– Я хотела тебе сказать… Я маме с папой уже сказала, для того и ходила сегодня.

– Что сказать?

– У нас будет ребенок.

Вакано остановился, как вкопанный; во все глаза глядел на жену. Он был ошеломлен. Мелькали мысли о неудобствах, неизбежных хлопотах… Но главным чувством была радость, огромная радость. Он бережно обнял Марту. Как мешал сейчас комбинезон, забрало шлема!

– Это здорово… здорово! Но… как же наши планы? Поездка? Знаешь, ведь я уже связался с агентством в Риме – я хочу начать именно с Рима…

– Поездку мы не отменим ни в коем случае! Зачем отменять? Ведь все только в самом начале. И я прекрасно себя чувствую. Но я вижу другое препятствие – как же твои пациенты? Ведь начальный цикл длится полгода, не меньше…

– Да, но есть перерывы. Первый месяц после введения плазмы мое присутствие обязательно: постоянный контроль за состоянием пациента, коррекция доз, возможное вмешательство. Потом две недели пауза – помнишь? Ты еще тогда беспокоилась, говорила, что ничего не происходит. На самом деле в этот период происходят важные изменения в работе внутренних органов. В это время мое присутствие не так нужно.

– Но две недели – это же очень мало! Три недели только на полет к Земле! А само путешествие? А дорога обратно?

– Послушай меня. Я уже думал обо всем этом. После паузы начинается второй этап. Нужно вводить новую порцию плазмы. Но, как показывает имеющийся опыт – черт, извини, что я говорю, словно на конференции, никак не отучусь, – как показал твой опыт, и Чжана, и еще Грома – на втором этапе особых проблем не возникает. По крайней мере, пока не возникало. Так что эти три месяца пациенты могут обойтись без меня. А мы с тобой можем заказывать билеты и бронировать номера в отелях.

– Как это – без тебя? А кто же будет вводить плазму? Следить за состоянием пациента? Да просто рядом стоять?

– Кто? Чжан, конечно.

– Чжан?

Марта остановилась, с удивлением уставилась на мужа.

– А он что – может?

– Представь себе, да. Он с самого начала интересовался, все время спрашивал, что я делаю, для чего, какие проблемы решаю. Потом попросил у меня что-нибудь почитать, я дал несколько работ попроще. Он прочитал, попросил другие… В общем, сейчас он может делать анализы, замеры, вводить плазму… многое может.

Полная удивления, Марта покачала головой; они пошли дальше. Вдруг она снова повернулась к мужу.

– А ты не боишься? Ведь твое открытие не запатентовано. Ты сам говорил – тебе не дали. А что, если…

Она не договорила, но это и не требовалось – Петр все понял. Стоял, смотрел куда-то вбок. Потом поднял глаза на Марту и сказал:

– Нет, не боюсь. Я доверяю Чжану. Хочу доверять. И потом… С того момента, как я бежал из института, все пошло настолько не по правилам, что… Я уже не думаю о патентах, о статьях. И что же мне теперь – бояться каждого, кто наблюдает за моей работой? Кто заходит в лабораторию? А ведь мне нужен помощник. С тех пор, как Чжан подключился к работе, мне стало значительно легче. И я уже начал думать, что буду делать, когда он уйдет.

– Но разве он должен уйти?

– Конечно. Ведь он хотел стать кем-то вроде частного охранника, защитника отдаленных поселений. Его цикл уже почти завершен, как и твой. Скоро он нас покинет. Мне его будет не хватать. И Грому, кстати, тоже.

– Я верю, что ты что-нибудь придумаешь. Даже так: знаю, твердо знаю, что все будет хорошо, – сказала Марта.

На следующий день в поселок Ущелье прибыла Наташа Суарес. Она была из Бразилии. Это была склонная к полноте девушка с кожей землистого оттенка, с маленькими, близко посаженными глазами; волосы у нее были похожи на паклю. В общем, у нее были все данные, чтобы до конца жизни остаться одинокой. Наташа не хотела остаться одинокой. О лаборатории Вакано она узнала от подруги, вернувшейся с Марса. Деньги, те самые сорок тысяч, получила, продав дом и все имущество.

Через два дня прибыл и Дэвид Рискин. Он, как и Наташа, был с Земли, из Штатов. Ему было тридцать три года, он был биржевым брокером, достаточно обеспеченным человеком. Но деньги не принесли ему счастья. Ходил он с трудом, припадая на правую ногу. Скрюченные, прижатые к груди руки едва могли удержать компьютерную мышь. Говорил тоже не быстро, язык не слушался. Все это были последствия незалеченного детского паралича – родители, вечно занятые выяснением своих запутанных отношений, не слишком много времени уделяли не слишком желанному ребенку. О существовании лаборатории он услышал от знакомого в Нью-Йорке, а адрес Вакано узнал уже здесь, на Марсе.

Введение плазмы, первый этап переделки организма он переносил очень тяжело. То ли организм так реагировал на искусственную кровь, то ли Дэвид Рискин просто не умел терпеть. Во всяком случае, его крики разносились по всему куполу; Марта уходила к родителям, а Гром слонялся по пустыне. Вакано тоже не мог спокойно работать. Один Чжан оставался невозмутимым. «Просто он очень слабый, – объяснял он доктору. – Везде слабый – не только тело, но и дух. А хочет стать сильным. Это трудно. Это не тело кричит – дух корчится. Так будет еще какое-то время. Пять дней, десять дней. Потом он или сдастся, уедет, и деньги назад потребует – или останется. И уже не будет кричать».

Рискин остался. На двенадцатый день после введения плазмы крики прекратились, на пятнадцатый пациент стал ходить – прямо, уверенно. Руки распрямлялись медленнее, но распрямлялись. Когда изменения стали очевидными, Дэвид проникся к доктору Вакано глубоким уважением, слушал каждое его слово, как какое-то откровение.

С Наташей все было проще. Она менялась именно в том направлении, как было запланировано, превращаясь пусть и не в красавицу, но в симпатичную, полную жизни и очарования девушку. Когда боль, терзавшая ее в первые дни, утихла, Наташа начала петь. Так они и проводили дни: Дэвид гулял – вначале по куполу, а затем и по пустыне, – Наташа пела. «Сердце радуется, на них глядя», – говорила Марта. Петр был с ней согласен.

Они стали готовиться к отъезду. Петр заказал билеты на шаттл, забронировал номер в римском отеле. Договорился с Чжаном, дал ему подробные инструкции. Китаец не только не возражал против того, что на него возложат заботы о двух пациентах, но даже был этому рад.

Правда, Петру и Марте пришлось задержаться еще на несколько дней: пришли еще три заявки, две от девушек, одна от молодого парня, и надо было обработать полученные данные, составить свой вид плазмы, свою программу перестройки для каждого случая. Петр отодвинул дату вылета и принялся за работу. До отъезда оставалось три дня, потом два…

«Ничего, два дня – не срок, – размышлял доктор, сидя за компьютером и внося полученные данные в программу будущих пациентов. – Завтра уже можно паковать чемоданы. А там – космодром, старт… Интересно, как Марта его перенесет? Отлично должна перенести – у нее все физические показатели, как у космонавта».

…Тот вечер, последний перед отъездом, супруги задумали как праздничный. Марта приготовила какое-то новое блюдо из куропатки, Наташа добавила салат, сделанный по бабушкиному рецепту. Дэвид чуть раньше вернулся с прогулки и помогал накрывать на стол. Ждали Петра – он заканчивал составление команд – и Чжана, который вместе с Громом бегал по пустыне. Их тренировка должна была продлиться еще двадцать минут, и Ванли никогда ее не сокращал. Поэтому все удивились, когда дверь шлюза вдруг открылась, впуская великана и его четвероногого спутника.

– Как хорошо, что ты уже вернулся! – обрадовалась Марта. – Давай мой руки, и к столу.

– Сейчас, – ответил Чжан. – Только поговорю с учителем. Это недолго.

И скрылся в лаборатории.

Прошло пять минут, потом десять, пятнадцать… Куропатка остывала на столе, Дэвид, который в последнее время ел почти непрерывно, проявлял нетерпение. Марта решила узнать, в чем дело, и направилась к лаборатории, но тут доктор и его пациент наконец вышли и молча сели за стол. Ужин начался.

Откусив несколько кусков куропатки, Чжан сообщил, что в жизни не ел ничего вкуснее; что касается салата, то он тоже вполне хорош. Дэвид, подметая содержимое своей тарелки, согласно кивал головой, Наташа заявила, что обязательно попросит у Марты рецепт. И только доктор ел молча, и было заметно, что мысли его витают где-то далеко.

– Что с тобой? – спросила Марта. – Что-то не получается? Снова задержка?

Вакано отодвинул тарелку с недоеденной куропаткой, взглянул на жену, тяжело вздохнул и произнес:

– Нет. Хуже. Гораздо хуже. Чжан принес плохие новости.

Сказал – и взглянул на китайца, словно эстафету передал. Ванли чуть наклонил голову и произнес:

– Я встретил знакомого – мы вместе работали на Фобосе. А ему сказал его знакомый, который служит в Галактическом патруле. Он сказал, что готовится облава. Тотальная проверка всех, живущих вне Земли. Будут искать прежде всего пиратов и тех, кто им помогает. Но отдельным пунктом в их ориентировках значится некий доктор Вакано.

– Но почему? – удивилась Наташа. – Какое отношение мы имеем к пиратам?

– Никакого, – ответил доктор. – Но директор института, где я работал, считала иначе. Она запретила мне закончить опыты и запатентовать открытие. Сказала, что с помощью моей плазмы будут выращивать монстров, убийц. Поэтому я работаю здесь, в Ущелье, а не в Сиднее или Фриско. Теперь Галактическая комиссия решила перекрыть и эту возможность. Лабораторию закроют, а меня… меня, наверно, будут судить.

– Но за что? – Наташа все еще не могла понять.

– Как за что? За вас четверых.

– И за меня тоже, – раздался сдавленный голос из угла.

– Да, и за тебя. Это будет полная катастрофа. Я не знаю, что делать.

– Я уже говорил учителю, но он не услышал, – сказал Чжан. – Надо срочно собраться, и бежать. Далеко, где не найдут. На Край.

– Я услышал. Но это ничего не даст. Край далеко, но ведь ты сам передал мне слова твоего знакомого. Они собираются прочесать и Край. Перетряхнуть все поселения, словно старый мешок. Мы не спрячемся. Лабораторию нельзя создать где-нибудь в пустыне, далеко от людей. Нужно электричество, нужна связь, время от времени необходимо заказывать новое оборудование… Где я найду место, где все это имеется, и куда, однако, не сунет свой нос Галактическая комиссия? Нет такого.

В столовой воцарилось молчание. Наташа открыла было рот, чтобы сказать об Амазонии, о глухих местах на границе с Перу, но вспомнила недавнюю информацию о развитии туризма, и не сказала ничего.

Молчание нарушил пронзительный голос Дэвида Рискина:

– Кажется, я знаю такое место. Это очень странное место, и Комиссия туда точно не проникнет. Вы когда-нибудь слышали о планете Нефела?