории городской свалки. В больших, обнесенных сетками, вольерах бегали многочисленные представители самого разного собачьего племени. В основном, конечно, это были «двортерьеры» – начиная от маленьких разномастных ушастиков и заканчивая здоровенными, клыкастыми представителями различных разнопородных, беспорядочных скрещиваний. Попадались среди них и породистые собаки, по каким-либо причинам оказавшиеся на улице – овчарки, боксёры, бультерьеры и даже рослые, мохнатые «кавказцы». Всех их приводили и привозили сюда мягкосердечные горожане, почему-то думая, что тем самым они им «делают добро». Вот только сами собаки «добром» это отнюдь не считали. В вольерах было голодно и холодно. Кормить этих собак, несмотря на скудные дотации из городского бюджета, было особо нечем. Местное городское «Общество защиты животных» собирало для них какую-то пищу – старый хлеб, кости, закупало собачий корм и даже выделяло деньги на операции по стерилизации попавших в приют животных. Но суммы эти были весьма незначительны и, что самое горькое, не стабильны.

Проблемы с бездомными животными существуют сегодня во всех больших и малых городах. Периодически, особенно после каких-нибудь «громких» газетных и телевизионных скандалов, связанных с нападениями собак на людей (в особенности – на детей), власти пытаются предпринять какие-то меры по наведению порядка в этом щепетильном вопросе. Раньше при коммунальных службах даже существовали бригады так называемых «отстрельщиков» бездомных собак и кошек. Бригады эти работали грубо, кроваво, но эффективно. Сегодняшней гласности не существовало. Поэтому и на газетные полосы моральные аспекты подобных зачисток никто не позволял выносить. Это, вроде, как и было, а «вроде как и не было». Можно было сколько угодно возмущаться варварскими методами отлова и отстрела – всё равно никто бы этого не услышал. Машины, в которых разъезжали коммунальные ловцы, назывались «будками». Они зловеще появлялись на улицах города только в ранние утренние часы, на рассвете, когда горожане еще в основном все были дома и не могли увидеть нелицеприятный процесс убийства животных, в том числе и котов. Бедные были те собаки, которые попадали в поле зрения этих «псевдо охотников».

Сегодня же, с либерализацией нашего общества, и отношение к животным немного изменилось. Именно – немного. Потому что окончательно решить этот вопрос так никто и не смог. Лишь незначительная часть бездомных собак попадают сегодня в приюты. Да и что там с ними дальше делать, не знает никто.