Бартер

Через час хода на правом берегу заметил две яранги. Весельная лодка, пропитанная свежей черной смолой, была опрокинута вверх днищем. Молдаван причалил и начал разыгрывать не раз проверенный, отработанный годами спектакль.

Подтащив лодку, постелил на палубе брезент. Достал из рюкзака бутылку спирта, пару кружек, закуску. Затем начал разводить спирт. Уселся удобнее и начал трапезу. В движениях не торопился, зная, что за его действиями внимательно следят. Опорожнил в себя пол кружки воды, сделав вид, что пьет спиртное. Громко крякнул и начал очищать вареное яйцо. Через несколько минут полог одной яранги откинулся, к опрокинутой лодке подошел нганасан и начал осматривать ее, поглаживая рукой нанесенную свежую смолу.

– Ну, давай смелее, бекас позорный! – прошептал Михай, чувствуя нарастание азарта в предстоящем спектакле.

Затем появился второй. О чем-то поговорив между собой, они направились к Молдавану.

– Куда едешь? Тудыпта? Тарея? Авам? – начали задавать вопросы.

– А вам какая, хрен, разница, – ответил Молдаван, проглатывая яйцо.

Как бы невзначай поправил в лодке двуствольное ружье двенадцатого калибра. Из бутылки налил себе еще в кружку воды. Выпил, опять поморщился.

– У вас рыба то есть? Под такую водочку хочется закусить нормально.

– Рыба нет. Мясо савсем нет, – оба начали разводить руками.

– На нет и суда нет! Ладно, и хрен с вами. А то зачушканите мне всю трапезу.

Михай налил себе уже водки, выпил и смачно крякнул. Запах спирта завис над берегом.

– Мужикэ. Налей мало-мало! – не выдержал один. Второй в такт закивал головой, с жадностью поедая глазами стоящую на брезенте бутылку со спиртом.

– Да вы че, борзанутые! Как закусить, у вас рыба нет, мяса нет. А я в выходные не подаю! Так что, прикройте свои жевалки и подберите слюни на халяву. Я вам не родственник.

Он не спеша начал прятать в рюкзак бутылки, заворачивать закуску. Всем видом показывая, что собирается уезжать. В тот же миг, один из националов подпрыгнув на месте, развернулся на сто восемьдесят градусов и устремился к яранге, поднимая за собой шлейф песка. Исчез внутри и выскочил, держа в одной руке огромный балык нельмы, в другой черную от накипи кружку.

– На! – сунул балык Молдавану, не отводя взгляда от бутылки со спиртом.

– С этого и надо начинать! Держи бадью, – Молдаван налил в кружку разведенный спирт и вернул кружку назад. Откинув капюшон малицы, закрывающей голову, национал жадно выпил содержимое. Второй, стоя с протянутой рукой и не дождавшись своей доли, развернулся и тоже исчез в яранге. Вернулся, держа в руке огромный, килограмма на три, балык чира. Получив свою дозу, с жадностью выпил, рукавом парки вытер рот, при этом крякнул так, что у яранг залаяли встревоженные собаки.

Михай налил им еще по полкружки. Через десять минут оба, шатаясь, начали дергать друг друга за малицу, потом устроили борьбу между собой, пустив в ход кулаки. Устав махать руками, свалились на песок и уснули в обнимку. Как только наступила тишина из яранг вышли две женщины, скосив глаза на лежащих на земле мужей, смело направились к Молдавану. Обе несли в руках шкурки песца.

– Здорова, Малдаванэ, сука! Наливай, однако!

Молча налил им в протянутую посуду. Женщины выпили из кружек поочередно. Одна вытерев рукавом рот, долго не могла продышаться, а затем вплотную подошла к Молдавану.

– Знаю. Баба хочешь? Тот год помню, два раза хотел!

Не дожидаясь ответа, начала стягивать с себя ровдужный комбинезон с нашитыми на груди металлическими бляхами. Долго не могла стянуть его, запуталась в рукавах, упала в траву, немного подергалась и засопела. Вторая молча уселась рядом, так сидя и уснула. Молдаван бросил на землю телогрейку, уселся на нее, закурил и стал ждать.

Первая часть «спектакля» была позади, оставалась финальная. Через пару часов две скомканные малицы зашевелились. Из капюшонов появились два помятых однотипных лица и начали глазами отыскивать кружки. Найдя, трясущими руками протянули их в сторону Молдавана.

– Мужика. Налей еще мало – мало!

– Ну, вы точно борзые! Это за два балыка? Вы посмотрите, сколько вы водки уже сожрали – он показал две пустые бутылки.

– Рыба хочешь, мало есть! Мясо хочешь, мало есть!

Молдаван достал бутылку спирта и, подбрасывая в руке, сказал:

– Камус несешь двенадцать штук – ампула твоя. Песец несешь – ампула твоя.

Националы пинками стали поднимать спящих женщин, что-то крича на своем языке. Одна выпала из полуснятого комбинезона и на четвереньках, совершенно голая помчалась к яранге, вторая, шатаясь, побежала к своей. Скоро в руках у Молдавана была еще одна шкура песца и мешок с камусом.

Так повторялось несколько раз. После очередной отключки мужиков, Молдаван почувствовал усталость. Солнце уже катилось по горизонту, хотелось спать. Решив, что здесь брать больше нечего, он зашел в засолку, снял несколько понравившихся балыков. Сорвал несколько пластин вялившейся на ветру оленьей юколы. Все это аккуратно уложил в мешок и под дружный храп квартета, оттолкнув лодку, направился дальше, вниз по течению.

За нескольких дней он объехал десяток станков, не дойдя до Усть-Авама каких-то десять километров. Еще осталось несколько бутылок спирта, но лодка была уже полностью загружена. Он остановился на берегу и начал тщательно сортировать содержимое: песцовые шкуры, камус, балыки рыбы разных пород, вяленую оленину. На рыбацкий ящик свежей рыбы сверху уложил десяток гусиных тушек. Все накрыл хорошо выделанной большой шкурой медведя. И уже на нее побросал шахтерские прорезиненные костюмы. Незанятым в лодке остался лишь узкий проход к двигателю.

– Ну, неплохо зачалился! – произнес он вслух.

Уселся в лодку и отправился в обратный путь. Через несколько часов проезжая место своей первой остановки, прижался ближе к берегу, сбросил обороты. На берегу увидел крупную фигуру Аники, но останавливаться не стал, а лишь, подняв вверх большой палец, показал, что все хорошо.

– Грохнут тебя, однако, Молдаван. Рано или поздно! – в сердцах бросил Аника и тут же крикнул:

– Настя. Где ты копаешься? Ты на сети едешь, или нет?

Костя

У реки Сенькина, где русло реки Пясина островом разрезается на два рукава, уже более двух суток на берегу в кустах лежал Костя Лаптуков. Старая весельная лодка была вытащена на берег с противоположной стороны острова.

В поселке Костя появился менее года. Когда его позвал Аника, то он сразу узнал гостя. Костя хорошо помнил, как два года назад Молдаван появился на их станке на речке Тарея. Как в течение двух суток вел торги. Спаивал местное население, пока не выгреб все, что у них было добыто за осень и зиму. Как потом напился сам, заходил в яранги и насиловал молоденьких девушек. А когда Костя попробовал вмешаться в происходящее, то был жестоко избит. Но этим дело не закончилось. Молдаван затем связал Костю, бросил в деревянную лодку без весел, оттолкнул ее от берега. Распутать веревки и руками догрести до берега он смог, когда течение утащило лодку почти на десять километров.

Гул мотора Костя услышал до того, как появился силуэт лодки. Прижал к плечу японскую винтовку Арисака образца 1905 года и начал внимательно всматриваться через кусты на темную рябь реки. Расположение рукоятки на задней части затвора позволяло перезаряжать винтовку, не отпуская её от плеча, не теряя из виду цель.

Через несколько минут лодка и человек сидящий в ней были четко видны в мушке прицела. Звук мотора усиливался и сопровождался резкими хлопками из карбюратора. Свеча на одном из цилиндров работала с перебоями. Михай, держась за румпель, нервно поглядывал на двигатель, но не останавливался, чтобы почистить свечу. Решил дотянуть до входа в озеро Пясино и там сделать остановку.

Очередной хлопок из карбюратора совпал с таким же хлопком на берегу. Голова Михая дернулась, и тело завалилось в бок. Рука ослабла и выпустила румпель. Двигатель взревел, резко повернувшись, ударился об транец и заглох. Лодка, сделав крутой вираж, зацепила большую порцию воды и, раскачиваясь, прекратила движение. Небольшие набегающие волны, ударяя в борт, развернули ее, а течение потащило в обратном направлении.

Аника и Костя о чем-то оживленно разговаривали на берегу. При этом один стоял, опустив голову, а другой, высоко запрокинув ее, смотрел вверх и при этом едва доставал до плеч собеседника. Черные взлохмаченные волосы Кости торчали во все стороны.

– Лодка, что ли? – произнес Аника, переведя взгляд с собеседника на реку. – Никак, Молдавана? Точно, его. Может, случилось что?

– Лодка, однако! – утвердительно закивал Костя.

Через час они прибуксировали ее к берегу. Дюралевая «казанка» доверху была забита рыбой, птицей, мясом, пушниной. Сверху все было прикрыто медвежьей шкурой и шахтерскими костюмами.

Аника, обойдя ее, заглянул внутрь, сразу обратил внимание на светло-бурый цвет воды под пайолами на днище лодки.

– Никак, заснул и выпал, а может помогли выпасть, – констатировал Аника и пристально посмотрел на Костю. Тот спрятал глаза в узкие разрезы век и сокрушенно замотал головой.

– Та-та. Завсем заснул. Завсем выпал, Молдаванэ!

– А ты, Костя, собрался от нас уходить. Невесту тебе нечем выкупать. Вот тебе и калым. Смотри сколько добра! Шкуру медведя я заберу себе. Зимой на ней лежать – это же такой кайф будет. А остальное забирай и движок тоже. А лодку внутри помыть надо.

Костя вопросительно посмотрел.

– Я сказал, надо помыть! – повысил голос Аника.

– Та-та. Мыть надо! – Костя закивал головой.

Выгрузив все содержимое и сняв движок, лодку поставили на борт. Сняли пайолы и вылили внутрь несколько ведер воды. Потом перевернули вверх днищем и, когда вода сбежала, подтащили к воде, поставили на место пайолы.

– Все. Отталкивай ногой, – Аника повернулся и направился в сторону своего балка.

Лодка, разрезая воду, закачалась и отправилась в дрейф по реке Пясино, течение подхватило ее и потащило к Карскому морю.

Возвращение

Сделав несколько шагов к своему балку, Аника вдруг остановился, повернулся в сторону удаляющейся лодки, молча провожая ее взглядом. Посмотрел на Костю и сказал:

– Отвезешь меня завтра с утра в Норильск. Только смотри, никому ни слова.

Костя вопросительно посмотрел на Анику и утвердительно закивал головой:

– Хоросо. Хоросо! Завтра.

Утром Аника вышел из балка, держа в руке небольшой сверток. Две молоденькие хаски носились вдоль берега, спугивая и поднимая на крыло разгуливающих бакланов. Крачки висели над водой, высматривая рыбу.

Олени паслись у небольшого озерка, периодическим всхрапыванием, оповещая о своем присутствии.

Костя ожидал Анику, стоя у лодки. Капюшон брезентовой куртки был откинут. Черные с серым оттенком волосы, как всегда, торчали в разные стороны.

– Горючки тебе хватит вернуться? – спросил Аника, подойдя ближе.

– Не хватит, течением, однако приеду.

Костя начал сталкивать лодку. Аника повернулся лицом к поселку. Из яранг и балков начали выходить жители. Скоро весь поселок высыпал на берег. Только Сянуме стояла у своего жилища и не решалась подойти ближе. Все молчали, опустив головы. Хаски прекратили преследовать бакланов и улеглись на песок. Нависла тишина.

– Я же просил не говорить! – Аника с укором посмотрел на Костю.

– Моя не говорил. Моя совсем молчал, – Костя развел руками.