Давненько мне не приходилось просыпаться с похмелья на полу в незнакомом помещении и не помня, что происходило прошлым вечером. Но ностальгии по этому поводу почему-то не возникло.

Поспешно распахнув окно, я по пояс высунулся наружу. К счастью, чтобы всего лишь подышать свежим воздухом, а не извергнуть на улицу содержимое желудка. Сколько же я вчера выпил, что до сих пор так плохо? При моей-то ускоренной регенерации.

– Ну и нажрался я вчера…

– Не припомню, чтобы ты вообще что-то ел, – немедленно возразила Эмма.

Ох уж мне эта разница менталитетов. Как же трудно со спутниками из другого мира, которые в половине случаев не понимают смысла твоих высказываний. Я, конечно, стараюсь пореже использовать идиомы родного языка, чтобы избегать таких трудностей перевода, но всё же это усложняет ситуацию.

– А там была еда?

– Взгляни на свои сапоги, – фыркнула титанша. – Ты истоптал половину деликатесов, пока прыгал по столу с балалайкой.

– Это была лютня! – возразил я.

– Балалайка. Ты сам так вчера говорил.

– Мало ли, что я вчера говорил. Считай, что это был никакой не я. А если всё же я, то совершенно никакой.

– Если ты имеешь в виду, что был пьян как артель сапожников на праздник, то с этим не поспоришь, – вступил в разговор Экхард.

Эх, вот только чтения морали в исполнении его бывшего величества мне и не хватает. Хотя, пусть продолжает, может, всё же проблююсь.

– Почему мы в каком-то паршивом трактире, а не во дворце? – перевёл я разговор на более животрепещущую тему.

– А ты не помнишь, что вчера орал? – осведомилась Эмма. – «Вставай, проклятьем заклеймённый» и что-то там ещё.

– Я пел «Интернационал»? Интересно, почему?

– Понятно, – угрюмо кивнул Экхард. – Я до последнего надеялся, что это было частью какого-то твоего плана.

Плана? У меня? Да он, наверное, шутит. Будь у меня привычка планировать, я бы взял себе прозвание Стратег, а не Шут.

– Насчёт пения, это ты, конечно, себе польстил, Джестер, – заметила Эмма. – Ты орал, как страдающая душа грешника в преисподней, ревел, как кабан, раненый в причинное место или…

– Ладно, ладно, я уловил мысль. Каждый мнит себя музыкальным критиком. А что поделать, если у меня ни слуха, ни голоса, но петь люблю?

– Молчать, – отрезал бывший король.

– Ты же, вроде, называл себя менестрелем? – усмехнулась женщина.

– Но я же не утверждал при этом, будто из меня хороший менестрель. – Вот придралась-то, кем только себя ни называл. – Ближе к делу. Как моё пение связано с нашим местопребыванием?

– А ты не помнишь королевских гостей? Такие высокие, широкоплечие, брутальные… – под моим скептическим взглядом Эмма стушевалась и запнулась. – В общем, такие бледные, красноглазые и крылатые мужики. Северные князья, называемые Проклятыми. Ты уже догадываешься, да?

– Я понял, почему начал горланить «Интернационал», – кивнул я. – Но ты что, хочешь сказать, они всерьёз приняли его на свой счёт?

– Браво, ты сегодня на редкость сообразителен, – пробурчал Экхард. – Они подняли восстание.

Я не удержался и расхохотался. Такую несуразную глупость даже моё больное воображение не смогло бы представить. Не зря говорят, что реальность, в отличие от вымысла, не обязана вписываться в рамки правдоподобия.

– Похоже, это был самый крупный успех моего выступления в жизни, – сквозь смех выдавил я. – И что, короля убили?

– Нет. Они для этого слишком благородны, – указал Экхард, видимо, намекая, что мне-то благородства явно не хватает. И этот тип ещё будет тут о благородстве рассуждать, будто не он приказал братьям прикончить своего отца-короля, пусть тот и не был ему родным.

– Дилетанты. Кто ж так перевороты устраивает, – вздохнул я. – Ну а мы-то чего свалили?

– Ты спровоцировал переворот, приставал к принцессе, наступил королю в тарелку и вогнал всех, обладающих хоть долей музыкального слуха в состояние эстетического шока, – принялась перечислять титанша.

– Ну и что? – я так и не понял, в чём по её мнению заключалась проблема. – Я же постоянно так делаю. И вообще, это был ваш план, а я предупреждал, что он паршивый.

– Ты обиделся, что тебе выделили должность нашего придворного шута и таким образом отомстил? – хмуро осведомился Экхард.

Нет, я, конечно, был не доволен, что они решили отодвинуть мою персону на задний план. Пусть они лучше подходят на роли короля и королевы далёкой страны, прибывших с дружественным визитом к местному монарху. Но вообще-то в этой компании главный именно я, это было основным условием нашего совместного путешествия. И вполне мог бы изобразить эксцентричного принца. Сами настаивали, чтобы был шутом, вот и получили, что заказывали.

– Вот ещё, я просто вжился в роль! И вообще, не так уж я и виноват. Сами должны понимать, что моя песенка не могла стать причиной восстания. Разве что, поводом, последней каплей, переполнившей чашу. Если б у этих Проклятых не было кучи других причин, они бы просто намылили мне шею за провокацию. Истоки революции всегда находятся в недовольстве верховной властью, ну или в стремлении прибрать эту самую власть к собственным рукам, – я одарил Экхарда многозначительным взглядом. – Если даже я это знаю из школьных уроков истории, то не говорите, что бывший король и древняя полубогиня не в курсе.

– Конечно, восстание началось бы и без тебя, – вынужден был признать Экхард. – Но зачем было его провоцировать именно сейчас?

– Судьба у меня, видать, такая, быть катализатором всяких переворотов во всех мирах, – развёл руками я.

– Пить просто меньше надо, – заметила Эмма.

Я только отмахнулся. А то, как будто, я переворотов на трезвую голову не устраивал. И как тут не пить, при такой-то жизни. Да с такими спутниками. Я с ними вообще алкоголиком стану, ибо выступать в качестве собутыльников эта парочка не желает, и приходится пить в одиночку.

– Когда откроется портал? – спросил Экхард.

Каждый раз, слыша этот вопрос, начинаю чувствовать себя сотрудником справочного бюро в депо пригородных электричек. Неужели им трудно запомнить время и место, определённое один раз? Ладно, я безответственный и пьющий, имею право что-то забыть, но они-то!

– Через пару часов, где-то там, – я неопределённо махнул рукой в сторону виднеющегося на холме королевского дворца. – Так что, придётся топать обратно в гости к Его Величеству.

Каким образом некогда подаренный Пакс пеленгатор, прежде настроенный на Мирэ, в совокупности с застрявшим у меня в башке кусочком Предвечной Тьмы превратился в детектор открытия Врат, я не имел ни малейшего понятия. Впрочем, этого не понимала и Эмма, а уж титанше в таких вопросах положено быть куда осведомлённее, в конце концов, она путешествовала по мирам ещё тогда, когда в моей родной реальности учились добывать огонь. И хотя большую часть сверхчеловеческих возможностей ей отшибло, но память-то не пострадала. Впрочем, я и принципом действия телевизора никогда не озадачивался, так что работает и ладно.

Вывалившись из портала в этом мире и не обнаружив за спиной Врат, я поначалу слегка растерялся. Найти Вайпер – ну и Мирэ вместе с ней – в первой же попавшейся реальности я не особенно надеялся. Но рассчитывал, что смогу отправиться дальше сразу же, как уверюсь в их здесь отсутствии. А тут нате вам, Врат-то нет, остались в точке отправления, а перебросили куда попало. К счастью, оказалось, что в отличие от Дна в остальных мирах Врата для перемещения не обязательны, а порталы время от времени открываются произвольно в разных местах. И я даже могу их засекать. В этом есть и свои плюсы – Вайпер и Мирэ, не обладая такой возможностью, точно останутся в том мире, где оказались и их надо только найти, а не догонять. Впрочем, учитывая существование миллионов или миллиардов реальностей, остаётся надеяться только на моё везение, иначе поиски займут не одну вечность.

– Пошли, – махнул рукой я. – Пора потихоньку двигать в направлении выхода из этого мира. Пока нас таки не решили тут казнить.

Народ на улицах шарахался в стороны. То ли по городу успели распространиться какие-то слухи, то ли просто колоритный видок нашей троицы распугивал мирных граждан. Возможно, виной было похмельное выражение ненависти ко всему живому на моей небритой роже, а может, двуручный меч за спиной здоровяка Экхарда, не снимающего свои золочёные доспехи темплара. Вряд ли ужас наводила фигуристая красотка Эмма, хотя на деле титанша, даже утратившая большую часть сил, оставалась самой опасной из нас.

– Интересно, после вчерашнего нас впустят или придётся прорываться с боем? – риторически вопросил я.

– С боем, – не замедлил с ответом Экхард, взявшись за рукоять двуручника.

Стоило только дать идиоту волшебный меч, принадлежавший раньше его папаше-титану с прозванием Разрушитель, он так и норовит всех вокруг перебить. Хотя его бывшее величество и раньше смирной овечкой не был. Но всё же следовало оставить клинок у себя, мне и собственной кровожадности хватает, разницы бы не заметил.

Эмма, видимо, разделяла мои взгляды, поскольку тут же отвесила племяннику подзатыльник.

– Мне тысячи лет заточения в обществе твоего папаши хватило, если начнёшь ему уподобляться – башку откручу, – предупредила она. – Хоть я и лишилась значительной части могущества, ты всё же в большей степени человек, чем титан.

– Мы тут все не совсем люди, по происхождению или в силу обстоятельств, – напомнил я, почесав щетину когтями. – Так что если будем меряться дурью…

– Дурнее тебя всё равно не сыщем, – хмыкнула женщина.

– Слушай, златовласка, острить и насмехаться над спутниками – это, вообще-то, тоже исключительно моя прерогатива, – возмутился я. – А от тебя ожидаются мудрые советы, проистекающие из многовекового жизненного опыта. И пока я ни одного не слышал.

– А что ожидается от меня? – полюбопытствовал Экхард.

– Тебя, дуболома, я вообще не звал, ты сам увязался. Так что держи морду кирпичом, как привык, и не разевай варежку без причины. И за меч не хватайся, когда понадобится дать кому-то в рыло, я сообщу.

– Так точно, командир, – съязвила Эмма. – Всех построил. А мне казалось, тебе не нравилось руководить. Видать, власть быстро ударяет в голову.

Шутовство моё им не нравится, руководство тоже. Можно подумать, это я упрашивал составить мне компанию. Не устраивает – путь на все четыре стороны свободен.

– До портала минут двадцать, – оборвал намечающуюся дискуссию я. – Для начала попробуем пройти мирно. Если меня начнут бить, присоединяйтесь.

– К тем, кто будет тебя бить? – вполне ожидаемо уточнил Экхард.

– Это смотря с кем собираетесь продолжать путь.

Я направился к воротам, на ходу достав из кармана портсигар. При моём приближении двое солдат скрестили алебарды. Я их вполне понимаю, угрюмый тип в дурацкой широкополой шляпе и с парой мечей за спиной никому не внушает доверия, даже если издалека не заметить когти и шипы на костяшках пальцев.

– Не возражаете, если я закурю? – осведомился я.

Стражники только переглянулись и ничего не ответили. Ну и ладно, не болтать с ними я пришёл, а устроить демонстрацию силы.

Я достал из кармана трофейный приборчик, приобретённый мной когда-то вместе со шляпой и используемый обычно в качестве зажигалки, и установил его на максимальную мощность. Как ни странно, солдаты сохранили на лицах выражение хладнокровия, когда я прикурил от метрового плазменного факела, расплавившего лезвия их алебард.

– Давайте вы тоже дружненько покурите и сделаете вид, что не видели ни меня, ни моих приятелей, – предложил я.

Стражники всё так же молча шагнули в стороны и взяли остатки древков алебард на караул. Очень здравое решение, вряд ли им платят достаточно, чтобы погибать смертью храбрых в настолько неравном бою.

Я махнул рукой своим спутникам.

– Как видите, всё можно решить без насилия, если подойти к делу с умом.

– Спалить их оружие – это мирно, по-твоему? – покачала головой Эмма.

– Никого не убил и даже не избил, значит мирно, – отрезал я. – Оказывается, курение не всегда вредно для здоровья.

Вяло препираясь, мы дошли до места, где через несколько минут ожидалось появление портала. Это оказалась королевская конюшня.

– Стражники идут, – сообщил Экхард, заглянув за угол. – Очевидно, ты был недостаточно убедителен.

Я только головой покачал. Разумеется, как только мы скрылись из виду, те двое побежали докладывать начальству о вторжении на территорию дворца. Иначе и быть не могло, сделать вид, будто ничего не произошло, им не позволит как минимум испорченное оружие.

– Две минуты до портала, – объявил я. – Тянем время.

Я выхватил нож и, подскочив к Эмме, приставил лезвие к её горлу.

– Никому не подходить, или девка умрёт!