Бат-Ям

В конце ноября Серега прилетел в Тель-Авив. Ответив на несколько формальных вопросов, он легко прошел паспортный контроль, получил багаж и оказался в огромном круглом зале аэропорта «Бен-Гурион». Внимание Сергея привлек грандиозный стилизованный водопад в центре зала, впечатляющий своей оригинальностью: вода стекала по краям большого круглого отверстия в потолке здания и тонкими каскадами, струйками и каплями падала в бассейн. Размеры водяного «цилиндра», переливавшегося в ярком свете ламп, тоже впечатляли: примерно двадцать метров в высоту и около десяти метров в диаметре.

У выхода из зала Серегу радостно приветствовала Белла, рыжеволосая дама бальзаковского возраста. Они вышли на улицу и направились к ее машине. Несмотря на ночное время, было очень тепло, и Серега скинул куртку, оставшись в джинсах и футболке.

После морозной, занесенной снегопадом Москвы, замершей в многочасовых пробках, Сергей с удовольствием вдохнул густой, будто настоянный на восточных пряностях, воздух Израиля. Голова закружилась, наэлектризованное от энергии тело загудело, и Сергей с восторгом произнес:

– Ну и энергетика здесь! Ой, что будет на семинаре! Ты подумай, еще не поздно депортировать меня обратно, в Москву.

– Нет уж! – расхохоталась возбужденная Белла. – Не дождетесь! Я такого натерпелась, пока МВД разрешило тебе въезд! Пойдем, еще бы сообразить, где я машину оставила.

Белла оказалась весьма разговорчивой, и почти всю дорогу эмоционально рассказывала, каких трудностей стоило ей устроить эту поездку. Серега глазел по сторонам, изредка кивая головой. Белла привезла гостя в город Бат-Ям, пригород Тель-Авива. Остановив машину на тихой улочке, утопавшей в зелени, она произнесла:

– Поселишься в моей квартире, а я поживу у мамы.

Небольшое пятиэтажное здание со стороны улицы было окружено тропическими деревьями и аккуратно подстриженными кустами, а с другой стороны вплотную к нему примыкал такой же дом. Сергею доводилось бывать в похожих домах в Лондоне, и он подумал, что квартирки здесь, скорее всего, тоже маленькие.

По узкой лестнице они поднялись на третий этаж. На каждой лестничной площадке Белла нажимала на выключатель, зажигая свет, но через десяток секунд он автоматически выключался.

Серега прокомментировал:

– Экономные люди евреи! Я бы сроду до такого не додумался.

– У нас в подъездах везде такое освещение, – кивнула Белла, открывая дверь квартиры.

Серегины предположения оказались верными – внутри находились две небольшие комнатки (одна совсем крохотная), узкая кухонька и два закутка – душевая и туалет.

Белла провела короткую экскурсию по квартире.

– Кушай все, что найдешь, – сказала она, показав на плетеное блюдо с фруктами: бананами, мандаринами, кумкватами… – Молочные продукты в холодильнике. В общем, располагайся, отдыхай. Утром я тебе позвоню.

Попрощавшись с хозяйкой, Сергей съел банан, пару мандаринок и отведал натуральный йогурт без сахара, который оказался очень нежным. Мягкий, сочный творог в пластиковом стаканчике тоже пришелся Сереге по вкусу. В России йогуртов и творожков такого качества не было. Он попил чайку с королевскими финиками, по размеру раза в два больше тех, что продавались в России. Финики также были очень вкусными – сладкие, с сочной мякотью, будто свежие. Затем Сергей быстро ополоснулся под прохладным душем и залег спать.

Утром позвонила Белла, пожелала доброго утра и рассказала, что в десяти минутах ходьбы от дома находится море. Солнце уже жарило вовсю, поэтому Серега надел шорты, футболку и сандалии, бросил в рюкзачок плавки и полотенце и, прихватив коврик для йоги, отправился на пляж.

Улочка, на которой находился Серегин дом, под большим уклоном вела вниз и, по словам Беллы, должна была вывести прямиком к морю. По обеим ее сторонам располагались всевозможные лавочки и магазинчики. На одном из домов висела табличка с названием улицы: «Rotshild street». Серега улыбнулся: «Теперь я могу считать себя миллиардером!»

Он миновал большой перекресток с оживленным движением, обратив внимание, что израильские пешеходы терпеливо ждут, пока загорится зеленый свет. После перекрестка улица расширилась, и на ней стало больше высотных зданий, в которых размещались в основном торговые центры, отели и офисы.

А вот и Средиземное море! Серега вышел на набережную, и от необычного вида у него захватило дух. Сзади и по обеим сторонам от него высились многоэтажные дома и небоскребы, а впереди и внизу, у подножия высокого крутого обрыва, за широкой песчаной полосой пляжа, расстилалось бескрайнее синее море. Над всем этим великолепием раскинулся бездонный купол ярко-голубого неба. От контраста урбанистического пейзажа и морских просторов у Сергея возникло ощущение, что он находится в фантастическом фильме.

Набережная была вымощена бетонной плиткой разных цветов, ярко-зеленые газоны аккуратно подстрижены. На газонах вдоль набережной, выстроившись в шеренгу, стояли ухоженные декоративные пальмы с разлапистыми кронами. Желтый песчаный пляж был почти пуст. Лишь несколько энтузиастов пенсионного возраста бодро делали зарядку в тени деревянных «грибков» с четырехгранной крышей.

Море с высоты набережной казалось величественным, спокойным и в то же время игривым. Синие волны с белыми барашками вздымались у берега, накатывая на него длинными гребнями и разбегаясь пенными веерами по ровной песчаной поверхности. Ловкие виндсерферы на досках с парусами скользили по волнам, пытаясь покорить стихию.

Полюбовавшись этой картиной, Серега спустился по каменной лестнице на пляж. Он быстро разделся и с некоторой опаской зашел в море. Впрочем, вода оказалась не такой уж холодной – около 21–22 градусов, а у самого берега, где было довольно мелко – еще теплее. Сергей с наслаждением поплавал, азартно ныряя в набегавшие волны.

«Сурья Намаскар»^[8] на ласковом горячем песочке сразу наполнила тело упругими, вибрирующими потоками блаженства. Стало жарко, и Серега переместился поближе к солнцезащитному грибку, в спасительную тень. Ему захотелось сделать комплекс пранаям в стиле цигун, дающий очень красивую энергетику.

Приседая и проглаживая пространство перед собой, йог почувствовал, как оно уплотняется и вибрирует под его ладонями, как собирается в тугую субстанцию, которая вдруг стала заметна невооруженному глазу. Вокруг ладоней образовалась энергетическая аура, похожая на марево, создаваемое над костром потоками горячего воздуха. А из пальцев рук исходили неяркие, но заметные лучи света. И когда Сергей выполнял медленные движения руками, в окружающем пространстве оставался светящийся «инверсионный след», подобно тому, что оставляет в небе быстро летящий самолет. Пространство размывалось, таяло от раскаленных, плавящих его лазеров и растекалось во все стороны.

Сквозь энергетическое марево просматривался какой-то другой, загадочный и текучий мир, в котором не было четких форм, а лишь бесконечное движение и перетекание… Времени там тоже не было, ибо все происходило в один-единственный момент, и вечность сквозила в этом вневременном коридоре.

С замиранием сердца Серега наблюдал эту магию, в буквальном смысле стекавшую с кончиков его пальцев. Почему-то он испытывал совершенно неземное удовольствие от таких простых и медленных движений. Он еще больше замедлился, стараясь максимально плавно выписывать прямые и кривые линии в воздухе перед собой. Дыхание тоже стало очень ровным, едва заметным. Порой Серега не понимал, дышит он или нет, и что есть дыхание, и что есть отсутствие дыхания…

Отточенно и отрешенно выполняя финальное движение, йог сформулировал происходящее: «Наверное, так художник рисует свою лучшую картину, самое лучшее творение, ради которого он и пришел в этот мир. Так он выражает себя, облекая вечную Пустоту во временную форму, которая, несмотря на свою зыбкую красоту, есть ни что иное, как та же самая изначальная Пустота…»

Сергей осознал, что во время творения этого Чуда (назвать это йоговскими упражнениями язык не поворачивался) его практически не было. А было что-то грандиозное, но в то же время самое простое и естественное, что только может быть. И оно текло через Серегу, как сквозь пустой сверхпроводник. Он был в Потоке, и Он был Потоком, и таким образом Пустота проявлялась в этом мире через его форму.

Йог закончил цикл пранаям, сделав резкий и мощный Ха-выдох ртом, от которого пространство взорвалось и зазвенело на затухающей ноте. Задержка с довдохами стала свободным полетом без единого напряжения, беззвучным фейерверком энергии Кундалини^[9], разлившейся по всем орбитам бескрайнего космоса.

«Ну, раз так прет, сделаю-ка я еще поперечные растяжки», – решил Серега. Ему очень нравился этот комплекс с широко расставленными ногами, который состоял в основном из упражнений на растяжку, взятых из классической йоги. Кроме того, комплекс включал в себя собственные придумки Вовки и Сереги. «Поперечные растяжки» великолепно прорабатывали энергетические каналы ног – по ним начинал течь обжигающий высокочастотный ток, доставляющий невероятное блаженство.

Погрузившись во время выполнения пранаям в состояние глубокой медитации, Сергей делал растяжки максимально медленно и плавно. Как истинный гурман, неторопливо вкушающий редкое изысканное блюдо, он смаковал райское удовольствие, получаемое от перетекания из одной позы в другую. Серега подолгу замирал в каждой асане, расслабляя напряженные участки тела, в основном поясницу и заднюю поверхность ног. Засчет расслабления и медленного дыхания появлялась возможность «довести» позу – еще сильнее растянуться или прогнуться, ровнее выпрямить колени, дальше наклониться… Тело становилось послушным и пластичным, превышая привычные пределы гибкости.

От того, что удавалось выстроить асану правильно и красиво, йог испытывал прилив экстаза в каждом новом положении тела. Волны СВЧ-энергии^[10], уплотняясь и утончаясь, окатывали Серегу одна за другой. Через центры стоп в его тело вливалась раскаленная лава из недр земли, устремляясь вверх по энергетическим каналам ног, как по туго натянутым, вибрирующим струнам, а легкий, пахнущий морем ветерок ласково обдувал его разгоряченное тело.

Область промежности, постепенно растягиваемая в течение комплекса, раскалилась и пылала, словно огненный шар. А когда Сергей додумался в самых экстатических позах втягивать и расслаблять мышцы ануса и промежности, электрический ток стал пронзать его навылет, взрываясь в области копчика и устремляясь мощными импульсами вверх по позвоночнику, который буквально превратился в светящийся столб энергии.

Продолжая комплекс, Серега сел на песок с широко разведенными ногами. Теплый бархатный песочек приятно обволакивал и разогревал заднюю сторону ног и промежность, а пятки зарывались в мягкие песчаные барханчики… Блаженство от йоги, которое Сергей ощущал всем своим существом, стало еще тоньше.

И вот главное испытание – задержка с довдохами стоя. Ноги превратились в два гудящих от жара жгута, скрученных в области промежности и копчика в пульсирующий огненный клубок. Вверх по позвоночнику медленно поползла обжигающая и нестерпимо приятная волна… Она закручивалась по спирали и разгонялась все быстрей и быстрей, растворяя Серегу в единое Ничто, стирая все временное – тело, эмоции, ум, любые представления о себе и о чем бы то ни было…

На него обрушилась сила, которая раньше (на заре освоения задержек после вдоха) свалила бы его с ног. Обычно это сопровождалось полной потерей самоидентификации, исчезновением картинки мира.

С тех пор Серега (как и Вовка Тараканов, с которым они вместе начинали практиковать задержки) уже давно перестал падать во время этого приема. Это произошло благодаря несгибаемому намерению удерживаться на ногах, оставаясь в сознании. Регулярные самостоятельные занятия йогой и большой опыт проведения йоги на семинарах и фестивалях тоже сыграли свою роль. Физическое тело окрепло, Сергей и Вовка научились легко выдерживать и пропускать высокочастотные энергетические токи.

Вот и сейчас, несмотря на бушующие в теле огненные вихри, крохотный островок сознания продолжал отслеживать происходящее. Скорость вибраций возросла настолько, что Сергей мог созерцать дыры между кадрами и сквозь них погружаться в пустоту. Его «внутренний» наблюдатель слился с наблюдаемым и осознал, что они всегда составляли единое целое. Здесь царил удивительный, абсолютный покой, из которого рождались все формы. И в этой пустоте Серега всеми гранями восприятия созерцал свою собственную, глубинную природу – Источник всего, который есть Ничто. Безмолвная, тончайшая красота этого Источника воплощала в себе самые сокровенные Серегины мечты.

«Вот это встреча! С самим собой… Какой же кайф от осознанности на таких скоростях!» – подумал йог, совершив едва слышный выдох после сказочной задержки.

Расположившись на коврике, он несколько минут постоял на голове – это была одна из его любимейших асан. Потом согнул ноги и опустил их на коврик, встав на четвереньки, а голову положил на кулаки. Сергей недолго отдохнул в этой позе, расслабляясь и наблюдая игру экстатических потоков в теле, а затем отодвинул коврик, поднялся на колени и жахнул напоследок.

Мощно подышав ртом и сделав долгий выдох, он задержал дыхание. Потом прогнулся в груди, натягивая тело, как тугой лук, и медленно поднял руки, стремясь ладонями к небу. Когда возникала потребность выдохнуть, йог делал несколько коротких довдохов носом, еще сильнее нагнетая энергию и продлевая задержку. Одновременно с довдохами он сильно прижимал пятки друг к другу, запуская жгучие энергетические молнии, пронзавшие тело от пяток до макушки и кончиков пальцев. Это была его фирменная игрушка, неизменно вызывавшая сильнейший подъем Кундалини.

Сергей не стал закрывать глаза – уж очень красив был окружающий пейзаж! Задержка длилась целую вечность… Дыхание остановилось, мир тоже замер. Тело расширилось до бесконечности, оно заполнило собой голубое небо над головой и рассыпалось в теплый песок под ногами. Слово «йога» иногда переводят как «единство». Вот оно – единство со всем миром…

С выдохом Серега медленно сел на пятки и опустил руки, ласково прогладив живое, вибрирующее пространство перед собой – продолжение его собственного тела. Он зачарованно огляделся по сторонам, будто впервые увидев этот мир. Все пространство было пронизано тончайшими, еле заметными светящимися нитями, исходящими из его тела. И эта призрачная паутинка все время трепетала, создавая материальный, видимый мир. У Сергея родилась кодовая фраза к этому переживанию: «Весь мир – это мое тело».

Песчаный берег, потемневшие от ветра и влаги «грибки», пузатенький дедок-физкультурник, накатывающее белыми пенными языками море, кудрявые черноволосые юноши на досках с парусом, огромное небо с облачной дымкой на горизонте, белые корпуса многоэтажек и даже привязанные к ржавым железным стойкам пластиковые мешки с мусором – все это Серега не только видел, но и чувствовал, как части своего безграничного тела. И все это дышало с ним одним дыханием, звучало единым хором, танцевало один танец – танец Единого! Красота необыкновенная…

«Так вот о чем говорили классики адвайта-ведантизма^[11]! Об этом же во всех книжках написано. И как все просто, когда оно случается», – подумал притихший Сергей. Утверждение «Все есть я» до сих пор являлось для него лишь стандартной фразой, весьма расхожей в эзотерической тусовке. Это была концепция, в которую можно верить или нет. Сейчас Единство стало переживанием, очевидным и ясным знанием, не нуждающимся ни в вере, ни в доказательствах. Просто так есть.

Серега завершил утреннюю йогу «поклоном земле». Опустив ладони на песок рядом с коленями, он наклонился вперед, прижавшись животом и грудью к бедрам, и коснулся лбом песка. Спокойным, глубоким дыханием он расслабил тело, гудящее от высокочастотной энергии. После лавинообразного подъема Кундалини в стойке на коленях расслабление в «поклоне земле» всегда доставляло особое наслаждение. Мягкий, податливый песочек принял форму тела, и оно растаяло от тепла и безусловного счастья, певшего в каждой клеточке единого организма. Сережка почувствовал себя малышом, которому неведомы боль, страх и тревога, который неспешно плывет по вечной реке Любви, покачиваясь в уютной космической колыбельке…

Внезапно на него нахлынуло очень сильное воспоминание, в свое время потрясшее его до глубины души.

Было это на фестивале под Воронежем, месяца три назад. Тогда он так же лежал в «поклоне земле», только не днем, а ночью, и не на песочке, а на коврике посреди полянки. И было ему тоже очень хорошо. Неугомонная троица – Вовка, Серега и Наташка – устроили тогда ночную медитацию. Закончив делать «Гимн Экстазу», Вовка с Наташкой стояли на задержке. А Серега все лежал в «поклоне земле», наслаждаясь глубокой релаксацией, будто предчувствуя, что сейчас случится что-то важное. Интуиция его не обманула.

Внезапно Сергея, будто молнией, пронзило осознание тотального одиночества. Безмерного, вселенского одиночества, которое испытывает Создатель этого мира. Да, он был «всемогущим» Богом, из которого истекало все сущее: коврик, на котором он лежал, сочная трава вокруг, пирамидальные тополя, прохладный ночной воздух, звезды, сияющие в вышине… Но при этом Сергей ощущал себя маленьким ребенком, которого не взяли в Игру. Все ребятишки, и его возраста и постарше, с азартом играли где-то там, куда доступ ему был закрыт. Богу-Сереге было очень одиноко и грустно, и чтобы хоть как-то развлечь себя, он создал этот мир… Создал, населил его и перся от всех игроков сразу. Но все равно он играл сам с собой. Ведь кроме Него, ничего и нет. «Ла Иллаха Ил Алла – Нет Бога кроме Бога». Да, трудно быть Богом. Играть в компании намного веселей и увлекательней.

Осознание себя пацаненком-Создателем, которого не взяли в Большую игру, было настолько острым и ясным, что Серега поразился: как же он мог это забыть?!

И в момент наивысшего и, как тогда казалось, бесконечного одиночества, Серега услышал звонкий девчоночий голосок, донесшийся откуда-то сверху:

– Малышок, вставай! Мы берем тебя в игру!

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Серегиной радости не было предела. Ура, он спасен! Он – не один! Он – снова в Игре!!! Равный среди равных. Какое счастье, когда с тобой кто-то играет!