Черт бы с ним, с этим Егором Егоровичем, но где срочно найти другого надлежащего отца семейства? Иных уж нет, а те далече, как сказал поэт. Один выпивает, другой прихворнул, у того жена скандалистка, у пятого то, у десятого – другое. И каждый норовит отмахнуться. Найти-то можно, но это значит – признать поражение, если отступиться от этого Горыныча. Тут всё уже просчитано и известно; Вершинины – не кот в мешке. Ведь требования к конкурсантам были серьёзные, и даже очень прихотливые. Во-первых, семья должна быть многодетной, во-вторых, благополучной, в-третьих, общественно активной. Затем следовали требования, чтобы школьники успевали, а родители имели столько-то лет общего трудового стажа и столько-то – непрерывного. Кроме тог, необходимо было отразить, имеются ли неоплаченные ссуды в кредитных организациях и соблюдаются ли в хозяйстве правила противопожарной безопасности. Всего в перечне необходимых соответствий имелось 256 пунктов. Поэтому подобрать какие-то другие кандидатуры в исключительно сжатые сроки было бы нелегко.

Бабакова начала с того, что Россия переживает непростой момент и поэтому каждый должен сплотиться и всемерно посодействовать ей. И каждое участие в общественных мероприятиях – это вклад в копилку повышения благосостояния народа. А неучастие – наоборот, радость врагу. Как прогул, практически. О чем тоже сказал поэт. На возражение Егора Егоровича в том смысле, что за свою трудовую деятельность он не совершил ни одного прогула, вся делегация дружно начала кричать, что вот поэтому-то, и по другим высокочеловеческим качеством его и выдвигают на роль главы «Великолепной семьи». Бабакова напомнила, кстати, о неисчислимых грамотах, полученных Егором Егоровичем в свое время и должен же он как-то отблагодарить общество. Группа поддержки не давала ему раскрыть рта и он в конце концов махнул рукой:

– Ладно, как я понимаю, мне следует спеть песню, на большее я нынче не способен. Какую?

– Ну конечно, жизнерадостную какую-нибудь.»Идет солдат по городу», например – предложил кто-то из прибывших.

– Нет, это уже старо. Уже состарилось, – не согласились другие.

– Но ведь солдат-то в песне молодой.

–Так это когда было, сейчас-то он, наверное, уж на пенсии, нянчит внуков.

– Ну если поновей, тогда, может, «Нечего надеть, что ни говори, износились платья…»?

Но этой идее воспротивился Егор Егорович:

– При чем тут платья? Да и, сдается мне, не износились, а «не нравятся».

–Точно – подтвердил кто-то из делегации. Ну тогда какую же? Может, романс?

– Романсы – у кого финансы. – рассудительно сказал хозяин дома. – «Шумел камыш» – нет возражений?.

– Н-да, хорошая песня, но уж слишком какая-то гулящая – с сомнением заметила Бабакова.

– Ну тогда «Любо братцы, любо…» – начал терять терпение Егор Егорович. – Пойдет?

– О-о, еще как пойдет! – уловив его настроение, восторженно заверила на этот раз Бабакова.

На том и порешили. Что до Марии Васильевны, с ней было намного проще, поскольку она как работник администрации, в первую голову должна была быть заинтересована в выставлении на конкурс команды от Коковищ. А потому тут никаких заминок не возникло, так же, как и с вовлечением в это мероприятие остальных Вершининых, включая Дарью.

Оно прошло блестяще. Егор Егорович перед выходом на сцену выпил граммов сто водки, зажевав, чтобы отбить запах, лимонной коркой и исполнил свой номер, вызвав большой энтузиазм зрителей. Правда, оказавшись лицом к лицу с аудиторией, он забыл напрочь, какую же песню ему следовало исполнить, и сходу выдал «Ах, зачем эта ночь так была хороша…», чем вызвал некоторое недоумение членов агитационной бригады во главе с г-жой Бабаковой. Но все прошло гладко, если не считать одной помарки: он спел «Не видала она, как я в церкви стоял: прислонившись к стене, безуспешно рыдал». Никто не стал смеяться и свистеть, надо думать, зрители слабо знали текст. Егора Егоровича вызвали на бис. Он подошел к аккомпаниатору и что-то шепнул ему на ухо. Тот наморщил лоб, пожал плечами и помотал головой, а затем, протянув ладонь лодочкойв сторону Егора Егоровича, словно прося подаяние, объявил:

– Следующая песня будет исполнена а-капелла!

И точно: солист исполнил ее без всякого музыкального сопровождения, что было, пожалуй, даже лучше, а в одном месте, там где «Зачем, зачем , о люди злыя, вы их разрознили сердца?» там и сям в зале начали сморкаться в платочки.

Далее был выход Марии Васильевны, и она с Дарьей на руках исполнила несколько тактов вальса, получив свою долю аплодисментов. Выступление Власа также было вполне успешным: он двадцать раз выжал правой двухпудовую гирю. Сергей сыграл на гармошке полонез Огинского, который разучивал без малого неделю, но зато и сбацал без сучка и задоринки. Ленка прочитала без всякой шпаргалки главу из «Евгения Онегина», ввергнув в сон менее стойкую часть зала, и тоже была вознаграждена аплодисментами, за то, в основном, что все-таки остановилась. Вася выставил на обозрение макет корабля. Дарья на первый раз ограничилась тем, что измочила пеленки.

Словом, выступила семья Вершининых отлично и приз получила неслабый – телевизор с диагональю 120. Заместитель мэра района по социальным вопросам, вручая награду, сказала, что такие семьи – гордость и достояние района, а также – и страны, и ее будущее. Надежда и опора государства. Она недавно была назначена замом и получалось у нее вполне натурально. Заместительница растрогалась, а в зале вновь послышалось сморкание. Но не все, разумеется, были довольны конкурсом. Особенно не понравились его результаты Настасье Саввишне, бухгалтеру Коковищенской школы. Она утверждала, что-де Вершинины заняли первое исключительно благодаря обитанию Марии Васильевны в сельской администрации, а во власти, как известно, рука руку поголовно моет. И что некоторые выступили бы не хуже. И даже очень не хуже. Потеха! А кто вам не давал-то? Заранее было объявлено в районной газете, и устно сколько всем поступило приглашений…

***

К назначенному времени начали прибывать гости: подруги и сослуживцы Марии Васильевны, приятели Егора Егоровича и один его старый институтский друг, работающий в Москве и приехавший в Сибирск в командировку. Приехали на такси старики Ребровы; не было только Андрея.

–И куда он подевался? – недоумевал старший Ребров. – Ведь собирался! Ну, вы, Егорыч, начинайте – подтянется.

Принесли разнаряженную именинницу , которая разместилась с матерью во главе стола, Егор Егорович поднялся со стопкой в руке и сказал так:

– Дорогая ты наша Дарья Егоровна! Разреши поздравить тебя с днем рождения и пожелать здоровья, счастья и долгих лет жизни в окружении родных и друзей! Запомни этот прекрасный день! А мы дарим тебе новую кроватку, летние туфли – и что еще, Васильевна? – и много чего еще. Будь здорова, расти большая!

На Дарью эта речь особого впечатления не произвела, но все прочие дружно захлопали и выпили стоя.

Затем поздравили младшую Вершинину Ребровы, презентовав ей роскошного белого медведя, хотя и ненастоящего, и пять тысяч рублей, дабы она сама выбрала себе еще подарок по вкусу. Тут кстати, появился и младший Ребров и присоединился к поздравлению. Все дружно выпили. Надо сказать, что в Сибири с мизерными, позорными подарками в гости ходить не принято. При совпавшем со свадьбой или юбилеем безденежье человек залезет в долги, возьмет кредит или заложит фамильный перстень, но придет на праздник с достойным подарком. Доподлинно неизвестно, случались ли грабежи, если у него (человека) не было других возможностей достать средства на подарок, но полностью исключать такую вероятность нельзя: ходила молва о том, что некий молодой человек стянул барсетку у одного респектабельного господина, и попался. На тупой вопрос, зачем ему деньги, он ответил «Иду на свадьбу друга». Понятно, что на свадьбу он уже не пошел, и не по своей воле. Хотя задержавшие его понимали, что не попрется же человек на свадьбу друга с пустыми руками. Да. Порядочный сибиряк в любом случае явится на торжество с весомым взносом. Ребровы отвалили Дарье в этот день едва ли не половину своей пенсии, получив еще подкрепление от Андрея. Основательными были и дары всех других гостей. Но уж и угощали их на славу! Тут присутствовали и шампанское, и коньяк, и водка и – на любителя – самогонка. Был запеченный поросенок, осетрина, при том что осетры в Коке отродясь не водились. Черной икры, правда, не было, но красной – завались. Варенья, соленья, копченья – для сладостей, фруктов и прочих тортов ни у кого уже не хватило здоровья. Понятно, копили на все три месяца. Московский гость, поотвыкший уже от обычаев этих мест, время от времени сконфуженно икал, но компанию не покидал. Словом, все были довольны и веселы, за исключением младшего Вершинина. Василий время от времени ловил на себе зверские взгляды Андрея, а один раз ему был показан даже кулак.

Тем временем Дарья, пользуясь своим привилегированным положением и раззадорившаяся от всеобщего внимания и шума, игнорировала попытки уложить ее спать и считала, что ей место – лишь на руках. Конечно, брали ее только члены семейства именинницы, имевшие каждодневный опыт обращения с ней и к тому же остававшиеся трезвыми, за исключением Егора Егоровича. Так как у нее были голубые глаза, одели ее на праздник соответственно: белое платье с голубыми кружевными рюшками, маленькая голубая безрукавка– чтобы не продуло, когда будет постоянно открываться и закрываться входная дверь, и большой тоже голубой бант, который она то и дело норовила сдернуть с головы. Крестному ее ненадолго все же доверили. Она сразу решила отведать на вкус его свитер и вцепилась в рукав.

–Да это же моль! – воскликнул Андрей Ребров. – Она любит грызть шерсть!

– Какое – грызть? У нее и зубы-то, поди, еще не выросли! – засмеялся кто-то из гостей.

– Не скажите. Она скоро рукав мне насквозь прогрызет. Чисто моль! Моль голубая. – Он слегка приплюснул ей нос, чтобы она выпустила свитер изо рта и не наглоталась шерсти. –

Моль, вообще-то, пока летает, ничего не грызет. Но это же не простая, моль, ох, не простая! Она еще себя покажет!

С этим утверждением спорить не стали, все признали, что моль эта действительно выдающаяся, за что дружно и выпили.

Дарья наконец начала клевать носом и ее унесли спать, гости понемногу стали расходиться и лишь московский друг Егора Егоровича остался сидеть с хозяином – его оставили заночевать и потолковать не торопясь, о том-о -сём, тем более, что следующая встреча ожидалась неизвестно когда, да и вообще – ожидалась ли? Андрей решил воспользоваться случаем и известить старшего Вершинина о непотребствах, чинимых младшим . Василий ввиду позднего часа уже спал, а может, прикидывался, что спит, но никак себя не проявлял, в то время, как братья и сестра занимались уборкой посуды. Егор Егорович со своим другом перебрались на веранду, где к ним и присоединился Андрей.

– Тут у меня коротенький разговор насчет Василия – начал он.

–Василия? – нахмурился Вершинин, заранее не ожидая никаких приятных известий.

– Ну да. Он там в школе разбил окно и классная, которая Ирина Петровна, пошла сегодня к вам – дозвониться не могла, у вас телефон не работает.

– Не работает? Что это с ним? До последнего времени работал. Надо проверить. Ну ладно, значит, Ирина Петровна пошла к нам. Но мы ее как-то не видели.

– Да, конечно. Она просто не дошла. Он подпили доску, которая через Коку.

Мария Васильевна, заглянувшая узнать, не надо ли чего, всплеснула руками, а глава семейства стал багроветь.

– Но ничего страшного не случилось. – Поспешил успокоить их родственник.– До доски она не дошла – там случайно оказался я, и она ушла домой. Но обязательно придет. А стекло я вставлю – пообещал.

– Ну, я ему покажу! – грозился Егор Егорович, в то время, как его московский гость давился от смеха.

–Ты-то, Андрюха, как там оказался?

–Ну как – как? На день рождения шел, вестимо.

– Тогда, значит, ты в воду попал7

–Да, было немного.

–Ну, тогда надо опять же выпить – от простуды. Я и то смотрю – ты все чихаешь. Давайте поднимем!

Выпили, с целью уберечься от простуды, и Андрей, с чувством честно исполненного долга, засобирался домой. Но Еегор Егорович запротестовал:

– Я вижу, ты совсем трезвый. Уклонялся, что ли? Так ты лихоманку не задавишь. Давай-ка выпьем по следующей. Может, тебе с перцем? Не надо? Ну, смотри, только выпивай ответственно.

– Понимаешь, от простуды это основное лекарство – продолжал он, когда все трое выпили и закусили. В зоопарках, в цирках разных дают зверям в холода вино для сугрева. Слонам там, гиппопотамам – разной южной скотине. Наши бедные воробьи – голос его дрогнул – в сорокаградусные морозы перебиваются собственными силами. Ты прикинь: слон, такая туша, пользуется кагором, ведро за один присест выпивает, а наш совсем махонький воробей… Егор Егорович огорченно махнул рукой:

–Ему бы кто-нибудь хоть немного самогонки поднес, не до хорошего. Он бы тогда и не такие морозы выдержал.

– Очень ты правильно сказал, Егор, – поддержал его московский гость. У нас уж так заведено: все лучшее иностранцам, а своим… И-эх! – и гость расстроенно махнул рукой. Но вот насчет самогонки – тут можно поспорить: на западе у нас, да и не только у нас, предпочитают питье собственного приготовления. Ты поставь ему магазинской водки – так он насмерть оскорбится.

–Ну да – согласился Егор Егорович – а здесь вот наоборот: если ты поставил самогон и только – тебя сочтут жмотом и человеконенавистником. Везде свои порядки.

– Ясное дело, но без горячительного – никуда, и если прижмет, западные выпьют и магазинскую отраву, а восточные – самогон, за милую душу. Потому что организм требует. Ты смотрел – как -то по ящику передача была про африканских, кажется, животных, так они год ждут не дождутся, когда созреют там какие-то пьяные плоды, и вот набрасываются на них. До того наберутся, бедняги, что потом валяются, где попало, наутро держатся за голову. А что поделаешь? Организм требует, наподобие витаминов. И потом ждут, родимые, до нового урожая.

–Ну, может, у них есть еще другие праздники, мы же всего не знаем. Курить они не курят, но, может, жуют иногда какую-нибудь дурь?

– Или квасят чего-нибудь. Понимаешь, когда осенью ударит морозец, ягоды замерзают. Потом солнышко пригрело – оттаяли, и начинается брожение. Вот если синицы наклюются таких ягод, хмелеют. Хорошо, если до ночи протрезвеют, иначе могут замерзнуть в отключке. Да вы закусывайте, закусывайте, и выпивайте, не оставляйте. Иначе тоже замерзнем – тут прохладно. Если смущает водка, выпьем самогоночки. Вещь качественная, проверенная; закуска тоже без всяких полезных добавок, не то, что западный «молочный продукт». Наши-то фермы все пошли по миру, потому что немцы, французы, прочие супостаты задавили своим дешевым сухим молоком, всяким генным мясом и помидором. Хотя сами они такую дрянь, наверное, не едят.

– Что до понимающих , они, ясное дело, не едят. Так еще у Булгакова в «Собачьем сердце»– помнишь? – профессор домработнице говорит: «Ну что ты как дитё малое! Не ешь эту краковскую колбасу: если у тебя заболит живот, мы с тобой возиться не будем!». Как-то так, примерно. И скормил всю эту колбасу собаке, для которой и покупал. Разве она, да и любая другая стали лучше? Хуже! Только собакам, да и то не каждая есть станет. А, скажем, кот – уж тем более.

– Но вот же настоящая краковская – за уши не оттащишь! Которую сами краковцы мастерят. Или настоящее шампанское, которое сами шампанцы заквашивают. Или там , хамон. Или босоножки, например. Качество! От людей зависит. Вот были же люди – Александр, который скульптор, Пифагор, геометрик и боксер, Архимед – ну тот вообще… И прочие. А всего-то этих всяких греков было – раз-два и обчелся. Н-да. В Мосвке 15 миллионов, кажется? Что-нибудь подобное кто -то создал?

– Ну как же! – смешался застигнутый врасплох московский друг. – «Ты моя зайка, я твой крол…» – тут у него язык окончательно заплелся и он сделал вид, что закусывает.

– Чем они… чем вы там занимаетесь? – тоже нетвердо спросил хозяин, но гость уже спал, откинувшись на спинку стула.

Андрей Ребров тихо вышел, завел с третьей попытки мотоцикл и поехал домой, через центральный мост, здраво рассудив, что сегодня даже по непиленой доске он вряд ли проедет. Кровать слегка кружилась, а потолок то поднимался, то опускался, но не сильно. Затем Андрею снились пьяные удавы, больные с похмелья обезьяны и потные воробьи, устало бредущие по знойной саванне.

***

На следующее утро, в полном соответствии со своим обещанием, Андрей Ребров был уже в третьей городской школе. Имея координаты многострадального окна, он быстро нашел объект предстоящего ремонта. Работа небольшая: первый этаж, разбито было только большое стекло наружной рамы. Измерив его, Андрей на всякий случай обошел школу кругом, но все остальные окна были целы. Приехав домой, он открыл сарай, где после выхода на пенсию иногда столярничал отец, нашел подходящее стекло и выкроил нужную пластину, оставив сверх размера еще немного на припуски. Сунул в карман плоскогубцы, несколько мелких гвоздей и со стеклиной подмышкой отправился в обратный путь, теперь уже пешком, поскольку на мотоцикле везти такой груз не получалось. К школе уже подтягивались самые нетерпеливые ученики – может быть, те, кто на этот раз выучил уроки и твердо решил исправить предыдущую, не очень удачную оценку. Он вынул раму, аккуратно очистил от осколков, и тут же, прямо на асфальте, застеклил. Вся операция, вместе с водворением всего изделия на место, не заняла и десяти минут.

Отряхнув на всякий случай куртку и джинсы, Андрей отправился с отчетом к классной руководительнице 5»а» Ирине Ветровой. Он понятия не имел, что ныне при каждой школе имеется охрана и посторонний человек в джинсах и с оттопыренным карманом куртки, разумеется, внутрь здания пропущен не будет. Да и на пришкольной территории ему делать нечего. Ходят тут!

Ирина Ветрова подоспела вовремя – лишь только Ребров вознамерился подняться на крыльцо, возвышаясь среди спешащих учеников, словно застарелый второгодник.

–Здравствуйте! – тронув его за локоть, приветствовала она родственника негодного школьника. – А я почему-то думала, что вы не придете. Или не сегодня. И не тороплюсь.

– Но как можно? Просто-напросто никак нельзя не прийти! А с окном я разобрался. Прошу принять работу. Или у вас уже уроки?

–О, спасибо! Пойдемте. Уж наш Иван Петрович будет так доволен, так доволен. Надо же: без всяких школьных затрат!

Не меньше, чем Иван Петрович, был доволен результатом своей работы и сам стекольщик. На что-то, кроме жуков и пауков и он годен!

– Не отличить, как будто то же самое окно, никем не ломанное, – вынесла вердикт при ближайшем рассмотрении Ирина Ветрова. Спасибо вам большое, Андрей. Если сломается у меня дома, можно обратиться к вам? Теперь я знаю – вы специалист. Вы строитель?

– Не совсем. Я потом расскажу. Вас, наверное, сейчас потеряют, – сказал он, чувствуя некоторое неудобство от того, что задерживает занятого человека. А когда соберетесь к Вершининым, позвоните, я вас доставлю. Ну, я пошёл.