– Про что говоришь, пан полковник? Али забыл, кто перед тобой стоит? Гетману дерзишь! Такого не бывало при Богдане!

– Я про интересы отчизны пекусь! – ответил Екимович Лисицкому.

– Не похоже на то, пан полковник.

– Панове! – гетман призвал полковников к порядку. – Нет времени сейчас для споров. Богдан звал татар, когда было нужно. И сейчас в том необходимость есть. Мы не можем не считаться с ханом крымским, ибо он все время у нас под боком. Не будет союзником – будет врагом. А что татары у нас гуляют, так разве в прошлые годы того не было? Меня попрекнул полковник Екимович этим. А при Богдане они полона не брали?

– Брали и еще поболее чем сейчас! – сказал полковник Сом.

Гетману было обидно тратить время на такие пустые разговоры. На объяснение очевидного! Только Богдан, его покровитель и учитель, мог держать их в руках и пользовался среди них авторитетом. Как он хорошо знал их!

В шатре зашумели. Все начали наперебой обсуждать положение дел. Не военный совет, а базар.

– Панове полковники, панове старшина генеральная! – гетман поднял руку. – Опомнитесь! Что творите? Неужто, не видите, что происходит на Украине? Неужто, вы холопы ничего непонимающие и далее своего живота не глядящие? Оглянитесь вокруг! Гетман Богдан, батько наш, что завещал? Вспомните! Не рвите Украину на части, а едины будьте!

– Но Богдан завещал нам союз с белым царем на Москве! – послышался голос из задних рядов.

– А сейчас мы против царя идем!

– В союзе с католиками!

– И с татарами!

– Оно так! Мы с крулем польским замирились! А ляхи снова ярмо для нас готовят!

– А белый царь что же? – громко возразил гетман. – Он что вам готовит? Московскими холопами стать захотели?

– Но не латинскими! – снова возразили в задних рядах.

– И не татарскими!

– Надобен союз с единоверцами!

– Тихо, панове! Тихо. Холопами польского круля мы не будем! Кто про то говорит? Разве я сказал вам так? – вскричал Выговский. – И веры православной мы не сменим! Кто про это говорит, тот изменник! Батько Богдан перед смертью своей был возмущен тем, что белый царь на Москве нарушает договор, что меж ними заключен был! Али забыли, как сами когда-то орали «Зрада, зрада»¹⁹!

– Хватит, панове, голосить! – поддержал гетмана полковник Сом. – Не болтать и спорить надобно, а дело делать! Мы идем в бой или спорим? Сколь можно все это обсуждать? Враг рядом с нами. Или предлагаете сразу сложить оружие перед воеводами москалей?

Полковники заголосили, что готовы сражаться, но не уверены в татарах как в союзниках.

– Предаст нас хан, как под Зборовом и Берестечком Богдана предал²⁰! – снова подал голос полковник Екимович.

– Верно, полковник. Верно. Хану веры нет!

– Нет, панове! – возразил Сом. – Хан готов сражаться. В том я уверен. Не предаст он нас. По меньшей мере, не в этой битве. Ему также нужна победа над Трубецким и Пожарским. Они сильно за последнее время укрепились. Хану это не нужно. Татары про свою выгоду думают.

–Верно! Полковник Сом прав. Сейчас хан станет драться за нас. А потом посмотрим! Мы идем в бой, панове! – Выговский повысил голос. – И сейчас нам стоит быть едиными! Я не потерплю нарушения моих приказов в походе! Войска хана уже скоро вступят в бой! И мы пойдем в бой вместе с ними! Или вы забыли, что такое гетманская власть в походе?

Это была уже прямая угроза. После этого полковники и старшина генеральная покинули шатер гетмана и там остались только сам гетман и полковник Сом.

–Видишь, что происходит, Данило? – гетман сорвал с себя дорогую шапку и бросил её на стол. – Вот оно единство наших полковников! Можно с такими делать дело?

–Все изменится к лучшему, Иван. Нам стоит только выиграть битву! – попытался его успокоить Сом.

– Эх, брат Данило! Если бы только одну битву! Гетман Богдан вон сколько их выиграл. Мне бы его умение держать всю эту свору в повиновении! Прав он был, Данило! Сто раз прав, когда хотел сделать гетманскую булаву наследственной в роде Хмельницких!

– Наследный гетман – это почти король, Иван.

– Вот именно – король. Он нам и нужен! Король Украины сильный и властный! Не такой как в Речи Посполитой! Самодержец как в Москве! Только такой король сейчас может спасти нашу Украину от катастрофы. И все равно, что у него будет за титул – гетман, король, великий князь.

– Но мы пробовали сделать Юрия Хмельницкого гетманом, Иван. И что с того вышло? Вспомни! Может ли он своими слабыми руками держать булаву гетмана?

– Да, ты прав, Данило, сын не в отца! Вот старший сын Богдана Тимош²¹ был бы отличным гетманом. Я бы с радостью служил такому господину.

– Да, Тимош был бы большим человеком, но он погиб в Молдове. И погиб не вовремя.

– Я бы стал служить Тимошу как гетману, – продолжил Выговский. – А они считают меня узурпатором. Все эти полковники. Все эти новоявленные аристократы, вчерашние голодранцы. Будто о себе пекусь! Да много ли надобно мне лично? Я готов отдать булаву гетмана хоть сейчас. Было бы кому. Кто из них, этих воронов, достоин власти гетмана?

– Никто кроме тебя, Иван. Тебе Богдан доверял и с тобой советовался по всем делам. Кто кроме тебя видит, что делать нужно? Да никто из них! Ты гетман Иван. Ты и только ты.

– Если бы все это понимали, Данило! Если бы все мои полковники были такими как ты, или такими как Григорий Гуляницкий и точно исполняли приказы. Если бы все они думали прежде про Украину, а потом про достатки свои. А этим все дай да дай. Дай новых маетков и земли, дай привелеев, дай льготу!

–Но других полковников нам бог не дал, пан гетман. Придется делать дела с этими. И мы сумеем с ними совладать. А тех, кого сломать не сможем, заменим другими.

–Если бы это было так просто, Данило. Вот тебя бы я хотел видеть киевским полковником вместо этого горлохвата Екимовича. Но не могу я тебе по своей воле отдать булаву полковника. Не могу! Сразу эта свора вой поднимет! Начнут казаков мутить. Одной Полтавы²² мне хватит. Меня из-за того восстания кровавым гетманом зовут. Кровавым! Как будто тогда можно было поступить иначе!

Выговский сел на походный стул и обхватил голову руками. Сом подошел к другу и похлопал его рукой по плечу.

– Не стоит так казнить себя, Иван. Люди знают, что твоей вины в том нет.

– Если бы все люди это знали, Данило! Если бы! Но им нужен виноватый и они во всем винят меня.

– Стоит ли прислушиваться к пустой болтовне холопов, гетман?

– Иногда стоит. Ладно, Данило. Будем о битве подумать. Бери передовые сотни и выдвигайся к Шаповаловке. Скоро я подойду туда со всем войском в нужный час. Только, тебе это могу доверить, полковник. Пожарский туда своих людей направит.

– Самое время скрестить сабли, пан гетман. Все исполню, как велишь.

– И не вздумай сложить там вою голову, полковник! Ты мне нужен!

– Казак не без удачи, пан гетман!

Друзья крепко обнялись, и Выговский перекрестил полковника на удачную дорогу…

5

Стан крымского хана Мехмеда IV Гирея.

22 июня 1659 года.

Крымский хан Мехмед IV Гирей в полном боевом облачении, в сверкающей кольчуге из мелких стальных колец с золотой насечкой, островерхом шлеме со стальным назатыльником, в сопровождении своей гвардии и приближенных ехал верхом на породистом аргамаке осматривать местность. Он лично видел гетманские полки, что шли вперед и удовлетворенно поцокал языком.

– Гетман идет вперед, – произнес хан. – Пусть его войска первыми скрестят сабли с урусами! Хватит прятаться за спинами моих воинов! Пусть покажут свою смелость.

– Они умеют сражаться, великий хан, – ответил Мустафа-паша, представитель султана при его ставке.

– Умеют, но делают это не часто после смерти своего гетмана Богдана. Друг другу чубы только рвут, – засмеялся мурза Сулеш.

– Этого они у поляков понабрались. Те также сильны своими раздорами на радость нам, – усмехнулся ханский любимец Селим-бей. – Аллах вселил в их сердца злость и завить. И пусть себе лупят друг друга.

За Селимом засмеялись Карач-бей и Адиль-Гирей, полководцы хана.

– Но они выполнили мой приказ! – произнес хан. – И, стало быть, они служат мне. Гетман Выговский идет в бой и все будет так, как я сказал. Они примут на себя основной удар, а мы будем только собирать пленных. Наши потери будут незначительными.

– Слава Аллаху!

– Слава великому хану, Мехмеду Гирею!

И всадники понеслись вперед, давая коням немного разогреться.

Мехмед Гирей никому из своих мурз и салтанов²³ не сказал о своем плане битвы. Он поделился им только с гетманом Выговским. И сейчас про то, что должно случиться, знают слишком мало людей. И это было хорошо.

Крымские военачальники были облачены в легкие и прочные кольчуги с насечками, не сковывающие движений. Татары не любили тяжелых доспехов, ибо сила их была в быстроте и маневренности.

На всех были островерхие металлические шлемы с конскими хвостами. Только ханский шлем наиболее богато украшен золотом и драгоценными камнями.

Мехмед Гирей подобрал свиту себе под стать. Это были совсем не те люди, что окружали хана Ислам Гирея. Все они настоящие воины. Все готовы ринуться на врага, а не только красоваться перед строем конных татар и указывать парадной саблей вперед.

Мурза Сулеш всегда с охотой рубился с урусами и ляхами, и его дамасский клинок не раз обагрялся кровью. Удержать этого мурзу вдали от боя было трудно. Любил он сражаться, и даже сама добыча его волновала меньше, чем хороший бой.

Селим-бей также слыл мастером фехтовального искусства и в его доме была замечательная коллекция холодного оружия. Хорошую саблю он ценил гораздо выше красивой полонянки.

Тоже самое можно было сказать и о Карач-бее и Адиль-Гирее. Эти воины не только сражались, но и были настоящими полководцами. Адиль отлично держался в седле, и черный арабский жеребец с тонкими ногами танцевал под своим наездником. Его искусству завидовал даже сам хан.

Только толстый Мустафа-паша не был воином. Но он был глазами и ушами султана Блистательной Порты и гениш-ачераса (гениш-ачерас – начальник янычарского отряда в Крыму), и не хан выбирал его, а сам падишах. Паша был в шелковых одеждах и тяжелых пластинчатых доспехах, что носили турецкие воины тяжелой конницы. Хан знал, что Мустафа саблю доставал неохотно и боевых успехов у него не было. За воинской славой он не гонялся, в отличие от хана, который охотно возглавлял атаки своих газиев. Паша любил комфорт и красивых женщин. Но сейчас ему пришлось сесть на коня и сопровождать Мехмед Гирея. Султан желал знать подробности битвы.

– Селим-бей! – хан повернулся к своему любимцу.

– Да, повелитель!

– Бери двадцать всадников моей гвардии и отправляйся в ставку гетмана. Ты станешь наблюдать за тем, как воюют гяуры (Гяур – неверный, не мусульманин).

– Но в битве я всегда рядом с повелителем. Почему хан лишает меня возможности обнажить саблю рядом с ним?

– Так нужно, Селим. Я желаю иметь своего человека рядом с гетманом.

– Но для этой цели сгодится и другой мурза. Не отсылай меня, хан.

– Но кого тогда послать к гетману?

– Да, хоть Сулеша! Пусть берёт свой отряд и отправляется.

– Сулеша?

– Прошу тебя, великий хан! Позволь сражаться рядом с тобой!

– Хорошо! Пусть это будет Сулеш. Мурза!

– Я здесь, мой повелитель! – откликнулся Сулеш.

– Ты слышал мои слова?

– Как прикажет повелитель! – Сулеш поклонился и повернул своего коня…

6

Обоз.

Федор Мятелев, сын боярский и стрелец государева стремянного полка выхватил свою саблю из ножен. Сталь со свистом рассекла воздух. Дворянин Василий Ржев из полка дворянской конницы вздрогнул от этого звука.

– Ты что, Федор? – спросил он.

– А вот посмотри туда. Вишь, что за птица показалась.

Ржев посмотрел и увидел незнакомца на лошади. Всадник в лисьем малахае и косматом полушубке выпрыгнул прямо из ниоткуда.

– Татарин! – вскричал дворянин и также схватился за оружие.

– Спрячьте сабли, – на хорошем русском языке произнес татарин. – И не стоит так сидеть в седлах с разинутыми ртами. Вы так громко говорили друг с другом, что обо всем на свете позабыли, и об осторожности в том числе. Поглядите, как вы от своего обоза оторвались. И вы могли нарваться на засаду.

Федор внимательно присмотрелся к незнакомцу. Ему показалось, что он его уже видел. Татарину было около 40 лет. Плотный и коренастый, отлично держался в седле. В руках чувствовалась сила прирожденного воина. В его раскосых глазах светились насмешливые огоньки, и совсем не было напряжения, словно он встретил не врагов, а давних знакомых.

– Ты кто такой? – спросил Мятелев.

– Али.

– Али? Мы встречались? Разве нет?

– Да. Но про ту встречу не стоит больше вспоминать. Будто её не было. Ты тогда чуть не стал моим рабом, стрелец. Но судьба и Аллах хранят тебя и твоего друга. Хотя вы сейчас одеты совсем не так, как при нашей первой встрече

– Так ты тот самый татарин Али? – Ржев также узнал татарина, что недавно захватил их в плен.

– Тот самый.

– Но тогда ты говорил на ломанном русском. Разве нет?

– Тогда так было нужно. А сейчас нас больше никто не может слышать. Может в будущем вы еще не раз услышите тот ломанный говор. Я служу уважаемому мурзе Селим-бею. А Селим-бей важный человек при особе самого хана крымского Мехмед Гирея.

– Мурзе Селиму служишь? А это еще кто такой? – не понял Федор. – Не знаюсь, я с мурзами ихними.

– Да и я с ними детей не крестил, – отозвался Ржев.

– Вам неизвестен мурза Селим-бей? – татарин засмеялся. – Но вы все еще держите сабли обнаженными? Спрячьте свои клинки.

– А здесь тебе что нужно, Али? – строго спросил его Ржев. – И что это ты нам приказываешь спрятать сабли?

– А вы разве не посланцы дружественного нам Ляхистана²⁴. И почему угрожаете подданному Высокой Порты²⁵? Крымское ханство владение падишаха. И вы едете во владения хана Мехмеда IV. Разе наши страны воюют? Крым воюет с урусутами, а не с вами. Или вы не ляхи?

Федор опомнился и прикусил язык. Тоже самое сделал и Василий Ржев. Они в пылу своей ссоры совсем позабыли об осторожности, и невольно выдали себя.

– А откуда тебе, татарин, известно кто мы такие? – спросил Ржев. – С чего ты взял, что мы ляхи?

– Выглядите вы как настоящие поляки и обоз у вас богатый. Но я не стану более играть с вами. Я послан к вам, – продолжил Али.

– Послан? – в один голос спросили стрелец и дворянин. – Кем послан?

– Я возвращаюсь в Крым, по велению моего хана. И один друг передал мне просьбу сопроводить в Крым до Перекопа неких ляхов с обозом. Дабы дорогой вас никто не обидел. Вот там за пригорками у леска стоят мои воины и мой караван. Если захотите присоединиться, то прошу. Под охраной моих воинов вас никто не тронет. А так охраны у вас столь мало, что многие захотят нарушить повеление хана – подданных Ляхистана не обижать.

– А с чего ты взял, что нам нужна твоя защита, татарин? – высокомерно спросил Ржев. – Король Речи Посполитой подписал мир с твоим повелителем ханом. Или среди татар принято нарушать волю и слово повелителя правоверных?

– Мир – это хорошо, лях. Но многие татарские мурзы и салтаны не всегда следуют правилам добрососедства. Сами разумеете до Аллаха далеко, а до хана и падишаха тем более! Да ты и сам все это знаешь, пан. Мне ли тебя учить? Меня и моих людей вы можете не бояться. В основном все разноплеменники, что приняли ислам. Их в степи называют кайсаками! Слыхали про таких? – Али улыбнулся.

– Кайсаки? – Мятелев слышал он них. Это были настоящие звери и разбойники без совести и чести. И если татары соблюдали хоть какие-то правила, то кайсаки нет. Кайсаки воевали со всеми. Федор много раз сталкивался с этими степными бандитами и знал, что они никогда и никого не щадили. – О кровавых злодеяниях кайсаков я наслышан. И с кайсаком стану говорить только языком мой сабли!

– Ну и дураков послал мне господин! Неужто у него не было лучших людей для такого задания?

– Что? – не поверил Федор. – Что ты сказал?

Татарин сделал знак пальцами правой руки и Федор понял его. Этого татарина действительно послал сам воевода Пожарский! Такому знаку он не мог не поверить. Его мог сделать и знать только верный человек.

– Это свой, – обратился Мятелев к Ржеву и спрятал саблю в ножны.

– Свой? – не поверил дворянин, но саблю спрятал вслед за стремянным стрельцом.

– Свой, свой! – закивал татарин. – И я жду здесь вас! А кайсаков в этот раз бояться не стоит. Они станут вашей надежной охраной! Но позвольте дать вам совет.

– Давай, если ты друг.

– Вы двое совсем забыли про осторожность. А между тем одна ошибка – и ваши головы слетят с плеч.

Федор опустил голову. В словах Али все было правдой.

– В Крыму так вести себя вам не стоит. И вы должны помнить только свои новые имена, а про старые забыть. Ты, дворянин Ржев, теперь пан Станислав Ром, шляхтич и купец, а ты, Федор Мятелев, естем пан Анжей Комарницкий, шляхтич служивший в гусарской коронной хоругви. И пан Анжей служит у пана Рома.

– А ты, пан, действительно татарин? – спросил Али Ржев.

– А что? Какая разница кто я есть такой? – не понял тот.

– Такая, что я хотел бы знать, с чего это татарину оказывать нам помощь? Ради только золота или есть еще что-то?

– Есть еще! Я совсем не татарин.

– Не татарин? Но по внешности чистый татарин, – проговорил Мятелев.

– Я мусульманин Али это верно. Но я не татарин, а калмык и служу русскому царю, как служил мой отец. Посему можете не сомневаться в моей верности.

– Значит, тебе воевода велел помогать нам в нашем деле? – Федора все больше и больше удивлял этот ордынец.

– Немного помогу вам. Мало-мало! – произнес татарин. – Но сейчас не место и не время задавать вопросы. Разве не говорили вам, что более стоит помалкивать?

Татарин стегнул плетью своего скакуна и умчался прочь…

***

– Что скажешь? – спросил Федора Ржев.

– А чего говорить? Чёртов татарин, мне совсем не понравился. Но если нас послали к нему, то куда деваться? Стало быть, так и надо.

– Если он знает так много о нас, то действительно приближен к самому воеводе Пожарскому. Больше того к большим людям в самой Москве. А может и к царю Алексею, – предположил дворянин. – Я таких служак повидал на своем веку.

– Вон оно как! К самому царю? – у Мятелева захватило дух. – Не высоко ли берешь, дворянин?

– Слишком много всего он знает. Я про таких слыхивал.

– Думаешь, он царский лазутчик в Крыму?

– Ты про это слово забудь, Федор.

– А я чего? Я могила! Меня хошь на куски режь, я ничего не скажу.

– В одном Али прав. Нам стоит укоротить свои языки и поменее болтать. Так вот, пан Анждей.

– Истинно так, пан Станислав Ром. Як бога кохам! Ты в этом походе мой господин и я готов выполнять твои приказы…