Читать книгу «Авдеевы тропы» онлайн полностью📖 — Владимира Герасимова — MyBook.
image

– Сталух – плохой колдунья! – закричал опять монгол, выпучив от гнева глаза, но в то же время опасливо отодвигаясь от Овдотьи. – Бату сделай свободно сталух, если помозес. Бату холосый!

Лицо Джубе снова стало приторным.

Овдотья поняла, что Бату их начальник, и ему что-то нужно от неё. Хотя что она могла сделать, пока трудно понять.

– Коли у твоего пата много колдунов, пошто я-то надобна? – спросила она.

Джубе, видя, что старуха больше не сердится, снова пододвинулся к ней:

– Бату самый великий царь и колдун.

– Ну, так тем боле.

– Бату пока непослусны луские духи, но он их поколит, ты долзен помось.

Хотела Овдотья сказать, что никаких духов не знает и что один Господь только властен над всеми, но подумала пока переждать с таким признанием и только с загадочной улыбкой молчала. А монгол продолжал её уговаривать:

– Ты сталый сталух. Бату сделает тебя молодой, и кто-нибудь возьмёт тебя в жёны. Бату всё мозет.

Овдотья рассмеялась, ей даже захотелось пошутить:

– А уж не ты ли возьмёшь меня в жёны, сморчок поганый!

Последних слов Джубе не понял и гордо взглянул на Овдотью:

– У Джубе будет много всяких богатств: и коней, и рабов, и жён, и много воинов. Джубе тоже станет коназом!

Его тощая шея выглядывала из-под сального грязного халата. Ему очень хотелось верить, что всё это у него будет. Долгое время после того, как московский княжич Владимир чуть не сбежал из-под пригляда Джубе, и за то, что не выведал у мальчишки тайный ход в ульдемирскую крепость, Бату не пускал старика под свои светлые очи. Да и сам Джубе прятался: ему не хотелось, чтобы хан вспоминал о нём, потому что ничего доброго его не ожидало. Но, слава богу Сульдэ, Ульдемир взят, и много-много богатств пополнило ханскую казну. Только вот не по душе было Бату, что ульдемирский князь Юрий улизнул от плена.

Много русских воевод и бояр пытал Бату. Джубе тоже пытал, и вот один толстый боярин из военного Юрьева совета, не выдержав боли, признался ему, что великий князь уехал ещё раньше в Ярославль и там будет собирать войско на помощь Ульдемиру. Обрадовался Джубе таким сведениям и понял, что его солнце опять вернулось на небо. Он притащил боярина к хану и бросил к его ногам.

Смилостивился Бату к Джубе и дал ему задание. Поведали хану его шаманы, что есть среди русских такие сильные колдуны, которые могут даже на далёкое расстояние заколдовать кого-либо и заставить его сделать всё что захочешь. Только для этого надо иметь вещь, которую постоянно носил тот человек, и рад был этому Бату и разгневался одновременно, почему раньше не сказали шаманы до осады Ульдемира: где теперь найти вещи князя. Вся добыча ульдемирская смешалась. Где тут княжеские вещи, разве разберёшь. В гневе казнил Бату для острастки пару шаманов. А Джубе хан велел найти такого колдуна или колдунью из русских, чтобы можно было заставить князя покорно прийти в плен без войска и сдаться. А для того, чтобы разыскать какую-нибудь княжескую вещь, допустил его в походное хранилище добычи. Это Джубе очень понравилось. Много попрятал всякой мелочи по карманам, пригодится.

В одном мече пленник-боярин признал княжескую вещь. Правда, Джубе не совсем ему поверил, слишком уж торопливо (лишь бы не пытали) показал он на этот меч, в страхе прикрыв глаза. Принёс Джубе этот меч великому хану. Тот осмотрел его, поцокал языком и сказал, что если этот меч не поможет приворожить князя Юрия, то Бату собственноручно отрубит им голову Джубе.

Теперь нужно было искать или колдуна, или колдунью. Джубе велел всем разведчикам высматривать в русских селениях таких людей. А узнать их можно по снадобьям и травам, которые у них хранятся. И вот вчера приволокли ему эту старуху. Растрёпанная, тощая, страшная. Джубе сразу понял, что это то, что надо. А увидев её непокорность, убедился в этом ещё более. А уж когда она плюнула на его туфлю, глаза её сверкали от ярости, он решил, что колдунья она очень сильная. И хорошо, что вовремя сжёг обувь, а то бы она его обязательно испортила. Злить её не надо, и в этом случае нужна не плётка, а ласка. Конечно, ей должно понравиться, что Бату сделает её молодой, ну а если она Джубе придётся по сердцу, отчего же не взять её в жёны, хотя иметь жену-колдунью дело опасное. И он снова взялся её уговаривать. Её помощь должна быть добровольной: ведь только тогда всё получится.

– Ты долзен послусна Бату. Пресветлый хан будет говорить с тобой. Ты будь покорна воли Бату.

– Пошто я надобна твоему пату? – недоумевала Овдотья.

– Пресветлый хан будет говолить, а ты будес отвечать много-много, – затараторил с ещё большей пылкостью Джубе, видя, что старуха успокоилась и не противится их разговору.

Джубе понимал, что сразу тащить колдунью к хану нельзя, пока она ещё озлоблена. Вдруг плюнет на хана, как на него, Джубе. Тогда конец и старухе, да и ему самому не поздоровится. Хан может в гневе отрубить и его голову. Поэтому злить её не следует. А надо и накормить её досыта, и пообещать хорошую жизнь, если она поможет хану приворожить князя Юрия. Сам говорить об этом старухе он пока не решился. Вдруг сразу откажется, а потом и заупрямится? Это у русских в крови. Но как только Бату взглянет на неё своими проницательными глазами, так сразу она окажется в его власти. Но на всякий случай по пути к ханской юрте её надо провести между двух костров. После этого она временно потеряет свою колдовскую силу. А это поможет пресветлому покорить её.

Овдотье было непонятно, для чего держат её у поганых. Она уже примирилась с тем, что жизнь подошла к краю и вот-вот выволокут её из этого пропахшего дымом и кожей странного жилища и убьют. Но вот прошло два дня, однако ничего плохого не происходит. Наоборот, узкоглазая баба улыбается ей, скаля зубы, кланяется, когда подаёт блюдо с едой. А на блюде всегда жирное духовитое мясо, какого она давно не едала. И ещё поят её каким-то странным молоком, вроде не коровьим и не козьим. Но оно вкусное. Когда она спросила у монгола Джубе, что это за молоко, и тот ответил, что кобылье, Овдотью чуть не вырвало. Про мясо спрашивать и не стала: вдруг тоже что-нибудь эдакое… А что-то ведь есть надо. Путной еды у этих нехристей, видимо, не имеется.

Однажды Джубе пришёл весёлый и даже приодетый. Вместо вонючей овчинной шубейки и лоснящегося от жира халата под ней на нём красовалась богатая шуба, чуть ли не княжеские сапоги и такая же шапка. Стащил где-нибудь в разорённом Владимире, с болью в сердце подумала Овдотья, а то и с убитого боярина снял. За Джубе с торжественным видом шествовала баба-монголка и несла какую-то одёжку. Джубе взял из рук бабы эту одёжку и протянул Овдотье:

– Ты долзен одетой! Ты долзен рада. Бату будет проверить твой колдовство. Пресветлый хосет милость тебе. Ты долзен селовать туфли Бату и быть покорна.

– Да что пату твоему надобно от меня, не уразумею я никак, скажи ты мне на милость.

Овдотья разглядывала одёжку. Всё было чистое из богатых тканей. И снова Овдотьино сердце сжалось. Тоже, поди, с кого-то сняли, вражины. А монгол продолжал напевать:

– Ты долзен одевать эта одезда и послусна быть голосу пресветлого хана. Бату хотел видеть твоё лицо. Ты долзен показать хану, что ты умей в колдовстве.

Овдотья усмехнулась:

– А твой пат не опасается, что я превращу его в лягушку?

У Джубе от гнева глаза чуть не выскочили из орбит. Он хватал ртом воздух. Выхватил свою плётку и несколько раз со свистом ударил по земляному полу. Бить старуху не решился: и боязно, да и жалко шубу, которую придётся сжигать, если вдруг эта дурная баба плюнет на неё.

– Я сказу Бату твой делзость. Бату не будет имел милость. Пресветлый хан велик. Твой колдоство не стластно ему. Ты сам сталух длозы и бойся. Бату – бог на земле. Только Сульдэ его сильнее.

Призакрыла Овдотья глаза. Что же ей делать? Идти или не идти к этому пату, которого так расхваливает монгол? Всё равно ведь силой притащат, если уж этот хан захотел. Да и не красна девица она, что ей опасаться. Всё равно, где умирать. Зато уж посмотрит этого пата да проклянёт его на прощание, для их же страха. Пусть думают, что она колдунья. И стала Овдотья одеваться, успокоив этим Джубе.

Когда она подходила к огромной белой юрте, поняла, что в ней и сидит их главный монгольский князь. Джубе и сопровождающие её два воина с мечами зачем-то заставили её пройти несколько раз между двух огромных костров и лишь тогда подвели к входу в белую юрту.

Наверху на шесте трепетал флаг с жёлтым змием. У входа стояли два воина с мечами наголо. Джубе нырнул внутрь юрты, приподняв полог двери. Вскоре он вынырнул назад и стал нашёптывать Овдотье:

– Самый светлый и великий из всех коназов приказал вводить тебя, сталух. Бату не любит нехолосых слов и плевков. Нукеры Бату будут изрубить тебя мелко-мелко и кидать собакам.

Входить в эту дверь было неудобно. Овдотья приподняла войлочный полог и на четвереньках пролезла в юрту. Тут было тепло и светло от большого костра и светочей. Все сидящие на больших коврах были богато одеты. Все их взоры были обращены к монголу, сидящему на красиво отделанной низкой скамейке, не старому, в огромных пузырчатых штанах, в красных туфлях. На голове у него была круглая шапочка ярко-жёлтого цвета. Бородёнка, как у всех монголов, реденькая, почти у подбородка сходящая на нет. Около него больше, чем у других, стояло воинов со щитами и мечами, готовых в любой миг прикрыть хозяина.

Наверное, это и есть тот самый пат, подумала Овдотья. Он что-то гортанно крикнул, указав на неё.

– Чего надоть? – спросила она, не поняв его и пытаясь приподняться на ноги. Но ей этого не дали. Наоборот, повалили на ковёр под ногами и прижали её лбом к полу. Продержав так немного, отпустили. И тут она над ухом услышала чистую русскую речь:

– Пресветлый спрашивает, кто ты такая, старуха?

Она приподняла голову и увидела тоже богато одетого мужчину без оружия, но ликом русского, с длинными волосами.

– Да Овдотьей кличут с рождения.

Русский перевёл ответ хану.

– Говорят, ты большая колдунья?

Овдотье не хотелось врать своему, и она простодушно ответила:

– Да кака колдунья? Лекарка я. Травы собирала, настойки от разных хворей делала, натирания всякие, шабров своих пользовала.

Переводчик был хмур, смотрел на неё без любопытства и участия.

– Ты должна говорить правду. Пресветлый хан не любит, когда ему лгут.

– Чего им надо-то, мил человек. Вот Жаба говорил, что этот пат сам колдун из колдунов, – Овдотья оглянулась, думая увидеть старика-монгола, но его не было в юрте. А русский переводчик вдруг упал на колени и приложился лбом к ковру:

– Да, великий Бату всё может. Он бог на земле, величайший из величайших!

Это поразило Овдотью:

– Ты чего перед басурманином лоб-то бьёшь? Чай сам-то православный? Бог-то один в небесах. Чего поганина-то хвалишь?

Переводчик пересказал это хану. Тот взвизгнул и что-то прокричал, потрясая рукой. Русский опять отрешённо взглянул на Овдотью:

– Если ты будешь так говорить в присутствии величайшего, то тебя посадят задом на раскалённую сковороду.

– Ох ты, батюшки! – испуганно вскричала старуха. – Я же тебе это сказала не для передачи.

Но переводчик, как бы не слыша её, требовательно прокричал:

– Признавайся, ты колдунья?!

– Да чего я могу-то? Ну боль заговорить, ну сон нагнать, и всего-то.

Длинноволосый перевёл это. Хан оживился и что-то приказал стоящим с ним рядом слугам. Один из них принёс накрытый тканью поднос, на котором бугрилось что-то подобное нескольким тыквам. Переводчик снял с подноса ткань, и Овдотья закричала от ужаса. У неё аж в глазах потемнело. На подносе лежали три отрубленные мужские головы, а одна среди них юношеская, почти мальчишеская. Они были связаны просунутой сквозь уши верёвкой.

Переводчик без сострадания, спокойно продолжал говорить, как будто ударял по Овдотье палкой:

– Это сыновья владимирского князя Юрия Всеволод, Мстислав и Владимир. И в этом ожерелье не хватает главной головы, самого князя Юрия. Ты должна помочь и заставить князя Юрия прийти и сдаться без боя, заколдовав его на расстоянии. Вот тогда-то ожерелье будет полное…

И переводчик усмехнулся. Овдотью всю передёрнуло. Она плюнула длинноволосому прямо в лицо:

– Иуда ты поганый. Ты хуже этих басурманских жаб! Чтоб земля тебя поглотила!

И старуха кинулась к переводчику, чтобы выдрать ему бесстыжие глаза. Но в это время кто-то саблей плашмя ударил её по голове, и она упала, оглушённая.

1
...
...
14