ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЙ ПОХОД

Спор славян между собою

Между поляками и русскими издавна существовала традиция взаимного недоверия. «Для поляков было всегда невозможно добиться политических гарантий от любых своих соседей, – указывает А. Кларк, – потому что все они домогались польских земель и предпочитали присваивать ее вместо того, чтобы защищать».

Большевикам независимая Польша тоже никогда «не нравилась». Причем активно не нравилась. Сразу же после октябрьского переворота, объявив о праве наций на самоопределение, ленинское правительство приступило к советизации всех территорий, входящих прежде в состав Российской империи. Польские патриоты, стремившиеся на обломках рухнувшей державы возродить национальное государство, прекратившее существование после насильственного раздела 1795 года, сразу же были зачислены в «контру».

Уже с января 1918 года ВЧК начало целенаправленно проводить против них политику террора. При Ставке была учреждена особая Комиссия «по борьбе с польскими контр-революционными войсками», основной задачей которой являлось «истребление контр-революционных зачинщиков среди польских войск». Даже из этой коротенькой выдержки следует, что «зачинщиками» оказалось большинство поляков. Поэтому «комиссия признала возможным объявить все польские войска вне закона».

28 января военная контрразведка доносила Ф.Э. Дзержинскому: «В действующих против контр-революционеров фронтовых войсках выделено для борьбы с поляками и румынами несколько батальонов. Платим 12 рублей в день при усиленном питании. Из нанятых частей, посланных против легионеров, выделены два отряда: один из лучших стрелков для расстрела офицеров-поляков, другой из литовцев и латышей для порчи запасов продовольствия в Витебской, Минской и Могилевской губ., в местах сосредоточения польских войск. Некоторые местные крестьяне также согласны нападать на поляков и истреблять их».

Речь в данном случае идет не о польской армии, которой еще не существовало, а о «мятежном» корпусе генерала И. Довбор-Мусницкого, препятствовавшем «осуществлению революционных преобразований в местах своей дислокации». Заодно большевики распустили созданные после Февральской революции белорусские воинские формирования и разогнали созванный Великой белорусской радой съезд, отказавшийся признать власть Совнаркома Западной области (в составе которого не оказалось ни одного белоруса) и решивший создать свой национальный орган – Всебелорусский Совет крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. Еще бы, ведь в принятой съездом резолюции подчеркивалось, что в пределах Белорусского края устанавливается республиканско-демократическая форма правления, «что означало ликвидацию Советской власти и замену ее буржуазной парламентской республикой». Самых буйных депутатов, числом 27, пришлось арестовать.

На Украине, в Киеве, Центральная Рада объявила об образовании Украинской Народной Республики. Москва признала УНР, но одновременно (спустя восемь дней) организовала провозглашение Украинской Советской Республики со столицей в Харькове. Причем обе республики официально входили в состав общероссийской федерации.

«Триумфальному продвижению» Советской власти на запад в 1918 году помешали кайзеровские войска. В.И. Ленину пришлось дорого заплатить за проезд в запломбированном вагоне и финансовую поддержку германского Имперского банка. Согласно заключенному 3 марта Брест-Литовскому мирному договору, от России были отторгнуты территории площадью около 800 тысяч квадратных километром с населением 56 миллионов человек, РСФСР признал независимость Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии. Провозглашенную в феврале вышедшими из подполья членами исполкома Всебелорусского съезда Белорусскую Народную Республику никто признавать не собирался, белорусскую делегацию на брестские переговоры не допустили. Для белорусов, чаяния которых мало интересовали договаривающиеся стороны, Брестский мир означал лишь очередной раздел их земли между Германией, Россией и Украиной.

Утрата Россией польских земель, декрет советского правительства об аннулировании всех царских трактатов о разделе, поражение Германской и Австро-Венгерской империй создали предпосылки для того, чтобы на карте Европы вновь появилось Польское государство. 10 ноября 1918 года в оставленном австрийцами Люблине Регентский совет назначил «начальником государства» выпущенного немцами из заключения Юзефа Пилсудского. Главной целью поляков стало восстановление исторической справедливости и возрождение независимой и сильной Речи Посполитой в границах 1792 года. Антанта оказывала им энергичную помощь в создании национальных вооруженных сил. По всей стране началось разоружение и изгнание немцев.

С востока, вслед за уходящими кайзеровскими войсками, перейдя демаркационную линию, на запад и на юг двинулись части Красной Армии, дабы обеспечить «революционно-пролетарское единство» и оказать помощь «международной пролетарской революции». Согласно секретной резолюции VIII съезда РКП(б), только победа мировой революции являлась «надежнейшей гарантией закрепления социалистической революции, победившей в России». Спешно созданное в Москве Центральное бюро большевистских организаций оккупированных областей выпустило воззвание: «Мы не можем допустить организацию контрреволюционных элементов и захват власти…» То есть любое буржуазное правительство, образовавшееся на постимперском пространстве, с точки зрения большевиков, являлось «незаконным».

К середине февраля 1919 года Западная армия установила Советскую власть почти на всей территории Белоруссии. На очереди были Венгрия, Германия и, конечно, Польша. Минск стал местом сбора польских коммунистов. Сюда из Москвы переехал Центральный Исполнительный комитет польских коммунистических групп во главе с Дзержинским и Уншлихтом, был переведен штаб Западной дивизии, состоявший из поляков, учреждена школа польских красных командиров. В саму Польшу для подготовки вооруженного восстания отправили большую группу военных во главе с политкомиссаром Стефаном Жбитковским. Сценарий польской революции намечался стандартный – провозгласить в какой-нибудь деревне советское правительство и призвать на помощь красные части.

Вот только польский народ в основной своей массе оказался иммунным к «бациллам большевизма», а польские национальные лидеры не пожелали вести его строем в коммунистические казармы. На фоне советизации и антибольшевистских мятежей, политических и территориальных разногласий и разгоравшейся в России Гражданской войны с весны 1919 года в Белоруссии начались острые конфликты, переросшие затем в вооруженные столкновения между Советской Россией и Польским государством. Правительство Пилсудского, поставив себе целью сделать поляков «большим народом», ибо «между чрезвычайно сильным немецким народом и народом русским нет места маленькому народу», и пользуясь очередной российской смутой, стремилось отхватить как можно больше земель на востоке. Так ведь и большевики, никем, кроме кайзера Вильгельма II, не признанные путчисты, по их собственному утверждению, в это время «завоевывали Россию» и в приказах на проведение военных операций где-нибудь в Донской области или в Тамбовской губернии частенько употребляли термин «оккупация». Как писал вождь мирового пролетариата: «Мы хотим как можно более крупного государства… Мы хотим революционного единства, соединения, а не разъединения».

Попытка прорыва в Европу на помощь венгерской и баварской революциям сорвалась ввиду активного противодействия польской армии, разгромившей войска Западно-Украинской Народной Республики, и начавшегося летом наступления «белогвардейцев» генерала А.И. Деникина.

Пока народные комиссары усмиряли «внутреннюю контрреволюцию», бросая все силы то на борьбу с Колчаком, то на борьбу с Деникиным, поляки, кстати, «болевшие» за большевиков и желавшие им победы в Гражданской войне, заняли почти всю территорию Белоруссии и часть Украины.

Летом 1920 года Красная Армия повернула штыки на запад, и фронт покатился обратно. В июле, когда рвавшиеся «через труп белой Польши» в Германию войска М.Н. Тухачевского достигли Вислы и обошли Варшаву, которую главком С.С. Каменев приказал занять не позднее 12 августа, вопрос о советизации Польши казался В.И. Ленину вполне решенным и не самым существенным, ему мерещились красные знамена по всей Европе. В эти дни «вождь мирового пролетариата» телеграфировал Сталину: «Зиновьев, Каменев, а также и я думаем, что следовало бы поощрить революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может, также Чехию и Румынию».

Однако и этот поход за мировой революцией с треском провалился. Польские пролетарии «братьев по классу» не признали. «Ревкомы приволжских и донских дивизий прокламировали советскую власть по-русски и на жаргоне… Для большинства поляков вопрос выглядел просто: сначала Польша, а потом посмотрим какая», – вспоминал участник событий. «Мы ждали от польских рабочих и крестьян восстаний и революций, а получили шовинизм и тупую ненависть к «русским», – с разочарованием писал К.Е. Ворошилов.

Западный фронт Тухачевского потерпел сокрушительное поражение.

18 марта 1921 года в Риге был подписан мирный договор между РСФСР и «буржуазно-помещичьей Польшей», согласно которому объявившие себя победителями большевики признали границу значительно восточнее линии Керзона и обязались выплатить 10 миллионов золотых рублей контрибуции. Конечно, граница 1921 года была начертана штыком. И, как резонно указывают российские историки, «рижская граница» привела к искусственному разделению украинского и белорусского народов. Непонятно только, отчего они полагают, что воссоединение этих народов должно было произойти непременно в границах, отведенных для них кремлевскими мечтателями. Почему не в границах Речи Посполитой или в своих собственных? Территории Западной Белоруссии и Западной Украины входили в состав Речи Посполитой 220 лет (а в состав Великого Княжества Литовского, было такое государство, – все 400), в состав Российской и Австро-Венгерской империй – 120 лет, в состав СССР – ни одного дня. Кстати, юридически Польша вела войну не с Советской Россией, а с некой «независимой» буферной Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республикой, которая в перспективе должна была превратиться в Польско-Литовско-Белорусскую. Из внешнеполитических соображений Ленину хотелось представить дело таким образом, что имеет место не спор между Россией и Польшей за обладание белорусскими землями, которые каждая сторона считала своими, а «преступная агрессия на суверенитет и независимость белорусского народа». Когда «необходимость отпала», в соответствии с рекомендациями Москвы, исчезло и государство ЛитБел и «суверенитет белорусского народа».

Спрашивается, а что мешало большевикам остановиться на пресловутой «линии Керзона» в июле 1920 года вместо того, чтобы «поощрять» революцию в Италии? Ведь их уговаривали, но Ленин отклонил ноту Керзона и потребовал «бешеного усиления наступления», чтобы как можно скорее «помочь пролетариату и трудящимся массам Польши освободиться от их помещиков и капиталистов». Останавливаться красные полки не собирались. «Вопроса о том, где остановиться, в ЦК даже и не было», – подтвердил Л.Д. Троцкий.

Получив по шапке под Варшавой, только и осталось – кричать об исторической справедливости. Ленин, кстати, все понимал, и судьба белорусов и украинцев после поражения Красной Армии его абсолютно перестала волновать, он умел моментально менять политические лозунги, порой на прямо противоположные, в зависимости от конкретной политической обстановки. Польша получила западнобелорусские земли с населением чуть менее 4 миллионов человек, из которых около 3 миллионов составляли белорусы, и западноукраинские территории с 10-миллионным населением, из которых почти половина были украинцами.

В Риге обе стороны постановили взаимно уважать государственный суверенитет, воздерживаться от вмешательства во внутренние дела друг друга, от враждебной пропаганды и «всякого рода интервенций», а также не создавать и не поддерживать на своей территории организаций, имеющих целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной.

Без преувеличения можно сказать, что все Советское государство создавалось именно как такого рода «организация», в составе которой функционировали другие «организации» – Коминтерн, ОГПУ, Разведывательное управление, Нелегальная военная организация при Штабе Красной Армии, Части особого назначения… Не успели, фигурально выражаясь, просохнуть чернила под этим договором, как Реввоенсовет Республики начал разрабатывать план вторжения на приграничные польские территории «партизанских отрядов» для осуществления там террористических акций против мирного населения. Ильич пришел от этой идеи в восторг. «Прекрасный план! – писал он Э.М. Склянскому. – Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10 – 20 верст и перевешаем кулаков, попов и помещиков. Премия: 100 000 р. за повешенного…»

План активно проводился в жизнь до середины 20-х годов. Руководили «краснопартизанскими» бандами на территории страны, с которой имелся договор о мире и добрососедских отношениях, кадровые офицеры РККА, стреляли и вешали ясно кого – «белополяков». Один из таких героев «невидимого фронта» К.П. Орловский в автобиографии писал о своей «боевой работе»: «С 1920 г. по 1925 год по заданию Разведупра работал в тылу белополяков, на территории Западной Белоруссии, в качестве начальника участка, вернее, был организатором и командиром краснопартизанских отрядов и диверсионных групп, где за пять лет мною было сделано несколько десятков боевых операций, а именно: 1. Было остановлено три пассажирских поезда. 2. Взорван один Жел. Дор. Мост… 6. За один только 1924 год по моей инициативе и лично мной было убито больше 100 чел. жандармов и помещиков».

Как свидетельствует доклад 2-го отдела Главного штаба польской армии, только в 1925 году в Западной Белоруссии в результате поджогов сгорело более 500 домов и хозяйственных построек, 125 сараев с необмолоченным зерном, 350 навесов с сеном и скирд хлеба, 3 конюшни, 14 скотных дворов, 21 склад, 127 предприятий – пилорам, мельниц, спиртзаводов.

Несмотря на старательно раздуваемый «народный гнев», революции в Польше так и не случилось. Оплачивать сдельную работу диверсантов и палачей было дороговато, Польское государство укреплялось, и Корпус охраны пограничья успешно партизан отлавливал, к тому же СССР добивался признания на международной арене. «Орловских» и «ваупшасовых» пришлось отозвать. Гимны этим героям поют до сих пор. Оказывается: «Это не был бандитизм, как пытались представить партизанское движение польские власти. Партизаны-добровольцы, перейдя навязанную путем насилия несправедливую границу, вступали на землю своего народа и боролись за нее». Более того, эти офицеры иностранной разведки, получавшие премии за каждого убитого: «…имели на нее (белорусскую землю) гораздо больше моральных прав, чем завоеватели из Польши».

В ноябре 1925 года Дзержинский подписал проект решения Специальной комиссии Политбюро: «Агентурную разведку в настоящем ее виде (организация связи, снабжение и руководство диверсионными отрядами на территории Польской республики) – ликвидировать. Ни в одной стране не должно быть наших активных боевых групп, производящих боевые акты и получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство… Зона границы на нашей стороне должна быть целиком очищена от активных партизан, которые самостоятельно переходят границу для боевой работы. Их надо эвакуировать, никоим образом, однако, не озлобляя их, но наоборот, оказывая им, как и перешедшим на нашу сторону или эвакуированным с той стороны партизанам помощь. Их в общем (кроме ненадежных) не надо распылять, а сводить в военные единицы или другие группы с тем, чтобы в случае войны или другой необходимости использовать их как ценнейший материал».

Взрывы, поджоги и налеты прекратились как по мановению руки. «К концу 1925 года, – сообщает учебник истории, – партизанское движение в Западной Белоруссии было прекращено». Кроме коммунистических, на территории «Крэсов Всходних» действовали повстанческие отряды партии белорусских эсеров, Союза крестьянской самообороны, литовских националистов.

Бесспорно, что, став на путь инкорпорации присоединенных земель, основатели Польского государства породили межнациональный конфликт. «Отношения между государством и его непольскими жителями, – писал историк А. Хойновский, – с самого начала характеризовались конфликтом. Большинство украинцев, белорусов… оказались под польской властью против своей воли». Национальные меньшинства в составе новой Речи Посполитой составляли не менее 36 процентов от общего количества населения. Однако, отвергнув принцип конфедерации, поляки приступили к созданию национального государства, взяв курс на усмирение и полонизацию национальных меньшинств и, в конечном счете, поглощение их польским этническим элементом. «Граница политическая должна стать границей этнической», – говорил министр просвещения Станислав Грабский; система образования, наряду с колонизационной политикой, была одним из главных инструментов полонизации – начальное обучение в сельской местности велось только на польском языке и исключительно польскими учителями. Отсюда – социальное, экономическое и культурное подавление белорусского и украинского народов, переселение на их земли поляков, так называемых осадников, как правило, отставных военных, получавших лучшие наделы и одновременно исполнявших полицейские функции, что еще более обостряло межнациональные отношения. Национальный гнет в восточных воеводствах вел лишь к росту национального самосознания местного населения, ожесточенному сопротивлению полонизации, доходившему до актов насилия с обеих сторон, росла популярность радикально настроенных групп, в том числе прокоммунистических. На западноукраинских землях заметной силой в 30-е годы стала Организация украинских националистов, осуществившая целый ряд террористических акций, в том числе убийство министра внутренних дел Б. Перацкого, руководившего «пацификациями» на Галичине и Волыни. Украинцы, по мнению С. Хорака, «считали себя в состоянии постоянной войны с поляками».

Согласно опросу, проведенному среди жителей Полесья, поляки, по их мнению, жили богаче, одевались лучше, отличались «высокомерностью характера и очень не любили евреев».

«Они считали польскими Вильно, Пинск, Тарнополь, Львов и прилегающие к ним районы, – вспоминал бывший французский посол в Варшаве. – Однако достаточно было посетить эти территории, чтобы убедиться, что они таковыми не являются. Здесь не чувствовалось, что находишься в Польше. Впрочем, и сами польские власти, несмотря на все их уверения, чувствовали себя здесь почти что за границей. Местных жителей они не считали настоящими поляками».