Глава пятая

Короче говоря, когда самолет вошел в глиссаду, моя старуха, увидев мою насмешливую реакцию на ее прихорашивания перед зеркальцем, вдруг страшно побелела, обмякла, откинула голову на спинку и закатила глаза. Ее тщедушная грудь заходила ходуном так, что мне с испугу показалось, что у нее началась агония. Руки несчастной вцепились в подлокотники кресла, а миниатюрный подбородок жалко вскинулся вверх.

– Она сейчас кони двинет! – густым надтреснутым басом сказал чей-то мужской голос.

– Пожалуйста, без комментариев, – сказала я в ту сторону, откуда только что пробасил очередной умник. – Мы окажем ей помощь, как только самолет произведет посадку. Всем оставаться на своих местах. Спокойно, все хорошо!

В этот момент колеса коснулись бетонки. Салон затрясся так, словно огромные руки злобного великана стали неистово трясти самолет, намереваясь вытряхнуть всю его начинку вместе с людьми.

Пассажиры притихли и невольно втянули головы в плечи. Каким бы ни был смелым человек, в этот момент все равно страшно, потому что не знаешь, как пройдет посадка, все может повернуться как угодно и в любой момент. Главное, быть пристегнутым, чтобы не разбить голову и не свернуть шею. Обидно, когда такое случается. Бывает, что после аварии самолет оказывается поврежден незначительно и после косметического ремонта его можно вернуть в строй, а человеческие жизни, которые были потеряны из-за не пристегнутых ремней, вернуть нельзя.

Именно в эти секунды самые боязливые начинают неистово хлопать в ладоши, подбадривая себя, – мол, худшее, что могло случиться, позади, ура капитану воздушного корабля, успешно посадившему самолет! Стадный инстинкт приводит к тому, что все подхватывают и начинают восторженно хлопать, словно зрители в зале Малого драматического театра после комедии «Горе от ума», прошедшей с участием Юрия Соломина.

Они не понимают, что самое опасное начинается как раз после того, как самолет касается земли. Никто не знает, что будет дальше, и здесь необходимы выдержка, спокойствие и готовность ко всяким неожиданностям, а вовсе не бурные аплодисменты.

Наконец, взревели двигатели, включенные на реверс. Неприятное вибрирование прекратилось, скорость послушно упала, и наш аэробус, словно коварный зверь, укрощенный опытным дрессировщиком воздушного цирка, покорно потрусил по бетонной полосе.

Раздалась команда Глебова:

– Бортпроводникам занять свои места!

В мои обязанности входило занятие места у выходного люка, чтобы обеспечить штатный режим освобождения салона. Для этого мне надо было подойти к люку и перевести рычаг включения автоматики из положения ARMED (красная подсветка) в положение DISARMED (зеленая подсветка). Сделать это следовало после полной остановки самолета.

Однако вместо того, чтобы броситься к выходному люку, я, отстегнув свой ремень, кинулась к своей старухе, потому что мне показалось, что в следующую минуту она просто умрет. Только старушечьего трупа мне сегодня не хватало, и без этого целое море неприятностей и хлопот!

Я била ее по щекам, массировала цыплячью грудь, дула в рот и растирала ее совершенно обескровленные уши так, что они вмиг сделались пунцовыми. Все было бесполезно, и я подумала, что она в самом деле умерла. По крайней мере, лицо у нее выглядело мертвым.

Женя пришел ко мне на помощь и посоветовал нащупать пульс. Я попыталась найти пульс, сразу не получилось, и я была так погружена в этот процесс, что не заметила, как самолет остановился.

Пассажиры сразу повскакивали со своих мест. Конечно, нашлись самые ретивые, которые, пользуясь тем, что мы заняты, ломанулись к выходу.

– Всем оставаться на своих местах! – крикнула я. – Вначале выходят пассажиры салона первого класса. Вас к выходу пригласят!

Пассажирский поток застопорился, а Женя как всегда совершил чудо. В тот момент, когда я все-таки нащупала у старушки пульс, он сунул бабуле под нос открытый пузырек с нашатырным спиртом, который взял из аптечки, а я, дура, про нее совершенно забыла.

Бабушка дернулась так, как будто ее тряхнуло электротоком, и пришла в себя.

– Так мы что, сели? – противным скрипучим голосом сказала она, недовольно поджав губы. – А почему тогда вы молчите, экипаж? Безобразие!

У меня словно гора свалилась с плеч. Я в изнеможении опустилась на корточки и прислонилась спиной к перегородке. Юбка треснула по швам, но мне было все равно. Главное, что пассажирка жива и здорова!

В этот миг со стороны выхода раздался сильный хлопок, и чей-то знакомый надтреснутый бас громогласно воскликнул: «Ого!»

– Да что у вас происходит?! – истошным голосом завопила моя воскресшая старуха. – Персонал совершенно не ловит мышей. Я буду жаловаться президенту Российской Федерации. Он быстро наведет порядок!

Пассажиры стали выкрикивать наперебой, кто со смехом, кто с сочувствием, кто с сарказмом.

– Молодец, бабуля!

– Ожила, и сразу в бой.

– Заткнись, старая дура!

– Ой, она, кажется, и впрямь совершенно ничего не понимает.

– Сейчас поймет!

– Кто там меня старой дурой назвал? – вдруг спокойно и весомо сказала бабушка. – Я вас всех переживу, глупые! Вы жить-то умеете? Вам одни только сладости подавай!..

– Ты отключил автоматику? – одними губами сказала я Жене.

– Да.

– В таком случае… почему она сработала?

– Не знаю!

– Что будет?

– Вали все не меня, Лена!

– Нет, Женечка, я так не могу!

Для того, чтобы понять, что произошло, не надо было бежать к выходу и смотреть. Тем более, что пробиться сквозь плотную толпу, намертво забившей проход, было проблематично.

Конечно, какой-то ретивый пассажир, который все знает и который вечно куда-то спешит, как будто ему скипидаром между ягодиц намазали, сунул свои шаловливые ручонки к запирающему устройству люка и невзирая на то, что автоматика стоит в положении ARMED, да еще с предупреждающей красной подсветкой, повернул, стервец, ручку. Автоматика, естественно, сработала, выбросила спасательный трап и надула его. Конечно, трап сдуют, однако все это время и нервы.

В проеме показалось разъяренное лицо Началовой.

– Уважаемые пассажиры, назад, все назад! Гражданин, я кому говорю? Всем занять свои места! Нештатная ситуация. Ждать! К выходу вас пригласят.

Все мгновенно притихли и рассосались по салону. Я поднялась, одернула надорванную юбку и предстала перед пылающими очами нашей побелевшей от ярости бригадирши.

– А я тебе говорила, Шакурова! Все шутишь, анекдотцы с подтекстом, вот и дошутилась. Марш к люку!

Я выскочила в тамбур и нос к носу столкнулась с обеспокоенным олигархом.

– В чем дело?

– Сработала аварийная автоматика – спасательный трап надулся!

– Хм, и что?

– Его следует сдуть, чтобы покинуть салон в штатном режиме, не будете же вы скатываться вниз по надувному трапу, как в аквапарке!

Олигарх весь зашелся так, что мне показалось, что он сейчас заорет сумасшедшим голосом.

– Уберите ее, – повернувшись к своей охране, ледяным тоном тихо сказал он.

Добры молодцы снова подступили ко мне, однако между ними и мной встал Лосев с огнетушителем в руках.

– Стоп, ребята, полный назад! Здесь мы пока что командуем. Будьте любезны, займите свои места, к выходу мы вас пригласим. Если дернетесь, испортите свои костюмы от Версаче.

Он направил раструб огнетушителя в лицо охране. Телохранители ждали слова хозяина, однако он медлил.

– Пошли вон! – сказал, наконец, олигарх сквозь зубы.

Крутые парни послушно ретировались, словно преданные комнатные собачонки, а Началова решительно отодвинула Лосева в сторону.

– Артур Оскарович, может, коньячку? Посидите в салоне, выпьете. Посадка прошла идеально, а эту техническую проблему мы сейчас мигом устраним.

– Сколько времени потребуется на устранение?

– Полчасика.

Я думала олигарх сейчас взорвется, однако он вдруг смягчился и грустно посмотрел на Началову.

– Не поверишь, Рита, однако я что-то подобное предполагал, словно накануне во сне видел. У меня важная встреча, срочное подписание многомиллиардного контракта, подумал, не буду ждать правительственный рейс, полечу авиакомпанией своей бывшей жены, сэкономлю время и нервы, а получилось все наоборот. Признайся, ты специально все подстроила, чтобы насолить мне! Конечно, бог знает что теперь президенту доложат. Скажут, что, мол, вы ему поручили, а он опоздал. Наверное, зазнался…

– Артур, успокойся, зайка!.. Я ничего не подстраивала, а на борту случается всякое. Разве президент не знает, разве он сам никогда не опаздывал из-за технических сбоев?

Конец ознакомительного фрагмента.