Глава вторая,
в которой Маша читает письмо, а Петров неожиданно одерживает победу

Наутро, как только все вошли в класс и уселись на свои места, Васечкин вынул из рюкзака конверт, разгладил его и торжественно передал Петрову.

– На, держи! – небрежно произнёс он.

– Чего это? – удивился Петров.

– Чего обещал, – улыбнулся Васечкин. – Письмо. Полночи вкалывал, между прочим! Но зато – верняк!

Петров аккуратно открыл конверт и начал читать письмо, шевеля губами. Тем временем в класс вошла учительница английского – Екатерина Михайловна. С прошлого года помимо французского класс «Б» изучал ещё и английский. Все встали.

– Хеллоу, май чилдрен! – весело улыбнулась Екатерина Михайловна. – Глэд ту си ю! Сит даун, плиз!

Петров тем временем дочитал письмо и с недоумением воззрился на Васечкина.

– Думаешь, это верняк? – прошептал он, когда они сели на место.

– Оф кос! – по-английски ответил Васечкин. – Ноу проблем!

И при этом ещё сделал уверенный жест рукой, – мол, не сомневайся!

Однако сомнения Петрова этот жест полностью не развеял. До конца уроков он просидел хмурый. Что-то по-прежнему его тревожило.

Раздался последний звонок, и все высыпали из школы. Петров и Васечкин встали за колонной, ждали. Наконец появилась Маша, в расстёгнутом пальто, весело помахивая сумкой, прошла мимо, не заметив друзей.

– Давай, упустишь! – шепнул Васечкин.

И даже подпихнул друга вслед уходящей.

Петров вздохнул и нагнал Машу. Некоторое время шёл рядом. Дальше дорога разветвлялась.

– Пока, Петров, – сказала Маша, зная, что им в разные стороны. – До завтра!

Петров опустил глаза и, краснея, протянул ей конверт.

– Вот, – выдавил он из себя.

– Что это? – подняла брови Маша.

– Письмо, – мужественно ответил Петров.

И вздохнул.

– Кому? – поинтересовалась Маша. – Тут не написано.

– Тебе, – снова вздохнул Петров.

– От кого? – въедливо уточнила Маша.

– От меня, – окончательно побагровев, сказал Петров.

– А-а, – протянула Маша. – Ну хорошо, спасибо.

Она подождала, не скажет ли Петров ещё чего-нибудь. Но он молчал.

– Ну, пока? – спросила Маша, которой надоело стоять и смотреть, как Петров вздыхает.

– Пока, – с явным облегчением сказал Петров.

Маша слегка пожала плечами, сунула письмо в карман пальто и ушла, всё так же помахивая сумкой.

Петров стоял неподвижно, смотрел ей вслед.

– Ну чего? – спросил его подошедший Васечкин.

– Отдал, – тяжело вздохнул Петров.

– Ну всё, молоток! – похвалил Васечкин. – Теперь она никуда не денется. Жди. Пойдём, что ли, по мороженому жвахнем по этому случаю?

Петров, наконец, перестал смотреть вслед исчезнувшей за углом Маше и перевёл тоскливый взгляд на Васечкина.

– Можно и жвахнуть, – сказал он.

Маша своим ключом открыла дверь в квартиру и переступила порог.

– Маша, ты? – тут же раздался мамин голос.

– Я, мам! – крикнула в ответ Маша.

– Всё в порядке?

– Да!

– Мой руки и за стол. Всё готово.

– Иду! Вкусно пахнет!

– Давай скорее! Стынет.

Маша сняла пальто, повесила его на вешалку и ушла в комнату, не заметив при этом, что торчавшее в кармане письмо упало на пол.

Мама у Маши была кандидатом экономических наук и преподавала экономику студентам-заочникам в университете, куда ездила только два раза в неделю. А папа вообще работал дома, переводил прозу и стихи французских и бельгийских авторов. От него Маша и унаследовала свою любовь к французскому языку.

– А где папа? – спросила она, расправляясь с аппетитной куриной ножкой.

– В издательство поехал. Сейчас должен прийти. А вот и он!

И действительно, в коридоре хлопнула дверь, и через минуту в комнату вошёл папа с конвертом в руках.

– Всем привет! – сказал он. – А что это за конверт там валялся?

– Ой! – спохватилась Маша, совершенно забывшая про разговор с Петровым. – Это мне письмо.

– Что за письмо? – поинтересовался папа, отправляясь в ванную мыть руки.

– Петров написал! – крикнула ему вслед Маша.

– Чего это он вдруг тебе письма пишет? – удивилась мама. – Сказать, что ли, не может?

– Я не знаю, – пожала плечами Маша. – Петров – он же такой…

– Какой?

– Ну… особенный. Ну ты же знаешь… Необычный он…

– Вот оно что. Ну, пожалуй… – улыбнулась мама.

– И что же он там необычного пишет, интересно? – спросил вернувшийся в комнату папа.

– Я ещё не читала, – ответила Маша.

– Почитай нам, Миша! – попросила мама.

Папа сел за стол, взял в руки конверт.

– Можно? – спросил он у дочки.

– Читай, конечно, – разрешила Маша. – У меня от вас никаких секретов нет.

– Сейчас, только очки возьму.

Папа сходил за очками, вынул из конверта письмо и начал читать.

Йо, здорово, Маша! Хочу сказать, что ты, типа, отпадная тёлка.

Папа оторвался от чтения и изумлённо взглянул на Машу поверх очков.

– Ты, типа, отпадная тёлка? – спросил он. – Я не знал.

– Ну так мальчишки разговаривают, – смутилась Маша. – Читай дальше.

Папа продолжил чтение.

И я не последний пацан на районе. Короче, нам надо, по ходу, замутить. Будет мегакруто, классную тусню устроим!

Он снова остановился.

– Вам надо по ходу замутить? – уточнил он у Маши. – Это как, дочка?

– Папа, читай дальше! – снова попросила она.

Папа переглянулся с мамой и снова вернулся к письму.

А если у тебя будут напряги и к тебе кто подкатывается, сразу говори мне, забью им стрелу и всех построю!

– Что он им сделает? – переспросила мама.

– Он им забьёт стрелу, Саша, – ответил папа. – Ясное дело.

– Папа, ты можешь не останавливаться каждую секунду? – взмолилась Маша.

Папа вздохнул и продолжил.

Васечкин тоже зачётный чел, будем с ним тусить. Всё будет вообще шикос!

– Что будет вообще? – опять не выдержала мама. – Я правда не поняла.

– Шикос будет, – повторил папа. – Ну, что тут непонятного, Саша?!

– Папа, читай! – отчаянно воскликнула Маша.

– Хорошо. Слушайте дальше.

Короче, Маша, ты там, типа, подумай и намекни, что к чему. Я, типа, бы хотел ответ по-бырому. Твой Васян Петров.

Папа отложил письмо и медленно снял очки. Повисла какая-то нехорошая пауза.

– По-бырому? – наконец прервала молчание мама. – Это как?

– Да, действительно, очень необычный мальчик этот ваш Васян Петров, – задумчиво сказал папа. – Удивительно, раньше я ничего подобного в нём не замечал. Мальчик как мальчик, разговаривал, по-моему, вполне нормально. Что же с ним произошло, интересно?

Мама тем временем взяла в руки злополучное письмо, пробежала его глазами.

– Он всех построит? – поразилась она. – Где? Зачем? Васечкин – зачётный чел? Это что значит? Всё будет шикос?

– Что он хотел сказать, Маша? – спросил папа. – Я постоянно, как ты знаешь, работаю с русским языком, но тут чего-то, честно говоря, не понял. А ты?

– Я тоже совсем не всё поняла, папа, – развела руками Маша. – Но я, кажется, догадываюсь, о чём тут речь.

Утром Петров шёл в школу. Тревожное чувство по-прежнему не покидало его. Он, конечно, доверял своему лучшему другу, но тем не менее, поди знай, как Маша отнесётся к письму. А вдруг она не поверит, что это он сам написал?! Или ей что-то не понравится… Васечкин, конечно, постарался, но всё же мало ли что…

В разгар этих раздумий и раздался за его спиной Машин голос:

– Вася! Петров!

Петров остановился. Маша его догнала, они пошли рядом.

– Привет, Маша, – осторожно сказал Петров.

– Привет! – ответила Маша. – Я прочла твоё письмо. Почти ничего не поняла. Ты что, не можешь нормальным языком разговаривать? Обыкновенно. По-русски.

– Могу, – покраснев, пробормотал Петров.

– Так в чём тогда дело? – удивилась Маша. – Чего ты хотел сказать-то?

– Ну… – начал было Петров и тут же осёкся.

– Что «ну»? – нетерпеливо спросила Маша.

Петров внезапно решился.

– Просто ты мне очень нравишься, – выпалил он. – Вот.

– Понятно, – повела плечиком Маша. – Так бы и написал. Ты мне тоже нравишься.

– Правда? – просиял Петров.

– Ну, конечно! А чего тут такого?

– Да ничего! – ответил сияющий Петров. – Ты права. Ничего такого.

Так, сияя, Петров и пришёл в класс. Через минуту рядом с ним уселся Васечкин.

– Ну чего? – спросил он первым делом. – Сработало? Давай колись! Я же вижу, как она теперь на тебя смотрит.

– Что ты там накалякал?! – набросился на него Петров. – Чуть всё не испортил. Эх ты, Сирано де Бержерак! Она ничего не поняла.

– Чего ты разорался-то? – защищался Васечкин… – Я ж как лучше хотел. И потом, ты ж читал письмо! Чего ты молчал, если тебе не понравилось?

– Потому что я тебе поверил, что ты знаешь, что делаешь!

– Никто тебя верить не заставлял! Взял бы и сам написал.

– Вот и напишу. Тебя не попрошу!

– Ну и пиши, писатель!

– Не хуже тебя!

– Это мы ещё посмотрим!

– И смотреть нечего. Всё и так видно.

– И что тебе видно, интересно?

– То, что надо, то и видно!

– Ну, скажи!

– Не скажу!

– Боишься?

– Ещё не хватало бояться!

– Ну тогда скажи!

– Просто не хочу!

– Испугался?

– Сам испугался!

Они препирались таким образом весь урок географии. Эмма Марковна даже замечание им сделала. А после звонка на перемену Петров первый протянул другу руку.

– Ладно, – сказал он. – Мир!

Друзья зацепились мизинцами и хором произнесли:

– Мирись, мирись, больше не дерись!

После чего разняли руки, и на этом инцидент был исчерпан.

Так у них повелось с первого класса, и с тех пор они свято соблюдали эту детскую традицию примирения.

Глава третья,
в которой Васечкина опять накрывает, а Петрову приходит в голову блестящая мысль

На большой перемене Маша, как ни в чём не бывало, опять о чём-то весело беседовала с Людой Яблочкиной.

Петров, пребывавший в изумительном настроении, повернулся к Васечкину, чтобы поделиться с ним интереснейшим наблюдением о том, как Маше идёт эта её новая причёска – конский хвост – намного больше, чем косички, и вдруг с удивлением увидел, что его друг смотрит куда-то застывшим, затуманенным взглядом. Петров проследил, куда вёл этот хорошо знакомый ему взгляд. Там, куда смотрел Васечкин, не было никого, кроме Маши и Люды.

«Неужели Васечкин втюрился в Люду Яблочкину? – подумал Петров. – Нет, не может быть! Он её еле терпит…»

И в этот момент Петрова осенило.

– Что с тобой, Васечкин? – прошептал он. – Неужели и тебя тоже накрыло? Опять?

Васечкин вздохнул и молча кивнул. Говорить он не мог. После того, как Петров поделился с ним тем, что Маша ему сказала, будто он ей нравится, больше ни о чём другом думать оказалось невозможно. Мысли сами бесконечно крутились вокруг Маши Старцевой. То есть он, конечно, очень рад был за Петрова, искренне рад, но что он мог сделать, если Маша упорно не вылезала у него из головы?!

А сейчас, когда он на неё посмотрел, то вдруг увидел её как будто впервые. И в ту же секунду внезапно и окончательно понял, что он самый несчастный человек на свете. Потому что кроме Маши ещё есть Петров, его лучший друг, которому он обещал помочь. И что он мог теперь ему ответить?! Как найти слова, чтобы объяснить, что он чувствует?

Но Петрову ничего объяснять не надо было. За шесть лет, прожитых бок о бок, он прекрасно изучил Васечкина. И не раз наблюдал его в подобной ситуации. Да к тому же он и сам находился в точно таком же состоянии.

И Петров тоже вздохнул. Почти так же печально.

– Не волнуйся, Васечкин! – сочувственно произнёс он. – Я всё понимаю. С кем не бывает!

– Что же мне делать? – в отчаянии прошептал Васечкин.

– Как что? – пожал плечами Петров. – Ясно что. Ты должен с ней поговорить. Или написать. Тебе сразу будет легче.

Васечкин с надеждой взглянул на Петрова, и тот активно закивал в ответ. Можешь мне поверить! – означали эти кивки.

Васечкин снова вздохнул.

– Я знаешь чего боюсь? – спросил он.

– Откуда мне знать, – пожал плечами Петров.

– А вот чего. Если я Старцевой по-нормальному, по-пацански, напишу или скажу, она опять не поймёт ни фига. Может, повторишь, как ты с ней перетёр? Ну, в смысле, что ты ей сказал?

Петров грустно улыбнулся.

– Ладно, Васечкин, я тебе помогу, – сказал он.

– Спасибо тебе! – горячо прошептал Васечкин.

– Пустяки. А на что ещё нужны друзья?! В общем, было так. Я просто сказал, что она мне нравится.

– И всё? – поразился Васечкин.

– И всё, – подтвердил Петров.

– А она что?

– Я ж тебе уже рассказывал.

– Ну да…

Васечкин задумался.

Потом опять вздохнул.

– Ну, допустим, она мне так же ответит, – стал он размышлять вслух. – Ну, типа, что я ей нравлюсь. Это в лучшем случае. И что тогда? Что нам тогда делать? Ведь скоро лето…

Петров уныло почесал в затылке. Действительно, Васечкин прав. Скоро каникулы. Все разъедутся в разные стороны. И как они будут жить, не видя Машу целое лето?! Какой смысл тогда в этой летней жизни? И каникулы эти уже совсем не в радость… «Зачем человеку каникулы? – вспомнил он их любимую с Васечкиным песню. И сам себе мысленно ответил: – А затем, чтобы проводить их вместе, не расставаться с тем, кто тебе нравится, ни на один день! Только тогда это и будут настоящие каникулы! А иначе сплошное мучение!»

– Вот если б нам опять вместе в экспедицию поехать! – мечтательно сказал он вслух. – Как прошлым летом, когда мы в Эргонии были. Папа твой никуда в этот раз не собирается?

Васечкин посмотрел на Петрова загоревшимся взглядом.

– Слушай, это классная идея! – воскликнул он. – Котелок у тебя варит, Петров!

Петров скромно потупился, помолчал.

– А помнишь, как мы её спасли от этих проклятых муравьёв и как она нам была благодарна?! – внезапно заговорил он.

– Ещё бы! – вторил ему Васечкин. – Конечно, помню. И Эргона Шестого помню! Как мы его тогда с тобой? Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького!

Васечкин радостно засмеялся. Петров захохотал тоже. От их унылого настроения не осталось и следа. Действительно, было что вспомнить. Сколько они пережили вместе! Сражения со страшными врагами, бегство по подземному туннелю, извержение вулкана…

И несмотря на все невероятные опасности, они победили! Чувство победы – какое потрясающее, упоительное ощущение! Это необходимо повторить!..

Маша и Люда Яблочкина уже давно вернулись в класс, а Петров и Васечкин всё не могли успокоиться, наперебой вспоминали прошлогодние приключения, мечтали о новых.

– Приключения, приключения! – неожиданно вполголоса начал петь Васечкин. – Песни ветра, толчки штурвала…

– В сердце музыкой отзовутся, – подхватил Петров, – звон кольчуги и стук копыт.

– Ах, как хочется приключений! – запели они уже дуэтом. –