– Не так все просто, надо еще вертеть и вертеть этот проект, переброска особо важного правительственного задания в такие сроки сложная задача. Москвичи будут упираться, хотя втайне будут рады, потому что зашли в тупик, а ребята из Краевого центра захотят дополнительных привилегий, если они забирают весь проект. Выбирая из двух зол, пессимист выберет оба. Вот и надо эти два зла и выбрать.

Раздался звонок телефона, и Сербин понял, что это звонит Андропов.

– Да, Юрий Владимирович, мы подготовили решение с начальником Отдела оборонной промышленности. Примем постановление ЦК, проведем заседание военно-промышленной комиссии, где будет решение снять с наших подмосковных предприятий непомерную нагрузку и передать это изделие в Краевой центр.

Он замолчал, вслушиваясь в голос в трубке, потом покрутил головой и сказал:

– Да, мы считаем, что этот Краевой центр лучше всего подходит!

В телефонной трубке опять прозудела фраза. Рябов привстал и с нажимом ответил:

– Там производится больше половины комплектации, у них даже маршевый двигатель есть на замену, и, как говорит начальник отдела, получше будет. У предприятия будут свежие мысли, там вообще чистое поле, еще конь не валялся…. Какая мотивировка? Подведем к тому, что заказывать велосипед на паровозостроительном заводе нецелесообразно, получим в лучшем случае дрезину, а вот в «КБхимпром» разместить окончательную проектировку и выпуск, где уже было несколько легких проектов, я имею в виду, не по сложности, а по весу изделия, вещь перспективная. – Он напряженно выслушал ответ и положил трубку, оглянувшись на Сербина, тот удовлетворительно закивал головой.

– Готовьте проект постановления. От него позвонят и назначат встречу с его помощником, который будет вести это дело. Вам будет необходимо встретиться с ним. Там уже и скорректируйте все детали. Работайте! – Рябов отпустил его и облегченно вздохнул. Всегда есть выход. Оставался только Суслов, будучи «выпускающим» решения политбюро и секретариата после их голосования «по кругу», который в ряде случаев позволял себе поправлять их, особенно когда речь шла о кадровых, наградных и тому подобных вопросах, иногда передокладывая Брежневу, а иногда и нет.

Сербин вышел от Рябова в бешенстве. Он насквозь видел своего шефа, который полностью переложил на него это дело под двойным контролем: Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя КГБ СССР, а сам ушел в кусты, чтобы только внимательно следить за ходом и в нужный момент пихнуть на амбразуру пулеметчиков тело Сербина и вовремя выскочить для получения награды.

Такого в секторе ЦК КПСС оборонной промышленности с ним не вытворяли ни при Устинове, а еще раньше при Брежневе. Сербин уважал и того и другого, многому научившись у них, но никогда у него не было такого отчаянного положения, как сейчас.

Открыл прошнурованный блокнот для секретных черновиков, нашел нужную страницу и еще раз перечитал свой короткий отчет о последней встрече с группой разработчиков универсальной стратегической сверхзвуковой крылатой ракеты «Болид».

После утверждения эскизного проекта работы замедлились, а по некоторым направлениям вообще приостановились, что и вызывало тревогу. Обнадеживало только то обстоятельство, что в странах Североатлантического блока, за исключением Франции, такие разработки аналогичного изделия не велись. «Ну, их понять можно, – подумал Иван Дмитриевич, – у них иные принципы построения стратегического превосходства. Они, вон, обложили нас базами вокруг границы, дальность простых крылаток достаточная, вот и сидят себе и в ус не дуют: географическое положение нашей страны и возможность защиты территории средствами ПВО, ПРО и ПЛО не в нашу пользу, слишком незащищенное. Подобное нашему проекту у них умерло в виде предложения еще в 1972 году, а у нас иного выхода нет, только эти «торпедоракеты» смогут их пронять! Вот только бы решить проблему с нашим главным поставщиком эксклюзивных приборов, машин и компонентов».

Преодолением, обходом бетонных рамок запрета КОКОМ занималось больше сотни западных бизнесменов, как их называли в соответствующем отделе КГБ – «шлюзовики».

«Да, сейчас нужно исполнить большой заказ! – Иван Дмитриевич Сербин просматривал список, составленный исключительно для СКР «Болид». – Как же он, наш главный поставщик, справится-то с такими делами! Все труднее и труднее обходить КОКОМ, все более претенциозные машины, механизмы и компьютеры появляются в этом списке! Да и где он сейчас? – Самым результативным был Рихард Мюллер. Сербин как-то случайно услышал эту фамилию и теперь постоянно в мыслях адресовался к этому «шлюзовику». Обернулся на карту мира, присвистнул, помотал головой: – Знамо дело, посадил бы его перед собой и «причесал» бы его по всему списку. Они, эти «связники», ведь ни черта не знают, что важнее, что можно пропустить, а что-то чем-то можно и заменить! Ладно, выдвигаю по степени важности на главную позицию. Что сможет добыть немец, то и будет». Иван Дмитриевич не знал, что Мюллер уже как два года был «в бегах», с тех пор как в Северной Америке^[43] в 1975 году на него было открыто уголовное дело, он спешно покинул страну, ускользнув от обвинения в незаконной продаже Советскому Союзу партии компьютеров фирмы «Ханиуэлл».

Иван Дмитриевич перелистал несколько страничек и вновь углубился в чтение. Телефонный звонок отвлек его, он поднял трубку, молча выслушал и повесил. Это был звонок шефа о том, что необходимые подготовительные мероприятия со стороны КГБ сделаны. Сербин усмехнулся про себя этой наивной информации: «Подготовительные мероприятия! Это вам, дорогие товарищи чекисты, не передвижение заводов и заказов, перенаправление финансовых потоков и материально-технического снабжения. Там одни взвоют, другие притырят, третьи затаят обиду! У них все легко и просто! Шпионщики! Перпердовый отряд партии!»

Иван Дмитриевич подумал, что надо бы еще раз уточнить готовность своего аппарата к стремительной переброске производственного задания, вызвал замзавотделом, предложил ему проанализировать всю документацию и внести дополнительные предложения, так, на всякий случай, вдруг что-то новое вылезет.

Просматривая с ним все варианты, Иван Дмитриевич не мог отделаться от мысли, что мотивировка подготовленного Постановления об изменении размещения оборонного заказа на исследования и изготовление экспериментальных образцов недостаточно объективна. Они еще раз прошлись по тексту постановления, скрупулезно взвешивая каждое предложение, однако все выглядело достаточно весомо и убедительно. Отложив само постановление, вновь просмотрели два варианта изменения производственного задания.

– Ну, и что ты скажешь? – Иван Дмитриевич откинулся на спинку кресла, в упор глядя на своего замзавотделом.

– Два варианта вполне готовы, каждый по-своему хорош, вот только не могу понять, зачем мы это все делаем? – Он снял очки, протер их и одел. – Первоначальное размещение заказа уже принесло свои плоды. Работа движется, ну, может быть, не всегда план выполняется, но мы же понимаем, что это совершенно новое изделие, такого ни мы, да и вообще никто в мире, еще не делал. Ну да, возникают трудности, которые тормозят, но проблемы решаются. На данный момент мы значительно отстали от намеченных сроков, однако исполнители уверенно говорят о том, что скоро будет прорыв и дело пойдет быстрее. Вот поэтому я не понимаю цели этих изменений.

– Да цель-то проста: прошло больше года, как мы передали им это производственное задание, которое просто-напросто «замылилось» там и буксует на одном и том же месте. Все, почти все разработчики остановились. А мы отдадим в другие руки, другие мозги, другой взгляд на все проблемы и трудности, о которых ты говорил. Дмитрий Федорович Устинов как-то мне сказал, что вот американцы, когда отдали заказ на малолитражный автомобиль в руки монополистов по производству типичных американских многотонных машин, получили урода слегка облегченного, но достаточно весомого, тогда они разместили заказ у самолетостроителей и получили вполне приличный микроавтомобиль на восемьсот кило. Вот и здесь так. – Иван Дмитриевич весело рассмеялся.

Заместитель недоверчиво посмотрел на Ивана Дмитриевича, но ничего не сказал. Он уже знал, неофициально, как это происходит в аппарате, что предстоит совещание, на котором будут очень высокие лица, и материалы, которые он держит в руках, будут подробно обсуждаться. Зная об этом, он не понимал конечных целей, а также причину, почему его начальник молчит об этом, а все поворачивает так, как будто только они вдвоем здесь и сейчас обсудили и приняли решение.

– Хорошо, Иван Дмитриевич, я еще раз просмотрю все материалы и через часик принесу полностью отредактированный вариант! – Заместитель уверенно начал собирать бумаги со стола: он проверялся, будут ли эти материалы использованы сегодня на предстоящем совещании у «верхних», или совещание будет по другому вопросу.

Иван Дмитриевич протянул руку, забрал у заместителя папку, куда он уложил все документы, и коротко сказал:

– Не надо, я сам отработаю эти варианты и постановление, ты и так хорошо потрудился, а я просто пройдусь еще раз, и когда будет готово – тогда и будет готово. Все, свободен!

Заместитель вышел из кабинета, теперь полностью уверенный, что через двадцать минут на предстоящем совещании материалы, подготовленные им, будут приняты и одобрены. Матерый аппаратчик, он знал прохождение бумаг и систему принятия решений, вот только не мог знать, даже предполагать, что же на самом деле готовилось и какое истинное решение будет принято. Это как в чехарде: он подставил спину, «Иван Грозный» оттолкнулся и перепрыгнул через него, и дальше сам подставил спину для следующего, более высокого участника, а тот… следующему и так далее.

Февраль 1977 года. Москва. Площадь Дзержинского, 2, КГБ СССР. Ближе к вечеру Андропов, прикинув по времени, что там, на Старой площади, этот новый секретарь по оборонке уже готов вести диалог, открыл записную книжку с тисненым переплетом на последней записи, где размашистым, малопонятным почерком было набросано «Ряб. – мнение Л. И. о крылатых ракетах», наклонился к селектору и попросил соединить его с Рябовым.

Звякнул телефон, Юрий Владимирович снял трубку, из которой, не дожидаясь его ответа, послышался голос Рябова, который уверенно заявил, что они вместе с начальником оборонного отдела уже подготовили предложения. Андропов отметил про себя, как изменились его тон и манера говорить после его встречи с ним. Теперь этот секретарь с Урала держался уверенно и веско. Юрий Владимирович усмехнулся и придвинул к себе лист бумаги, где тем же размашистым почерком записал предложения Якова Петровича. Случайно или не случайно, записывая главные составляющие предложения о переносе производственного задания, он вслед за Рябовым так и записал себе: «… чистое поле, конь не валялся!» Несколько раз перечитав, он задумался, рисуя на листе бумаге замысловатые фигуры, потом вызвал в кабинет помощника, и они больше часа обсуждали варианты будущей операции.

– Подготовьте вместе с товарищем Крючковым окончательный план, никого больше не подключайте, я бы хотел через два часа посмотреть. – Андропов не отпускал помощника, призадумавшись, потом, словно что-то для себя решив, добавил: – Не выходит у меня из головы одна фраза Рябова, может, в ней-то все дело.

Эта фраза Рябова в телефонном разговоре, прозвучавшая без подтекста, без подготовки, а выскочившая как-то самопроизвольно, когда тот начал говорить о возможностях Краевого «КБхимпром» принять и подготовить изделие. Он сказал: «… там словно чистое поле, конь не валялся…». Эта фраза не выходила у него из головы, подготавливая пока еще не совсем внятную комбинацию.

Через два часа дверь открылась, вошли Владимир Александрович Крючков и помощник Андропова. Они присели к столу, помощник положил перед Юрием Владимировичем расписанные план и мероприятия по нему, который тот долго и внимательно, пункт за пунктом читал, делая пометки на полях.

– Вот так решили, значит? Хорошо! Товарищи, не забывайте, что эта операция имеет свойства «особенно деликатного и конспиративного характера». Кто проведет все эти меры? Какими силами? – спросил он после прочтения, переводя взгляд с одного на другого.

Помощник сделал движение в сторону Крючкова, тот достал свои бумаги, разложил перед собой.

– Для обеспечения руководством операции я предлагаю человека из моего управления, пятого отдела ПГУ. И уже подготовлена шифротелеграмма с поручением резиденту КГБ в Париже полковнику Николаю Николаевичу Четверикову откомандировать полковника управления «Т» Каштан Д. Г. сюда, в Москву.

– Мне фамилия знакома, это же дочь наших нелегалов во Франции, в прошлом, – на минуту задумавшись, вспомнил Юрий Владимирович. – Что скажете о ней, только коротко.

– Если коротко, то она работает, как кувалда в умелых руках. Смотрится со стороны как бы легко и даже изящно, но припечатывает так, что мокрого места не остается, – с удовольствием дал характеристику Крючков, оглянувшись на помощника.

– Да, Юрий Владимирович, характеристика яркая! – подтвердил тот. – В высшей степени образованная, с мощным интеллектом.

– Что вы вкладываете в эту характеристику: «по интеллекту»? – настойчиво спросил председатель.

– Ну, как! Бывает умный человек, но без яркого интеллекта, а бывает…

– Что, не умный, но с ярким интеллектом? – едко спросил председатель. – Или как?

– Юрий Владимирович, я не хочу жонглировать словами, но в моем понятии это так, как я сказал!

Андропов слегка улыбнулся, сделал примирительное движение ладонью.

– Нет, отзывайте по линии МИДа, через посла, на два дня для консультации. А там посмотрим, – продолжил Андропов, – но вначале обеспечьте качественную утечку там, во Франции, об этом изделии, да так, чтобы возник интерес. Нам живой, активный интерес нужен!

– Четвериков в Париже обещает, что подготовленная информация, которую мы сегодня после вашей визы перешлем в режиме «чрезвычайно срочно», в тот же день попадет, куда следует. И это будет означать начало операции, я предлагаю назвать ее «Тор».

Он протянул папку, однако Юрий Владимирович отодвинул ее в сторону со словами:

– Почему решили назвать «Тор»?

– Тор – геометрическая фигура, поверхность вращения в форме бублика. Тор также в германо-скандинавской мифологии один из Асов, бог грома и молнии. Вот этот бублик с громом и молниями мы и будем раскручивать, а кто что получит – сам бублик или дырку от бублика – это в наших руках.

Юрий Владимирович улыбнулся своему старому и верному товарищу, дескать, ценю твой юмор.

– С личным делом полковника ознакомлюсь позднее. Сейчас надо решить текущий вопрос: сегодня ставить в известность о начале наших мероприятиях самого или пока повременить? Я уже доложил ему соображения по этому вопросу, и он знает, что мы вплотную начинаем работать по этой теме, правда, только в общем, без уточнения главных деталей, у него и у меня записан тезис по этой теме, мы имеем право работать с чрезвычайными полномочиями. Вот это нам и надо.

– Силами ВГУ^[44] проводить не будем, – продолжил Крючков, – они готовы к ловле таких мышей, но не к той игре, которую Инстанция^[45] задумала с ними. Будем привлекать группу оперативного обеспечения из офицеров резидентуры во Франции. Их там достаточно много, и если заберем пять человек, большого урона не будет. Офицеры знают материал, в курсе работы их структуры, опыт работы с ними большой, провалов не было, а только, скажем, небольшие несовпадения по характеру поведения, так сказать, мальчишеское соперничество. Вы, простите, хотите что-то спросить? – перебил себя Крючков, увидев нетерпеливый жест рукой председателя.

– Наши весьма подготовленные и знающие сотрудники, которых вы наметили для обеспечения прикрытия, – это хорошо! Однако подумайте над тем, что там, в Крае, чистое поле и конь не валялся! – Юрий Владимирович повторил слова Рябова. – Французы не имеют своей агентуры у нас, ну, может, только «спящая», да и то в какой-то степени. Что будут делать их агенты там, в чистом поле?

– Будут работать, искать. Понимаю, что им будет трудно. Я даже думаю о том, что там у них может ничего не получиться. – Владимир Александрович отвечал на вопрос, уже подготовив продолжение.

– Они там будут как слепые, там, где даже конь не валялся! Надо дать им поводыря, иначе наша операция пройдет вхолостую.

Крючков и помощник переглянулись, решая, кто будет говорить. Начал помощник:

– Этот аспект мы тоже продумали. Подведем к французам нашего человека, после того как Четвериков сделает внос информационного события, и мы получим подтверждение, что сработало.

Юрий Владимирович долго смотрел то на одного, то на другого, а потом неожиданно спросил:

– И уже есть кандидатура?

– Готовим! Вопрос очень тонкий.

Андропов усмехнулся, он понимал, что такая конструкция ввода агентов в дело не была подготовлена и его соратники подстраиваются под его базовую мысль.

– Ладно! Понимаю, что этот момент еще сыроват у вас. Давайте подумаем, какими внешними и внутренними признаками должен обладать наш кандидат.

– Прежде всего это должен быть молодой парень, имеющий широкий круг знакомств на месте, он должен скептически относиться к окружающей обстановке, проявлять в полной мере критическую оценку происходящего, то есть быть готовым материалом для влияния и последующей вербовки. – Крючков выпалил эту вводную, сам не понимая, что загоняет себя в ловушку.

– Ну, и есть такой кадр? – небрежно спросил председатель, начав перебирать бумаги на столе.

– Есть! – Крючков не мог поверить сам себе, когда у него в памяти неожиданно всплыло недавнее совещание, где рассматривали кадровый вопрос, и он торопливо, захлебываясь, радостно сообщил: – Есть такой человек! Два года, как окончил художественный институт им. Сурикова, а сейчас у нас на выпуске в «вышке». Родился, вырос, учился в школе там, в Крае.

– Интересная кандидатура! Непризнанный художник! – сказал помощник, напрягая свою память, чтобы выдать и свою кандидатуру. – У меня на примете один кандидат, сейчас готовится его назначение.

– Пожалуй, художник более подходит для нашей цели. Ну а круг общения его? Художники не обладают большой коммуникабельностью, что будем с этим делать? Тут бы лучше всего подошел спекулянт модными тряпками, техникой.

– Сделаем из него фарцовщика^[46]. Не проблема! – уверенно заявил Крючков. – Подтянем его на это дело.

– Хорошо. Пробуем эти кандидатуры. Делать будем спокойно. Время пока есть, только началась переброска производства в Край. Перспективный вариант.

– Французы вплотную наступают нам на пятки по этому изделию, им надо то же самое, что и нам, политическое решение этого вопроса! – вдруг внятно и как-то проникновенно сказал Крючков.

При этих словах Андропов встрепенулся и подумал: невозможно, чтобы главную мысль его недавней беседы с генсеком мог узнать кто-то еще! Он отогнал от себя дикие мысли о микрофонах у первого лица государства, но эта секундная оторопь проявилась, на что помощник дернулся и подтвердил эту мысль Крючкова.

– Да, мы считаем, что это в большей степени политический, чем технический вопрос.