Во-первых, какова все-таки была численность московского войска и, другой связанный с этим вопрос, какие княжества внесли в него свой мобилизационный вклад? Академическая наука эти вопросы так и не решила: слишком противоречивы и несопоставимы по этим вопросам летописные данные. Но даже наименьшая и наиболее ходовая в учебниках численность войск – сто десять тысяч – более чем сомнительна. Великое княжество Московское вместе с большим, но слабозаселенным Белозерским и прочими зависимыми и союзными княжествами, даже включая те, участие которых в Куликовской битве маловероятно, вряд ли могло наскрести, да еще в пожарном порядке, такие силы. И вряд ли можно обеспечить стотысячному войску переправу через приличную реку за один день. Однако все московское войско форсировало Дон за одну ночь, да еще успело к утру уничтожить переправы и построиться в боевые порядки. Еще хуже ситуация с войском Мамая, тут вообще никаких данных, только домыслы и обычные страшилки о «несметной татарской рати».

Во-вторых, как понять тактику обеих сторон? Ладно, допустим, что войско Дмитрия действительно было очень большим, что заранее предвидевшему нападение Дмитрию удалось быстро собрать все находившиеся под его рукой в полной боеготовности силы. И тогда тем более нереальным выглядит поход всего наличного войска к черту на кулички, то бишь Куликово поле, с полным оголением тылов. Если верить летописям, Дмитрий Иванович в 1380 году уже имел немалый собственный боевой опыт и весьма искушенных в стратегии и тактике военачальников. Как могли они, зная о сговоре Мамая с Олегом и Ягайлом, увести все боевые силы далеко на Дон и тем самым оставить совершенно беззащитной свою родную землю перед литовцами и рязанцами? А с другой стороны, столь же необъяснимым выглядит бездействие последних в столь удобный момент. Ягайло вместо того, чтобы безнаказанно разгуляться и поживиться в оставленных без присмотра московских пределах, в которые, кстати говоря, трижды успешно проходил его отец, неспешно ведет свое войско к Дону, а другой Мамаев союзник, Олег Рязанский, и вовсе в критический момент откровенно бьет баклуши.

В-третьих, как понять Мамая? Он договорился о совместных действиях с Олегом и Ягайлом, он почти месяц болтался в верховьях Дона, ожидая подхода союзников и вдруг, когда как минимум Ягайло уже был на подходе, когда после месячного ожидания ждать осталось всего-то один день, вдруг сломя голову в одиночку бросился в бой с громадным московским войском. Не считать же, право, идиотом человека, сумевшего своим умом, своей хитростью добиться верховодства в Орде, человека, под дудку которого долгие годы плясали многие монгольские ханы.

В-четвертых, как понять Ягайла? Допустим, он не хотел довольствоваться малым, безнаказанным грабежом московской земли, а решил радикально разделаться с основным соперником в «собирании земель русских» и уже потом с позиции силы по-своему решать территориальные споры с Москвой. Поэтому, соблюдая договор, со всем своим войском шел-таки к месту рандеву с Мамаем. Понятно, что большое войско не может двигаться без разведки и передового охранения. Например, Дмитрий до и во время похода к Дону высылал несколько глубоких разведок в Дикое поле и о сближении с Мамаем тоже узнал заранее от ближних дозоров. Ягайло не мог не знать, что лишь переход отделяет его от места противостояния Мамая и Дмитрия. Куликовская битва из-за густого утреннего тумана началась в районе полудня, и конница Ягайла вполне успевала ночным маршем к началу сражения, а к его концу, вполне вероятно, подошли бы и пешие литовские полки. Наконец, учитывая размеры потерь московского войска, Ягайло даже с небольшими силами вполне мог напасть на его остатки после завершения Мамаева побоища. Усталые и к тому же разбросанные на пять десятков километров из-за преследования татар до Красивой Мечи, они вряд ли смогли оказать Ягайлу какое-либо реальное сопротивление. Вместо всего этого Ягайло черепашьим шагом ползет к Дону, позволяя Дмитрию собрать войска и обогнать его, а потом вдруг пренебрегает уникальной возможностью разделаться с обессиленным врагом, неожиданно поджимает хвост и драпает обратно в Литву, отважившись лишь украдкой пограбить какие-то московские обозы.

В-пятых, как понять самого Дмитрия? Гениальный полководец, великолепным маневром получивший возможность бить врагов поодиночке, вдруг перед решающей битвой оставляет войско без командования, идет сражаться простым воином и растворяется в общей массе. Бывает, конечно, что полководец в критический момент сражения сам ведет в атаку свои дрогнувшие полки и личным примером воодушевляет воинов, как это сделал, например, Наполеон на Аркольском мосту. Но бросать войско на произвол судьбы перед началом битвы – такого в истории ни за великими, ни за мелкими полководцами не числится. Тем более не пристало прославленным полководцам отсиживаться в кустах. А по версии «Сказания о Мамаевом побоище» Дмитрий Иванович, переодевшись простым воином, в прямом смысле отсиживался всю Куликовскую битву в кустиках ближней дубравки. Столь же трусливо он повел себя через два года во время нашествия на Москву нового ордынского хана Тохтамыша. Казалось бы, над Ордой за последние годы одержано две крупные победы на Воже и Непрядве плюс успешный рейд на Волгу в Болгарское ханство «под дых» Золотой Орде. Авторитет Дмитрия среди князей северо-восточной Руси непререкаем; в строю главный военачальник и гроза ордынцев Боброк Волынский, командовавший походом на Волгу и «устраивавший полки» на Воже и Непрядве. Вроде бы все идет к тому, что надо закреплять успех, сбрасывать ненавистное иго. Но… Тохтамыш сжигает Москву без малейшего сопротивления со стороны Дмитрия, позорно удравшего аж в Кострому, полностью разоряет московские и рязанские земли, после чего спокойно удаляется с трофеями восвояси.

В-шестых, как понять московский народ? За что он был так благодарен Дмитрию, за что дал ему почетное прозвище Донского? Великий князь в донской битве сражался рядовым воином, войском не командовал и, следовательно, прозвание его Донским вообще не имеет никакого смысла. С другой стороны, если исходить из того, что он был организатором и вдохновителем дальнего похода за Дон, то именно он ответственен за то, что на Куликовом поле зазря полегли десятки тысяч кормильцев русских семей, а единственным видимым результатом народного подвига стало новое разорение московской и рязанской земель Тохтамышем. В такой ситуации скорее можно было бы ожидать, что «благодарный» народ дал бы Дмитрию уничижительно издевательское прозвище Костромского в память о том, как он отсиживался, испугавшись Тохтамыша, в заволжской глухомани. Заметим, даже православная церковь долго, очень долго отказывала Дмитрию Донскому в святости, в отличие, например, от Александра Невского. Донской был канонизирован только… через шестьсот (!) лет после смерти, уже в наше время, в 1988 году.

Итак, шесть вопросов. А сколько ответов?

Авантюрный поход всеми силами за Дон сценарий «Руси защитник» объясняет военным гением Дмитрия Донского, который сумел все предвидеть, разумно рискнуть и не дать соединиться союзным силам. Ну что ж, гений так гений; победителей, как говорится, не судят. Хотя история, дама своенравная, не брезгует судить и победителей.

Непротивлению Тохтамышу есть два толкования. По одному из них, кстати, более позднему, Дмитрий поспешил в Кострому «собирать войска». Но почему-то не собрал. За два года до этого в считанные дни поставил под копье против Мамая сотни тысяч бойцов, и ни в какие тмутаракани ему для этого ехать из Москвы не пришлось, а тут вдруг свет сошелся на Костроме. Другое толкование, более старое и восходящее еще к каким-то летописям, списывает трусливое поведение Дмитрия на «нежелание» воевать подвластных ему удельных князей. Вот так вот случилось, что всех их, которые в общем-то и заняты были только войнами, если не считать охот да пиров, вдруг дружно одолело нежелание заниматься своим главным делом, единственным, которое они умели делать. Как-то не верится. Можно понять, когда артачится один какой-нибудь чем-то обиженный или обделенный феодал. Но когда не желают подчиняться все, то тут что-то не так. Значит, неправда не только то, что «Куликовская победа положила начало освобождению Руси от татаро-монгольского ига», но и то, что она «стала важной вехой в процессе объединения русских земель вокруг Москвы». Не положила, не стала.

По остальным вопросам сценарий «Руси защитник» и вовсе хранит скромное молчание. Этих вопросов как будто не существовало, из чего можно сделать вывод, что и ответа на них тоже не имелось. Да и действительно, какое может быть объяснение, например, отказу Дмитрия от командования войском и переодевание в одежду рядового воина? Никакого. Никто его и не нашел. Или какое можно найти оправдание позорному бегству в Кострому? Тоже, казалось бы, никакого. Ан, нет, оказывается, при большом желании какое-то все же можно! Но оно порождает целый новый «уточненный» сценарий Мамаева побоища, к которому мы и переходим.