Глава четвёртая

Майю похоронили на недавно открытом новом участке Осташинского кладбища. Всё прошло довольно быстро. Могилу засыпали землёй, сформировав холмик, воткнули в него временную пластиковую табличку, укутали холмик хвойными ветками и положили на него цветы. С одной стороны, сразу расходиться было неудобно, с другой – все, кто пришёл проститься с усопшей, чувствовали какую-то неловкость и постепенно, один за другим, потянулись в сторону выхода с кладбища. Только Костя ещё какое-то время в одиночестве стоял возле могилы. Кто-то положил ему на плечо руку. Он обернулся. Это был Олег.

– Ты это… не держи в себе, если что, – сказал он.

– Ты о чём?

– Я же вижу, как ты… Ты поплачь, что ли, пока никто не видит. Легче станет.

– Мужчины не плачут, – сурово буркнул Костя.

– Ну, тогда напейся, что ли. Сегодня можно.

Игорь, Ксения, родители Кости и коллеги Майи ждали их у выхода с кладбища. Там же стоял заказанный микроавтобус, в который все и погрузились. Кроме Олега, он поехал на своей машине.

Было около двух пополудни, когда вся делегация прибыла на Балтийскую улицу в кафе «Старый клуб», где в дальнем углу уже был накрыт длинный стол.

Сначала сидели молча. Без слов выпили, без слов приступили к трапезе. Наконец слово взял Олег. Сказал что-то про то, какой хорошей была Майя и как всем её будет не хватать. После этого гости постепенно разговорились, познакомились. Только Костя по-прежнему сидел молча и мрачно пьянел.

Отец его, Дмитрий Юрьевич, бывший железнодорожник, машинистом исколесивший всю европейскую часть страны, а ныне пенсионер, с рюмкой водки в руке подошёл к сыну и попытался сказать ему на ухо какие-то слова утешения. Костя не реагировал. Отец вздохнул, выпил и вернулся на место.

Сидевшая рядом с Костей его мать, Алла Алексеевна, тоже пенсионер, а в прошлом директор одной из школ Ростова, наклонилась и негромко сказала:

– Не убивайся ты так. Её уже не вернуть, а тебе нужно жить дальше.

Костя гневно взглянул на мать.

– А ведь ты всегда мечтала, чтобы я с ней расстался, потому что ты терпеть её не могла. Что ж, можешь радоваться, по-твоему вышло! – едва не крикнул Костя, и все за столом притихли.

Мать посмотрела на супруга, сидевшего по другую сторону от неё, и вновь обратилась к сыну:

– Что ты такое говоришь?

– Я знаю, что я говорю! – рыкнул Костя и резко встал, но, видимо, не рассчитал свои силы и снова рухнул на стул.

– Ты слышишь, что говорит твой сын? – строгим учительским тоном вопросила Алла Алексеевна, обращаясь уже к мужу.

– Сынок, ты не прав, – неуверенно промямлил Дмитрий Юрьевич и покосился на супругу.

– Ах, неправ? – Костя опять вскочил и на этот раз удержался на ногах. – Ну и чёрт с вами со всеми!

И, покачиваясь, направился к выходу.

– Он просто расстроен, – сказал Олег и пошёл за Костей.

– Ну да, он всегда «расстроен», – проворчал Игорь и, опрокинув в себя очередную рюмку водки, впился зубами в только что поданный шашлык.

Олег догнал Костю уже на улице.

– Ну и куда ты собрался? – поинтересовался он.

– Подальше отсюда, – буркнул Костя.

– Что на тебя нашло?

– Ничего. Просто надоело всё.

* * *

Они стояли возле выкрашенного в зелёный цвет деревянного дома с резными белыми наличниками. За забором из штакетника под тяжестью спелых плодов склонили к земле свои корявые ветви разносортные яблони. Костя просунул руку между штакетником и, сдвинув щеколду, толкнул калитку.

– Мне страшно, – сказала Майя.

– Глупая! Чего тут бояться?

– А вдруг я им не понравлюсь?

– С чего ты это взяла? Вон какая ты у меня красивая! – Костя взял Майю за руку. – И умная.

Вход в дом был через пристроенную веранду. Костя нажал на кнопку звонка, и прислушался. Изнутри послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.

– Папа, это я! – радостно воскликнул Костя. – То есть мы. Это Майя.

Дмитрий Юрьевич с интересом посмотрел на неё и улыбнулся.

– Надо же! Гости дорогие! – Он обнял сына и протянул руку Майе. – Проходите, проходите.

– Кто там? – послышался голос матери.

Отец приложил палец к губам, подмигнул Косте и повёл гостей в дом. Увидев сына с какой-то неизвестной девушкой, Алла Алексеевна на мгновение растерялась.

– Привет, мам! Знакомься, это Майя.

– Очень приятно, – холодно ответила мать. – Что ж ты не предупредил?

– Да ладно, мам, мы ненадолго, только до завтра. Нам в понедельник на работу.

– Ну, спасибо и на этом. А мог бы почаще родителей навещать.

– Мам, ты же понимаешь – работа и всё такое. Времени совсем нет.

– Про работу понимаю, а про «всё такое» – не очень.

И она снова покосилась на Майю.

– Предлагаю продолжить беседу за столом, – вмешался в разговор Дмитрий Юрьевич.

Алла Алексеевна окинула его строгим взглядом и, пожав плечами, сказала:

– Накрывай.

А сама ушла на веранду, где находилась кухня.

Отец, усадив гостей на диван, принялся накрывать на стол.

– Может, я могу чем-то помочь? – предложила Майя.

– Сидите, сидите! Отдыхайте! – отозвался Дмитрий Юрьевич.

Когда вернулась Алла Алексеевна, стол уже был полностью накрыт, закуски расставлены, а посередине возвышалась двухлитровая бутыль домашнего сидра. Алла Алексеевна придирчиво оглядела сервировку, поправила салфетки, приборы и села.

– Прошу к столу! – сказал Дмитрий Юрьевич, усаживаясь рядом с супругой.

Костя и Майя устроились напротив. Отец предложил тост за знакомство. Выпили, закусили. Дмитрий Юрьевич стал расспрашивать Костю, как у него дела, какие новости. Костя нехотя отвечал.

– А вы чем занимаетесь? – обратился Дмитрий Юрьевич к Майе.

– Я учусь.

– Уж не на портниху ли? – уточнила Алла Алексеевна. – Или на повариху?

– Нет, в колледже.

– Тогда, наверное, на бригадира поваров?

– Мам! – Костя осуждающе посмотрел на мать.

– Я учусь на программиста, – сказала Майя. – Это тот, кто программы для компьютера делает.

– Я знаю, кто такой программист, – резко ответила Алла Алексеевна. – И, по-моему, это совсем не женская профессия.

– Мам, ты что! – возразил Костя. – Да сейчас половина программистов – девушки. Не всем же быть учителями.

– Вот только учителей не трогай. Между прочим, большинство из них как раз женщины.

– Ладно, не будем трогать учителей.

– А вы сами из Ярославля? – поинтересовался у Майи Дмитрий Юрьевич.

– Нет, я из Пермского края.

Алла Алексеевна чуть не поперхнулась.

– Откуда? – переспросила она.

– Из Пермского края, – повторила Майя.

– Как же вас сюда занесло?

– Так получилось.

– А кто ваши родители?

– У меня нет родителей.

Повисла неловка пауза.

– Ну что, может, уже чай пора подавать? – нарушила молчание Алла Алексеевна.

Дмитрий Юрьевич покосился на всё ещё почти полную бутыль сидра, потом посмотрел на жену и, встретившись с её пристальным взглядом, со вздохом произнёс:

– Да, можно и чаю.

– Костя, помоги мне, – сказала Алла Алексеевна и вышла на веранду.

Костя поднялся и послушно пошёл за матерью.

Дождавшись, когда дверь за ними закроется, Дмитрий Юрьевич повернулся к Майе и полушёпотом сказал:

– Вы не обращайте внимания, Алла со всеми такая строгая. Она же директор школы, ноблез оближ, как говорится.

– Что, простите

Алла Алексеевна наполнила водой чайник и поставила его на плиту.

– Мам, ты сказала, надо помочь, – напомнил Костя..

– Сперва ответь мне на один вопрос: где ты подцепил эту? – Мать кивнула на дверь, ведущую в дом.

– Что значит «эту»? – возмутился Костя.

– Ты не мог найти кого-нибудь поприличнее?

– Мам, не начинай! Майя – замечательная девушка. Мы любим друг друга и собираемся пожениться.

– Что? – Алла Алексеевна схватилась за сердце. – Ты и она?

– Да, я и она. Собственно, мы поэтому и приехали, чтобы сообщить вам с папой лично.

– То есть ты уже всё решил, да? И спросить перед этим моего мнения ты даже не удосужился!

– А почему я должен спрашивать об этом?

– Да потому что я твоя мать!

– Но это, знаешь ли, моя жизнь. И я считаю, что сам могу решать, с кем её связывать.

– А я считаю, ты совершаешь страшную ошибку, о которой потом будешь сильно жалеть. Подумай хорошенько!

– Нечего тут думать. Мы уже подали заявление.

Алла Алексеевна снова схватилась за сердце и, распахнув дверь, ураганом ворвалась в дом.

– Дима! Дима, ты слышал? Они, оказывается, уже подали заявление!

– Но это же хорошо… – начал было Дмитрий Юрьевич, привстав. – То есть как заявление? – Он поглядел на Майю, затем на вошедшего вслед за матерью Костю. – Уже?

Какое-то время родители молча глядели друг на друга: отец – растерянно, мать – гневно.

– В таком случае, организацию свадьбы я беру на себя, – неожиданно заявила Алла Алексеевна.

Костя и Дмитрий Юрьевич удивлённо посмотрели на неё.

– Я думаю, это лишнее, – подала голос Майя, и теперь уже все взгляды обратились к ней. – Мне кажется, свадьбу вообще не стоит устраивать. Кому это нужно – кормить толпу гостей? Лучше просто отметить в семейном кругу, да и деньги сэкономим, у Кости их не так много.

– Ах вот как? – вскинулась Алла Алексеевна. – Ну вот что, я не позволю какой-то…

И она вдруг стукнула кулаком по столу, отчего муж её вздрогнул и от испуга так взмахнул руками, что опрокинул бутыль с сидром.

Бутыль покатилась. Костя и Дмитрий Юрьевич бросились её ловить, но только помешали друг другу. Бутыль докатилась до края стола и, упав на пол, с грохотом разлетелась на мелкие осколки. На полу образовалась огромная лужа, и комната наполнилась кисловато-сладким запахом сидра.

– Что ж ты безрукий такой! – воскликнула Алла Алексеевна. – Прикажешь мне теперь эту твою бормотуху с пола собирать?

– Что ты, Лялечка! – возразил Дмитрий Юрьевич. – Я сам.

– «Сам», – передразнила его жена. – А вам, милочка, я вот что скажу, – обратилась она уже к Майе. – Я не позволю всякой безродной выскочке решать, как мне устраивать свадьбу единственного сына. Понятно?

Майя вскочила и выбежала из дома.

– Мам, ну ты совсем … – бросил Костя и выбежал вслед за Майей.

Он догнал её уже возле калитки.

– Я хочу уехать отсюда, сейчас же! Увези меня.

– Хорошо, я только… – Костя обернулся.

Занавески на окнах были задёрнуты, но он был уверен, что родители следят за ними.

– Я только попрощаюсь, – сказал Костя.

Больше они никогда туда не приезжали.

* * *

– Отлично! Ну и что мне прикажешь с ними всеми делать? – спросил Олег.

– Не знаю, – сказал Костя. – Поминайте.

– Без тебя?

– Без меня.

– Тебе не кажется это странным, старик?

– Кажется. Но я не могу туда вернуться. Пожалуйста, иди к ним, объясни, что я… что мне плохо, и… Просто побудь с ними, проследи, чтобы…

– Ладно, – со вздохом отозвался Олег. – Ты-то сам куда сейчас?

– Пойду прогуляюсь. Воздухом подышу.

– Ну, ты звони, если что, а?

– Позвоню, – сказал Костя.

Трудно сказать, сколько времени он бесцельно бродил по городу. Время для него остановилось, четвёртое измерение просто перестало существовать, осталось только застывшее трёхмерное пространство. Казалось, бегущий по мостовой транспорт, спешащие по тротуарам прохожие на самом деле никуда не движутся, а замерли, словно на фотографии. На чёрно-белой фотографии, потому что окружающий мир вдруг стал монохромным, растеряв все свои краски. А Костя всё шёл и шёл…

Смеркалось. В какой-то момент он почувствовал, что ноги уже перестают слушаться и присел на лавочку возле какого-то дома. Только сейчас он с удивлением обнаружил в руке початую бутылку дешёвого коньяка и даже на мгновение испугался. Сквозь затуманенную память начали проступать неясные картинки, и Костя догадался, что по дороге машинально завернул в магазин. Вот только когда и где он успел выпить половину бутылки коньяка, Костя никак не мог вспомнить.

Он оглянулся и обнаружил, что сидит возле своего дома, только у соседнего подъезда. Страшно хотелось спать, но укладываться здесь, на жёсткой лавке, совсем не улыбалось. Те более становилось зябко. Преодолевая жуткую усталость, Костя встал и, покачиваясь, пошёл к своему подъезду. Поднялся на десятый этаж и, выйдя из лифта, озадаченно уставился на дверь своей квартиры. Квартира по-прежнему была опечатана. Он чертыхнулся и вызвал лифт, который уже успел уехать.

На улице Костя снова сел на лавочку, открыл бутылку с коньяком, глотнул. Поглядел на часы – половина десятого. Может, вернуться в «Старый клуб»?

Спустя сорок минут Костя вошёл в кафе и, игнорируя подскочившего к нему метрдотеля, направился в дальний конец зала. Однако уже через несколько шагов он сообразил, что там никого нет. И длинный стол тоже пропал, вместо него стояли три отдельных столика, за одним из которых сидела совершенно незнакомая парочка.

– А где ваши гости? – обернувшись, спросил Костя метрдотеля.

– Какие гости? – вскинув брови, отозвался тот.

– Здесь проходили поминки.

– Так они уже давно закончились, все разошлись.

– Разошлись, – повторил Костя и, вздохнув, направился к выходу.

– Ждём вас у нас снова! – крикнул ему вслед метрдотель.

Неподалёку, за чередой низких зданий, торчала, упираясь в тёмное небо, подсвеченная горящими вразнобой окнами многоэтажка, где жил Олег. Но идти к нему сейчас совсем не хотелось. И даже звонить. Накануне Олег уже отфутболил его, хватит!

Костя вспомнил про родителей. Как они, интересно, добрались до дома? Ему даже стало немного стыдно, что он раньше не подумал о них. Но стыд быстро прошёл. Что они маленькие, в конце концов? До автовокзала добираться от силы полчаса. А оттуда автобусы и маршрутки ходят до Ростова чуть ли не каждые пятнадцать минут. И ехать всего час, так что родители давно дома.

Костя совсем успокоился и побрёл куда глаза глядят. Он шёл по Балтийской, пересёк улицу Судостроителей, а когда дошёл до Спортивной, встал как вкопанный. Только сейчас он вдруг сообразил, почему ноги привели его сюда. Там, справа, всего в одном квартале, на углу Спортивной и 6-й Железнодорожной улицы, когда-то – теперь уже казалось, что очень давно, а на самом деле всего-то семь лет назад – они с Майей начинали свою семейную жизнь в тесной однокомнатной квартирке на втором этаже старого трёхэтажного дома.

* * *

Свою первую квартиру они тоже приобрели в ипотеку. Денег тогда ни у Кости, ни у Майи не было даже на самую захудалую комнатку. А продолжать снимать жильё, как они это делали, каждый по отдельности, уже не хотелось. Деньги на первый взнос Костя собирал по крупицам, занимая у всех, у кого можно. И всё равно не хватало. Но тут помог Олег. Костя всегда удивлялся, как ему удавалось постоянно быть при деньгах, вроде работал простым полицейским. Тем не менее Олег ссудил недостающую сумму, и квартирка была куплена.

Затягивать с переездом не стали, решили, что необходимый ремонт сделают, когда уже будут жить в новой квартире. Переехали в один день. У обоих вещей набралось с чемодан, да ещё по паре сумок. Когда затаскивали вещи на второй этаж, на лестнице им встретился худощавый очкарик, который представился Толиком. Он жил этажом выше, как раз над ними. Узнав, что Костя и Майя квартиру купили и теперь будут жить здесь постоянно, Толик обрадовался.

– Тут бабка жила, вреднючая! – пожаловался он. – Всё время меня доставала, что я, мол, шумлю, спать ей не даю. А она спала постоянно, и ночью, и днём – двадцать четыре часа в сутки. Не мог же я по квартире летать! Я уж тапочки перестал надевать – в носках ходил, шерстяных, чтобы совсем бесшумно – так нет же, всё равно ругалась, участковому жаловалась, даже полицию вызывала… А давайте я вам помогу, – предложил Толик, выхватывая у Майи чемодан.

Она с сомнением посмотрела на щуплую фигуру нового соседа, но чемодан отдала. Толик, обрадованный, потащил чемодан наверх, два раза споткнулся и чуть не выронил его. Но до квартиры всё-таки дотащил. Узнав, что у супругов нет никакой мебели, он сбегал к себе в квартиру и приволок раскладушку и надувной матрас. И ещё табурет – в качестве временной замены столу.

На этом табурете они и накрыли в честь новоселья праздничный стол: бутылку шампанского, бутерброды с варёной колбасой, с сыром и нарезанные четвертинками яблоки. Пир вышел на славу. Позже к ним заглянул Олег. Поцокал языком, осматривая квартиру, выпил пару рюмок принесённого им же виски и ушёл, сославшись на занятость.

Толик стал новым другом семьи. Он постоянно торчал у них в гостях. А порой и Майя зависала у него дома. Дело в том, что Толик уже тогда был опытным программистом, и Майя частенько обращалась к нему за консультацией.

Вскоре дела у Кости пошли в гору, он смог расплатиться с Олегом, а уже через два с половиной года полностью погасил кредит. Наконец, к концу пятого года, было решено, что дальше ютиться в этой конуре им просто неприлично, и они купили большую квартиру в новом доме. С тех пор Костя больше никогда не видел Толика. Почему? Возможно, ему просто было стыдно перед ним. Дело в том, что в день переезда Толик зашёл к Ковалёвым помочь собрать и вынести вещи.

– Переезжаете? – со вздохом и тоской в глазах произнёс он.

– Переезжаем, – отозвался Костя. – Мы же в конце концов не неудачники какие-то, чтобы всю жизнь прожить в этом убожестве.

В ответ Толик грустно улыбнулся, а потом куда-то исчез. Костя уже потом осознал, что обидел друга. Но извиняться не стал – сначала как-то неловко было, а потом подумал: обиделся – ну и ладно, на обиженных воду возят…

* * *

Он подошёл к дому номер 17 по 6-й Железнодорожной улице. Это действительно было очень старое трёхэтажное здание, когда-то бледно-жёлтое, а теперь выкрашенное в розовый цвет.

Костя открыл скрипучую дверь. В подъезде, как и всегда прежде, было темно. Лампочки то ли быстро перегорали, то ли их кто-то воровал. Костя поднялся по лестнице на второй этаж и остановился перед дверью своей бывшей квартиры. На какое-то мгновение захотелось позвонить, зайти внутрь и посмотреть, как там теперь, но Костя преодолел это бессмысленное желание и поднялся на этаж выше.

Всё та же старая дверь, обитая дешёвым, потрескавшимся от времени дерматином, дурацкая наклейка с изображением Бэтмена в правом верхнем углу, уже почти совсем выцветшая. Костя нажал на кнопку звонка, изнутри донёсся звук, похожий на жужжание сердитой мухи. Щёлкнул замок, дверь открылась.

– Привет, Толик! – сказал Костя.

Несколько секунд Толик озадаченно смотрел не него, то ли не узнавая, то ли не веря, что это и в самом деле Костя. И вдруг улыбнулся, искренне, как ребёнок.

– Костя! – воскликнул он, а его кажущиеся из-за очков огромными глаза вдруг заблестели.