(Уходит.)

Галемба. Ты всем будешь давать деньги, малыш?

Авель. Если кто-то очень нуждается…

Галемба. Послушай, ты на опасном пути, я тебя предупреждаю как друг. Как сосед. Жестче, жестче надо с людьми. Хватит миндальничать. Никакого гуманизма. Им надо протянуть не рыбку, но удочку, понимаешь?.. Впрочем, так все теперь говорят. И все знают: рыбка лучше. Время сейчас такое. Знаешь, можешь дать и мне немного рыбки. (Берет одну купюру.) Вот эту. Хватит. Я говорю – хватит! Ну, ладно, еще вот эту. Остальное – спрячь! Да подальше!..

Авель. Хорошо.

Галемба. Когда-нибудь мы погуляем, я покажу тебе город. Кстати, с нашего пентхауса, кроме крыш, можно увидеть любопытные уголки. (Подводит его к рампе.) Вон, скажем, за рекой… зеленый фасад… видишь?.. Лучший театр. Мастер пригласил меня туда вторым режиссером. Ты понимаешь – вторым!.. Ну, и так далее… Это было, было! Я работал на малой сцене… А там, вот смотри, в куще деревьев… это очень хорошая больница. Первоклассная. Там моя Офелия. Гениальная актриса. Она так и не вышла из роли… Я думал, это талант, а это наследственность… Ну, что поделаешь. Она мне жена.

Авель. Я помолюсь за нее.

Галемба. Да?.. Ну, пожалуй… Софья ее зовут.

Авель. София.

Галемба. Да… Там вон, за сквером, временно проживает мой черный терьер… на передержке… У моего ассистента. В ту сторону не хожу, боюсь встретить… Мы оба умрём… От инфаркта. Говорят, у собак тоже бывает инфаркт… А тут вот, за этим углом, очень неплохая рюмочная… бутерброды с яйцом и килькой… мы можем хоть сейчас спуститься… А, понимаю – тебе нельзя. Ничего, что я на «ты»?.. Скажу честно: располагаешь…

Затемнение.

На краю крыши стоят Авель и Майя.

Майя. Видите? Это мой город!..

Авель. Боже мой!.. Дух захватывает… Сколько огромных домов… и все под цветными крышами!.. Сколько золотых куполов, шпилей!.. И парят белые птицы…

Майя. Это чайки. Мы же обитаем у моря!.. Вон, видите портовые краны?.. Там залив.

Авель. Какое, должно быть, счастье – видеть это в любую минуту, когда душа пожелает…

Майя. Да. Я выхожу сюда по нескольку раз в день и просто сижу… (Садится.) Просто сижу… И ни о чем не думаю. Здесь надо дать волю чувствам. Особенно, когда закат, и небо меняет цвет. В эти минуты что-то в душе происходит… Не знаю, как назвать…

Авель. Откровение?..

Майя. Может быть. Хорошее слово.

Авель. Я это увижу?

Майя. Конечно! Я вас позову.

Авель. Вы счастливые люди!

Майя. Мы?.. Это вряд ли… Хотя, да!.. Кто хочет. Сядьте рядом со мной.

Авель садится.

Вот смотрите, тут я всегда сажаю цветок. Вот семечко, которое я посажу. Это календула или попросту ноготок. Надо посадить и задумать желание. Вы тоже можете посадить!.. Хотите, посадим вместе?..

Авель. О, да!

Втыкают семена в горшок.

Майя. Задумали?

Авель. Да, задумал!

Майя. Но кто-нибудь, конечно, сорвет… Мне еще кое-что захотелось вам рассказать. Знаете, вы так располагаете к откровению… Но насчет дружбы я еще не решила. Вы не сердитесь?

Авель. Я не сержусь. Скажите, а кто такой Автандил Амиранович?

Майя. О, это большой начальник!.. Он президент чего-то там… какой-то ассоциации…

Авель. Ваш знакомый?

Майя. Да. А почему вы спрашиваете?

Авель. Так… Известное грузинское имя. Шота Руставели его прославил…

Майя. У него много заслуг и он всюду известен… Вот сейчас он летит в Сингапур. Можете себе представить?.. Там в аэропорту растут пальмы и летают бабочки!

Авель. И берет вас с собой?

Майя. Ну, не знаю… Он предложил мне небольшую работу… Ему понравился мой английский… Паша Куделин меня с ним познакомил, наш сосед… Позвольте, князь, а в чем дело?

Авель. Извините… Я не должен…

Майя. Разве в этом есть что-то… предосудительное?..

Авель. Нет…

Майя. И потом, я уже взрослая!

Авель. Я знаю!..

Майя. И должна зарабатывать! Помогать маме.

Авель (горячо). Да, конечно!.. Скажите, а что это за храм?.. Такой огромный, с золотым куполом…

Майя. Это Исаакий. Ну, то есть, собор святого Исаакия. С его галереи видно еще больше чудесного, чем с нашей крыши. Вам надо туда сходить.

Авель. Обязательно. Но наверх, наверное, ведет крутая лестница…

Майя. Лестница? Ах да, винтовая. Очень крутая. Я не подумала: вам нельзя туда.

Авель. Да? Вы не советуете?..

Майя. Лучше не надо.

Авель. Спасибо… Можно, я тоже дам вам совет?..

Майя. Ну, конечно.

Авель. Вам тоже не надо туда.

Майя. Куда?

Авель. Где пальмы и бабочки.

Майя. Ну, знаете!.. (Встает.) Я благодарю вас за прогулку, ваше сиятельство… За советы… Дальше я справлюсь сама. (Уходит.)

Затемнение.

Кирьянов со своей тележкой останавливается возле комнаты Авеля.

Кирьянов. Алё!.. Генацвале!..

Авель. Заходите, открыто.

Кирьянов. Вот и плохо, что открыто.

Авель. Вас что-то беспокоит?

Кирьянов. Да, беспокоит. Все гады. Все сволочи. Эгоисты. Никому не верь. Никому не давай!..

Авель. А вам я могу верить?

Кирьянов. Мне верь! Натурально! И я тебе верю. Вот позволь у тебя поставить?

Авель. Вот это?

Кирьянов. Да. Только на ночь. Утром возьму.

Авель. Да-да, конечно!..

Кирьянов вкатывает тележку в комнату Авеля.

Кирьянов. А это положи в шкаф. (Снимает с тележки и отдает ему кейс.) Хороший вид от тебя. (Глядит в окно.)

Авель. С той стороны мне больше нравится.

Кирьянов. Ну, нет, там крыши и крыши. А тут жизнь идет. Магазины, мастерские… Народ туда-сюда… Вон мой ларек, видишь?.. Третий с краю. Иногда ведь выглядываешь. Если чего увидишь – скажи.

Авель. А что я могу увидеть?

Кирьянов. Ну, взламывают, например… А то, не дай бог, пожар!

Авель. Да, конечно!..

Кирьянов. Мой совет – закрывайся. Люди тут живут всякие.

Авель. Добрые люди. Хорошие люди.

Кирьянов. Чудак ты, генацвале. От такой жизни люди не могут быть добрыми. Тут живут злые. Подозрительные. Завистливые тоже живут. Всех ненавидят.

Авель. За что?

Кирьянов. За свою несчастную долю. За свое убожество.

Авель. Ненавидят только рабы. Вы тоже такой?

Кирьянов. Нет! Я не раб. Я хозяин.

Авель. А где ваше хозяйство?

Кирьянов. Вот и вот!.. И там! И там тоже!.. Со временем это всё будет моё. Перегородки рухнут, стены снова увидят друг друга. Скажите, а вы, правда – князь?

Авель. Да, мы из старого рода.

Кирьянов. Светлый князь, тогда вы поймете меня! Я хочу по-старинному. Это ведь зала! Тут полонез можно танцевать. Нет?.. А там анфилада. Там – камин! Там зимний сад!.. И здесь надо жить по-другому. Тут будет много света, сияющего стекла, хрусталя, промытого до синевы. Тут будет бронза и запах березовых дров из камина.

Авель. Вы уверены?

Кирьянов. Да! Вы увидите. Я приглашу вас в гости… вместе с княгиней. Вы, пожалуй, к тому времени женитесь.

Авель. Вы – максималист?

Кирьянов. Именно! Вы угадали. Кой черт тратить жизнь на миниатюрные цели? Если уж изобретать двигатель – то вечный! А?.. (Смеется.) Вы не считаете? Если зарабатывать – то миллион! Правильно я говорю? Один раз у меня почти получилось. (Подходит к останкам гоночного автомобиля, висящим на стене, гладит их.)

Из своей комнаты выходит Кассандра.

А если любить, то досмерти…

Кассандра. Авель, голубчик, ты не спустишься за почтой?

Авель. Да, сейчас!..

Кирьянов. Тебе надо идти. А жаль. Я бы тебе кое-что рассказал. Нет, не про них, ну их к черту! Про себя. Никому не рассказывал.

Авель. К вашим услугам. (Идет к выходу.) Заходите в любой час дня.

Кирьянов. Погоди!.. Мой совет – закрывайся. Запирай дверь и с той, и с этой стороны.

Авель. Хорошо. Спасибо. (Хочет уйти.)

Кирьянов. Стой! (Подзывает Авеля. Тихо.) Парень! Я эту девчонку люблю. Для нее и стараюсь. Самому мне миллиона много, я и на сто рублей проживу. Мне ей не доказать, скажи ей, что я всё для нее сделаю. Она тебе поверит. И пусть в Сингапур не ездит! Нечего ей там делать. Когда-нибудь я сам её отвезу.

Расходятся.

Галемба (выходя из уборной, читает). Коллективизм – это коренной смыслообразующий признак нашего социалистического общежития… его духовное завоевание, пришедшее на смену затхлому буржуазному индивидуализму. Гениально! Давно такой белиберды не читал.

Сокольников. Где вы это взяли?

Галемба. Там, в ящике для бумаги.

Сокольников. Как он туда попал?

Галемба. А где ему быть?

Сокольников. Это документ из моего архива. (Отнимает листок.)

Расходятся.

Галемба. Сумасшедший дом, князь. Какие-то архивы в отхожих местах… Тележки с товаром… Может, так надо? А просто я утратил ощущение нормы… Скажи, если я сейчас пущусь в пляс? Это будет норма?

Авель. Танец – это нормально. И если люди вдруг хотят запеть, то это тоже в порядке вещей. Это естественно! Разве нет?

Галемба. Да?..

Авель. Да-да! Мы так считаем.

Галемба. Ну, так… запоём?..

Авель запевает «Сулико» по-грузински. Галемба удивленно смотрит на него и вдруг начинает подпевать вторым голосом по-русски. Елена выходит из комнаты и садится за рояль. Все жильцы оказываются на пороге своих жилищ.

Голоса. Браво, браво!..

Галемба. Браво. Это было духоподъёмно. Будем петь по нескольку раз в день. А может, и по ночам.

Затемнение

Возле комнаты Авеля появляется Сокольников с фибровым чемоданчиком в руке.

Сокольников. К вам запись или живая очередь? (Посмеивается.)

Авель. Ко мне? Извините, но я ничего про это не знаю. Очередь за чем?

Сокольников. Не за чем, а к кому. Говорят, у вас тут исповедальня…

Авель. Ну, что вы!..

Сокольников (горячо). Нет-нет, не надо этого стесняться! Мы так все в этом нуждаемся! Двадцать четыре часа в сутки… Глаза в глаза… Локоть в локоть… Как в пересыльной тюрьме… Устаешь, согласитесь… Вы свежий человек, чистый, искренний…

Авель. Я прошу вас… Не оправдывайтесь! Будьте со мной откровенны. Если я что-то могу для вас сделать…

Сокольников (Авелю). Да, можете. Но имейте в виду, перегородки тут исключительно символические. Многие даже не заслуживают названия стен. Так, какие-то ширмы. Соответственная и слышимость. А посему только и слышишь: «А вот я князю скажу!» Или: «Ну, пошли к князю, пошли!..» Или еще: «Нет, это не моего ума дело, это вопрос княжеский». Что вы на это скажете?

Авель. Но как же я могу оценивать то, чего сам не слышал?..

Сокольников (смотрит в окно). Какой вид от вас!.. Панорама!.. Взглянешь – и перед тобою вся твоя жизнь. Вот Большой дом. Видите, доминирует… Вот Кресты.

Авель. Церковь?

Сокольников. Э, нет, тюрьма!.. В виде креста. Кстати, хорошо раньше строили. Учитывая права и потребности, так сказать, потребителя… Площадь, кубатура… Помните? Каменщик, каменщик в фартуке белом, что ты там строишь? Кому? Эй, не мешай нам, мы заняты делом, строим мы, строим тюрьму… Хорошо строили. Но я не об этом! Я пришел вам сказать, что ищу наследника.

Пауза.

Да-да, у меня есть наследство.

Авель (тревожно). Ценное?..

Сокольников. Весьма ценное… Мне нужен наследник, которому я могу передать… Я подумал, что им могли бы стать вы.

Авель. Я?..

Сокольников. Да-да!.. Мы оба люди верующие.

Авель. Вы верующий?..

Сокольников. Да-да!

Авель. Но вы не перекрестились на образ.

Сокольников. Нет-нет!.. Я верую в другое учение… То самое, которое всесильно, потому что верно. А наследство мое вот… (Открывает чемоданчик. В нем – кипа газетных вырезок.) Видите?.. Это свидетельства злодеяний, прозрений, раскаяний… и новых злодеяний!.. Видите?.. Вы посмотрите… Стоит их внимательно прочитать, сопоставить и откроется истина!..

Пауза. Авель перебирает бумаги.

Авель. Боюсь, что нет. Откроется пропасть, в которую упал человек…

Сокольников (в растерянности). Вы думаете?..

Авель. Да. Но и это нужно знать!

Сокольников. Может быть, вы и правы… Но важно сохранить… Уже растаскивают… (Смотрит с надеждой.)

Пауза.

Пожалуйста, князь… Примите… Прошу вас.

Авель. Ну, хорошо. (Подчёркнуто церемонно.) Я соглашаюсь принять ваше наследство и вступить в права наследника. Нужны какие-нибудь формальности? Нотариальные заверения?

Сокольников. Нет-нет, благодарю вас!.. (Передает чемоданчик. Авель принимает двумя руками.) Теперь я спокоен. (Уходит, оглядываясь.) Я спокоен…

Авель молится перед иконой. Входит Елена.

Елена. Милый князь!.. Добрый князь! Помолись за меня! Помолимся вместе! (Бухается рядом с ним на колени, закатывает глаза.) Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Авель. Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Вместе. Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас.

Авель. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Осеняют себя знамением

Авель. Встаньте, прошу вас. (Поднимает Елену.) Что случилось?

Елена. Личная жизнь, понимаете, князь, загублена.

Авель, Да, но вы еще молоды…

Елена. Нет-нет, не утешайте меня, всё напрасно, мы обе погибли.

Авель. Кто еще?

Елена. Дочь! Моя бедная дочь…

Авель Майя?

Елена. Да. Я плачу, князь, я плачу, но тихо. А хочу кричать белым криком!

Авель. Кричите, вам будет легче.

Елена (Раздумывает). Да?.. Соседи вызовут санитаров. У нас не принято. А то бы крик стоял в двадцать глоток. Мы терпим. И плачем… Такая у нас страна. Такова наша ментальность!.. (Рыдает. Кричит в сторону двери Паши Куделина.) Эй вы, слышите?.. Она не поедет!.. Она не будет никого экскортировать! Я против экскорта! Это не для нее! У нее другая судьба!..

И тут ее монолог подхватывает Авель. Он делает это с помощью грузинского языка и жестикуляции так выразительно, что послушать его выходят все, кто оказался дома. Он заканчивает свою страстную речь по-русски, фразой, известной каждому жителю Тбилиси.

Авель. Клянусь мамой!

Звучат аплодисменты.

Елена (меняет тон). И передай своему вонючему бизнесмену, что в нашем курятнике ему не обломится! Пусть поищет в модельных салонах! Или на кастингах! Или… сам знаешь где.

Звучат аплодисменты.

Паша (появляясь в дверях). Ну, и правильно. Я всё понял. Но зачем так кричать? Найдется другая, дело большое. Сингапур, конечно, сказочный город. Но всему свое время.

Елена. Будет и на нашей улице Сингапур! Правильно, Авель?

Авель. Я думаю, будет. Успокойтесь.

Паша. Осталась мелочь. Вернуть деньги.

Авель. Какие деньги?..

Паша. Которые были выданы на одежду. Тысяча баксов. Было такое?

Елена (в растерянности). Тысячу долларов?.. Но вы не предупредили… (Бурно.) Да, конечно!.. Да-да, мы вернем!..

Авель. Они вернут.

Елена. Конечно, вернем. Авель, спасибо! Как вы мне помогли! С меня будто тяжесть упала! Авель, дорогой, позвольте вас поцеловать… (Целует его.) Авель, друг мой, если б вы знали, как я одинока… Не бросайте меня. Как я одинока… (Уходит к себе.) Боже мой, как я одинока…

Кассандра (входя в комнату Авеля). Это что?

Авель. Это Кирьянов попросил подержать, у него тесно, должно быть. Он заберет.

Кассандра. Будь осторожен, Авель. За этим Кирьяновым числятся какие-то темные дела и темные люди. И если однажды сюда явятся с обыском, я не удивлюсь. У тебя надо проветрить. (Отворяет окно.) Съезди пока на лифте к почтовому ящику. Елена имеет обыкновение вынимать мои газеты и читать их за завтраком. А зачитанные газеты в жирных пятнах мне не нужны.

Авель уходит. Кассандра внимательно осматривает поклажу, оставленную Кирьяновым. Открывает шкаф, пробует открыть кейс, но он заперт на два замка. Кассандра качает головой.

Затемнение.

Следующая сцена вопреки театральным канонам совсем не имеет действия и весьма бедна на диалоги. Главным ее событием станет закат, – яркий, насыщенный, быстро меняющий краски и очертания, – видимый во всю широту окоёма. Поскольку сценически он происходит где-то поверх зрительного зала, то игра света отражается на лицах жильцов, когда они, сменяя друг друга, подходят к панорамному окну и зачарованно смотрят вдаль. Несменяемый здесь лишь один – Авель. Он затаился на краю подоконника почти что в оцепенении перед открывшимся зрелищем.

В холле звучат в исполнении Галембы элегические мелодии то ли из симфоджазовых композиций времён Рэя Кониффа, то ли из не успевших еще устареть импровизаций Джона Леннона. В своем обычном стиле, который ненавязчиво диктует диван-рекамье, полувозлежит умиротворенная Елена.

Елена. А сейчас будет белая ночь.

Галемба. Угу…

Автор был бы чрезвычайно благодарен тому режиссеру, который не пожалел бы времени на эту бессобытийную и бессловесную сцену.

Бурный закат угасает. Город и небо над ним готовится к приходу белой ночи.

В холле зажигают торшер. Елена вяжет на спицах, курит. К ней приближается Авель. Музыка уходит на второй план, а потом и вовсе утихает.

Елена. А, это вы… Вы что-то хотели сказать?

Авель. Я… Да, я хотел сказать…

Елена. Внимательно слушаю.

Авель. Вам нехорошо.

Елена. Та-ак… Дальше.

Авель. Можете располагать мною.

Елена. Да? В каком смысле?

Авель. Вы говорили, что вам так одиноко.

Елена. Я? Когда? Разве я так говорила?..

Авель. Мы вместе молились…

Елена. Да?

Авель. За вас. За вашу дочь…

Елена. А что с ней?

Авель. Какие-то люди…

Елена. А-а, нет-нет, Авель, вы что-то напутали. Дочь всегда была при мне и в полном – вы слышите – в полном порядке! Я для нее ничего не жалела. Мое одиночество это лишь видимость, Авель! Мой каприз. (Встает. Подходит, берет его за руки.) Прихоть!.. Ах, Авель!.. Милый вы человек. Понимаете, мне так угодно сегодня – быть одинокой. И жалость к себе доставляет мне удовольствие… Вы понимаете?.. Иногда надо себя пожалеть. Кто там пришел?

Подходит Галемба.

Вы такой неземной, такой нездешний, да, Галемба?

Галемба. Это его дело…

Елена. Инфернальный!.. Да, Галемба?

Галемба. Что ты к нему пристала!..

Елена. Вы такой чуткий, спасибо. Давайте выпьем вина.

Авель. Мне нельзя.

Елена. Пейте, пейте, мне тоже нельзя! Вы такой пылкий, отзывчивый к чужому горю. Сыграй нам, Галемба, что-нибудь меланхоличное, мы потанцуем.

Галемба снова садится за рояль. Звучит танго.

Пойдемте, Авель, я вас умоляю!..

Елена и Авель танцуют.

А вы что подумали, Авель? Вам захотелось утешить меня, да? Ах, дурачок, бедный мой Авель. Я сильная женщина. Предприимчивая. Волевая. Как раз вровень эпохе…

В холле, у своей двери, появляется Кассандра. Пытается понять, что происходит.

Кассандра. Елена, не делайте этого!.. Я вам запрещаю!..

Елена. А что я такого делаю?

Кассандра. Вы танцуете.

Елена. Да? А что, нельзя?

Кассандра. Нельзя! Это, если хотите, преступление!

Из своей комнаты выходят Паша с Анютой, тоже принимаются танцевать. Возле своей двери топчется Сокольников.

Вы погубите мальчика!

Елена. Здесь не люди живут, а гееноподобные твари. Я вынуждена подчиниться, князь. С Кассандрой лучше не связываться. (Отпускает его.)

Галемба (завершая игру). Чем необычней, чем абсурдней, малыш, тем больше гарантии, что это реальная жизнь. Чем хуже, тем лучше, пойми!

Авель. Лучше, когда хорошо.

Галемба. Боюсь, что я утратил критерии. Я не знаю, где мне хорошо, а где плохо… Где я могу находиться, а откуда должен бежать со всех ног… И на всякий случай, у меня развилась мания уходить отовсюду. Не успею войти, а уже тянет к выходу. От всех приятелей ушел… нет, без скандала… Исчез… Снять телефонную трубку для меня мука. Одеться, пойти куда-нибудь – катастрофа! Ты веришь, нет?.. И постоянно над моею жизнью звенящая струна несчастья!

Елена. Дзынь!..

Галемба. Иди к черту!

Елена. А что? Звук лопнувшей струны. Вполне театрально.

Входит Майя. Она в деловом костюмчике. В руках у нее фирменная сумка с покупками. Наступает долгая пауза. Галемба идет к роялю и берет несколько торжественных аккордов. Елена сидит в оцепенении, не сводя с нее глаз.

Елена. Тебе к лицу… Все так и норовят тронуть рояль. Кто что, каждый своё… Чижик-пыжик, полонез Огинского… Мурка… (Бурно.) Это мой рояль! Захочу, буду играть Шумана, захочу, оставлю его в чехле! И не дотрагиваться! Он и так расстроен… (Уходит в комнату.)

Занавес