Сочетание букв «Мосгаз» за несколько дней из названия организации стало синонимом ужаса. Им пугали детей – расхожая фраза. Но даже 15 лет спустя бабушка стращала меня им, обучая спрашивать «кто там». А тогда, в 63-м, матери искали любой предлог – больничные, отпуска – только б не ходить на работу и не оставлять детей. Мужики скупали цепочки на двери, а заодно молотки и топоры. Эти орудия занимали место в прихожих рядом с ключами – на всякий случай.

Наших людей, впрочем, ничем не напугать. Находились шутники, что звонили в дверь, грозно басили: «Мосгаз» – и убегали вниз по пролетам. Иногда их ловили. И тогда били по лицу сильно и много раз. Потому что дети, перепуганные собственными родителями и учителями, от таких звонков в дверь теряли дар речи.

Психоз крепчал с каждым днем, оттягивая драгоценные силы стражей порядка. Сигналы о подозрительных личностях обрушились на милицейские отделения, каждый нужно было проверить, хотя львиная их доля как всегда представляла собой сведение счетов с опостылевшим соседом.

А каково самим работникам Мосгаза?! В те дни на этом предприятии вышло распоряжение: прекратить любые проверки в жилом секторе. А то нервные жильцы всех работников покалечат. Как минимум один такой случай был. К мужику-фронтовику приехали плиту менять. А тот возьми да с самого порога накинься на газовика с молотком. С криком «Не возьмешь, на войне и не таких видали». Хорошо парень-газовик успел увернуться и броситься наутек. Попал только в больницу, а не в морг.

В общем, Москва замерла в напряженном ожидании. Либо поймают этого гада, либо он еще кого-нибудь убьет. Жители, постовые, сыщики – ждали все. Потому что, как это ни прискорбно, иногда раскрыть преступление помогает… новое преступление.

Четкий отпечаток

Софья Файнштейн снова и снова прокручивала в уме события последних дней. Некто, представляясь сотрудником Мосгаза, ходит по квартирам и ищет жертву. На «охоту» он выходит днем, когда мамы и папы на работе, а дети дома одни. К борьбе он не готов, убивает слабых. Трус, возомнивший себя вершителем судеб.

Преступник не следит за квартирами и хозяевами, вообще не готовится к визиту. Деньги берет, но не трогает ценности, которые можно было бы сбыть. Например, сервизы, хрусталь… Так что искать похищенное на рынках и у скупщиков краденого смысла нет.

Что же еще? Женщина-криминалист чувствовала, что она что-то упустила. Что рассказывала выжившая Галя Петропавловская? На вид лет 30–35, среднего роста, худощавый, неширокие плечи, короткая шея… Девушка сказала, что он, скорее всего, не занимается ручным трудом. Почему она так решила? Потому что руки у него белые, без намека на мозоли. Пальцы длинные и тонкие. Похоже, какой-то интеллигент. Ну и что с того?

Как что?!

У Софьи даже дыхание перехватило. Молодая женщина бросилась по коридору в кабинет начальника. Не обращая внимания на протесты секретаря, распахнула дверь и ворвалась посреди совещания.

– Помните, Петропавловская рассказывала про его руки, – запыхавшись, выпалила Файнштейн. – Это значит, он все-таки снял перчатки.

Ну конечно, не будешь же ты в перчатках прикасаться к девичьему телу! Квартиру в Иваново на улице Калинина эксперты излазили вдоль и поперек, но вдруг все же пропустили след? В город невест тут же полетело срочное поручение: немедленно направить экспертов на Калинина еще раз. Пусть еще раз осмотрят все миллиметр за миллиметром.

Время в МУРе словно застыло. Все ждали вестей, проходя по коридору, взглядом спрашивали друг друга: «Ну как? Еще не закончили? Скорее бы…». Через несколько часов в кабинете Файнштейн раздался звонок. Опера обступили аппарат, Софья подняла трубку. По ее лицу сразу стало ясно: вести неутешительные. Н-И-Ч-Е-Г-О. Похоже, уходя, маньяк тщательно протер все, к чему прикасался.

Понурив головы, опера начали расходиться. Файнштейн задумчиво подошла к сейфу и вытащила упакованный в целлофан листок с выведенными неровным почерком номерами квартир. Тот самый, что убийца оставил на столе Галиной квартиры.

– Давайте проверим на всякий случай, – сказала криминалист.

Через полчаса уныния как не бывало. На листке был четкий отпечаток большого пальца. Вот это удача! Курьер помчался в картотеку Министерства общественного порядка.

Если убийца хоть раз попадал в поле зрения милиции, скоро о нем будет известно все.

Скоро? В наши дни изображение отпечатка отправили бы по электронной почте, специальная программа за несколько часов сравнила бы его с сотнями тысяч хранящихся в базе. Результат был бы действительно скоро – в тот же день. Но тогда работникам картотеки предстояло вручную, вооружившись лупами, извлекать со стеллажей карточки и сравнивать их с образцом.

Такая работа отнимает месяцы. Учитывая важность и срочность задачи, на ее решение бросили чуть ли не весь имеющийся штат. Ответ мог прийти через дни.

Часы и телевизор

28 декабря, Ленинградский проспект. В подъезд пятиэтажки входит невысокий человек. Он звонит в квартиры и сверяет данные счетчиков.

– А ты не Мосгаз случаем? – недоверчиво и испуганно интересуется старушка, приоткрыв дверь на цепочку.

– Нет, я из ЖЭКа, – улыбается незнакомец и что-то пишет в блокноте.

Скрытность и нежелание сеять панику сыграли с милицией злую шутку. Если бы фоторобот преступника висел у каждого подъезда, он и шагу бы не смог ступить. Но питаясь слухами о таинственном маньяке, москвичи не знали, как он выглядит. Молва с ее испорченным телефоном преобразила убийцу, представив огромным кровожадным монстром. Стоило изуверу сменить «легенду» с Мосгаза на ЖЭК, и он, средний и серый с виду человек, перестал вызывать подозрения.

В том доме на Ленинградском проспекте он скоро набрел на доверчивого 11-летнего Сашу Лисовца. Как и в Иванове, после первого удара паренек бросился бежать, даже заскочил в туалет… Но убийца все равно изрубил его. Эксперты снова не нашли никаких следов. Но в этом доме преступник ничего не взял. Родители, отправившись на работу, заперли дверь в свою комнату, оставив сыну только кухню и детскую. Найти ключ маньяк не смог. Ни в крохотной комнатке Саши, ни на кухне ему ничего не приглянулось.

Новое убийство не дало толчка к расследованию. Впрочем, место маньяк снова выбрал в северной части города, и это хоть чуть-чуть могло сузить зону поиска. Сыщики торопили работников картотеки, те выбивались из сил, но пока не нашли совпадений.

Наступил Новый год. Милиция продолжала шерстить город, но сыщики не ждали новых преступлений на праздничные дни.

Ведь взрослые дома, вероятность застать ребенка одного близка к нулю. И действительно: ни в три праздничных, ни в последующие несколько дней маньяк никак не проявлял себя.

Только 8 января на пульт дежурного по городу поступил звонок:

– У меня с потолка капает кровь, – в ужасе кричала жительница дома на Шереметьевской улице.

В квартире сверху нашли убитую женщину. Это была 46-летняя Мария Ермакова, она сидела в кухне за столом, уронив разрубленную голову на руки. Женщина впустила «работника ЖЭКа» и, видимо, собиралась показать какие-то квитанции. Следов снова не было. Но здесь сыщиков ждала долгожданная зацепка.

Из квартиры Ермаковой пропало пять мотков пряжи, три пары носков, кошелек, 30 рублей, настольные часы «Мир» и… телевизор «Старт-3» Московского радиотехнического завода.

Это был один из самых популярных телевизоров того времени. Он стоил 234 рубля, принимал 12 программ и давал довольно качественное для массового потребителя изображение. За «Стартом-3» в магазинах была очередь по записи, он даже шел на экспорт в страны социалистического лагеря. Каждый такой телевизор имел уникальный номер. Это как VIN у машины – табличка с номером крепилась на задней панели и указывалась в техпаспорте. Техпаспорт оперативники быстро нашли в столе Ермаковой. Оставалось найти сам телевизор.

Чекист, которого нет

Кто-то должен был видеть невысокого человека с телевизором, выходящего из подъезда в середине рабочего дня. Группа начала прочесывать окрестности, опрашивали каждого встречного, заходили в квартиры. Несколько человек видели, как похожий на фоторобот мужчина грузил телевизор в кузов грузовика. Мало того, местный участковый даже запомнил часть номера машины. Он шел со службы на обед, в грузовике и телевизоре ничего подозрительного не увидел. Но цепкий и профессиональный взгляд автоматически выхватил две цифры – 96.

Уже через пару часов во всех автопарках столицы шли проверки. На следующий день нужную машину нашли: номер МОЖ 96–26. Шоферам запрещалось подвозить пассажиров и левые грузы, но все водилы делали это. «Шеф» из грузовика сначала отпирался, но потом признался. Да, было дело, сговорился с мужиком подбросить его и телевизор. А что, взял немного. А высадил… Да, точно, на углу Трифоновской и 2-й Мещанской.

Две недели, отпущенные генеральным секретарем, шли к концу. Но тут сыщики почуяли запах скорой добычи. Вряд ли убийца с телевизором отпустил грузовик далеко от своей норы. Он точно живет рядом с перекрестком. Милиционеры взяли в сеть весь квартал и вскоре нашли телевизор. Его номер совпал с цифрами в техпаспорте. Владелец божился, что купил его в прямом смысле слова у первого встречного.

– Не мог я не купить, – бил себя в грудь мужик. – Он ведь всего за 60 рублей отдавал. Сказал, что срочно нужны деньги на билет куда-то и на дорогу.

– Этот продал? – оперативник протянул фоторобот.

– Он самый, – подтвердил мужик.

– Показывай, где живет…

Точного места покупатель указать не смог.

Но, прочесав несколько подъездов, опера выяснили: на 4-м этаже у старушки сняли комнату не прописанные в Москве мужчина и женщина. Хозяйка тоже сразу опознала мужчину, а в комнате обнаружились мотки пряжи, фонарик, детские кофты и даже пляжные очки – почти все, похищенное у убитых.

В комнате оставили засаду. Выключив свет и держа пистолеты наготове, муровцы готовились брать жестокого убийцу. Ближе к ночи ключ во входной двери повернулся. В квартиру вошла молодая хрупкая женщина. Одна.

Увидев милиционеров, дама сначала растерялась, но потом словно приняла стойку. Она поджала губы, весь ее облик говорил, что она готова чуть ли не к пыткам.

– Кто твой сожитель? – спрашивали ее. Она надолго задумалась.

– Его зовут Владимир Ионесян, – сказала дама наконец. – Он майор КГБ, выполняет важное и секретное задание. Больше я ничего не скажу.

Немая сцена. Информация тут же пошла наверх, дошла до министра Вадима Тикунова. Глубокой ночью Тикунов разбудил звонком председателя КГБ Владимира Семичастного. Тот поднял кадровую службу. Уже к утру было известно, что никакого чекиста по фамилии Ионесян не существует.

Но девушка не хотела в это верить.

– Ну конечно никто не говорит вам правды, – твердила она. – Володя на секретном задании, его не раскроют до тех пор, пока он это задание не выполнит.

В сумочке несговорчивой дамы был паспорт на имя Алевтины Николаевны Дмитриевой. Документ подлинный: уроженка Казани, 21 год. О себе она говорить не отказывалась: окончила хореографическое учи ли ще, работала танцовщицей в Оренбургском театре музыкальной комедии. Теперь вот приехала в Москву в поисках лучшей доли.

Но кто такой Ионесян? Девушка хранила молчание.

Перед рассветом на 2-ю Мещанскую приехал курьер с вестью: в картотеке наконец нашли совпадение отпечатка пальца. Его обладатель действительно Ионесян Владимир Михайлович, дважды судимый уроженец Тбилиси, солист того же оренбургского театра. Так что к убийце по кличке Мосгаз муровцев привели сразу две ниточки. Уже скоро они знали об Ионесяне все.

Молодой отец

Владимир Ионесян родился в 1937 году и рос весьма капризным и нервным мальчиком. Уже в раннем возрасте родители заметили, что он хорошо и с удовольствием поет. И не стали ограничиваться детскими утренниками – отдали вундеркинда в музыкальную школу. При каждом удобном случае они подчеркивали, что их сокровище непременно станет всемирной знаменитостью. И впечатлительный ребенок впитывал эти предсказания, как воду песок пустыни.

В школе Володя держался особняком, подчеркивая свое превосходство над сверстниками. А те смеялись над певцом – среди сорванцов занятия музыкой считались странным, не мужским делом. После школы Ионесян поступает в консерваторию. Но не заканчивает, бросает из-за какой-то «нервной болезни». А потом попадает за решетку за уклонение от службы в вооруженных силах. Приговор – 2,5 года. «Дезертир» отбыл только год и вернулся в Тбилиси.

Это был уже 1960 год. Ионесян встречает девушку с красивым именем Медея. Уже скоро молодые играют свадьбу, рождается сын. Но семья влачит жалкое существование, невыносимое для молодого дарования. Достойной и денежной работы молодой супруг найти не может. Вместе с школьными друзьями-насмешниками он идет на групповую кражу. Попадается вся компания. Кто-то отправляется в колонию, но Ионесян остается на свободе: суд идет навстречу молодому отцу и дает пять лет условно.

Медея боится за мужа, она понимает, что старые друзья не оставят его в покое. Она находит для него место в театре в Оренбурге, и семейство перебирается туда. Именно в Оренбурге начался путь, приведший Ионесяна в дома убитых им людей.

В театре Ионесян играет второстепенные роли. Он постоянно намекает режиссеру, что достоин большего, что вся труппа певцов в подметки ему не годится. К этому относятся снисходительно. Что поделаешь, творческая личность. Артисты вообще очень заносчивые, приходится терпеть.

Супруги Ионесян уже начали привыкать к Оренбургу, казалось, жизнь налаживается, сынишка растет, и впереди только прекрасное будущее. Но в ноябре 1963 года, за месяц до первого убийства на Балтийской улице, в Оренбург из Казани приезжают трое. Некий художник, его жена-танцовщица и ее подруга, тоже танцовщица Алевтина Дмитриева. Женщины устраиваются работать в тот же театр музыкальной комедии. Вся троица селится в той же принадлежащей театру коммуналке, где уже обжилась чета Ионесян.

Впереди – Москва

Дмитриева девушка эффектная, она сразу пробуждает интерес мужской половины труппы. Алевтине преподносят подарки и цветы, оказывают знаки внимания, чуть ли не каждый вечер после спектакля ее провожает какой-нибудь кавалер. Куда тут Ионесяну, симпатичному, но все же скучноватому и неинтересному. Девушка общается с ним по-соседски, стараясь свести ухаживания этого женатого мужчины к шуткам.

А Володя Ионесян чувствует, что влюбился, будто в омут сиганул. С головой – не вынырнешь.

Сидя дома с молодой женой, он придумывает предлоги, чтобы выскочить на кухню или в коридор, если слышит, что там Аля. Влюбленный нарочно сталкивается с ней за кулисами, ждет у подъезда, чтобы вместе подняться на этаж. Он заводит задушевные разговоры и играет роль человека, в душе которого есть какая-то тайна. Что еще нужно впечатлительной артистке! Ионесян и сам не знает, что это за тайна, но главное ведь – туману напустить…