Глава 7

 Night Rider – Masked Wolf

Тиффани

   Странное утро. Не смотря на собственный задушенный скулеж на протяжении половины ночи, сейчас мое состояние более, чем удовлетворительное. Даже почти нормальное. Почти.

   Спускаюсь к завтраку, снова перемалывая многочисленные размышления в голове, когда из своего крыла напротив появляется Чарли. На красивом лице застывает очевидное недоумение – мы не встретились в его части дома. Затем, проследив траекторию моего движения, брови мужчины удивленно поползли вверх, а губы растянула насмешливая ухмылка.

– Это не то, что ты думаешь, – спешно произношу, пресекая любые домыслы, но Хоггард меня перебивает.

– Тиф, что бы между вами не происходило – это не мое дело, – закидывает руку, облаченную в светло-серую рубашку мне на плечи. Я и так не питаю иллюзий по поводу своего роста, но рядом с братьями ощущаю себя откровенной мошкой. Вот и сейчас, я просто уместилась у мужчины подмышкой.

– Я просто не хочу, чтобы ты не правильно истолковал сложившуюся ситуацию.

– Не в моей прерогативе строить догадки. Единственное, что я вижу, – многозначительная пауза, – что в моем крыле ты жить не будешь. Остальное меня не касается.

   Кладу свою ладошку на его крупную кисть, лениво свисающую в воздухе, и улыбаюсь: искренне, тепло, душевно. Отвечаю на то, что всегда дарит средний из братьев – бескорыстность и простоту.

– Ты и спишь в рубашке? Или собрался куда?

– Спит, конечно! – звонкий голос Ника рассек пространство холла. – И моется тоже в ней. Для экономии драгоценного времени. – Горячие губы обожгли мою щеку. – Привет, сестричка!

– Ты себя всегда как идиот ведешь? – обращаюсь больше к Чарли, нежели к его младшему братцу. Николас же, надув губы, насупился.

– Еще только девять утра, а ты уже обзываешься.

– Мой характер по часам не работает, простите.

– Сейчас как надеру тебе зад, как в детстве, тогда посмотрим, как заговоришь! – Ник хватает меня за талию и отрывает от пола, заставляя рассмеяться.

– Ага, это когда я тебе палец сломала? Ты про этот раз?

   Теперь хохочет уже Чарли. Глубокий гортанный смех вырывается из мощной груди, заставляя присоединиться и Ника. Так и входим в столовую, натыкаясь на две пары любопытных глаз.

– Прекрасно, что все в хорошем настроении, – Ричард улыбнулся и отложил газету. – Тиффани, как прошла первая ночь?

– Сносно, спасибо, – говорю, а на душе кошки скребут. Потому что нихрена не сносно. Выть было охота.

– Милая, проходи, – Беатрис кивает на место рядом с собой, – присаживайся. Здесь обычно сидит Киллиан, но…

– Но обычно он теперь не приходит. Уже как… месяцев дохрена, – младший Хоггард как ни в чем не бывало устроился на соседнем от Чарли стуле и намазывал масло на булочку.

– Ник! – Трис залилась отчетливым румянцем. – Не мог бы ты хотя бы за столом не выражаться.

– Ой, мам, – тараторит с набитым ртом, – говорю, как есть. Не появлялся и еще столько же не появится. Так что сиди здесь, Тиф.

– Так уверен?

   Все взгляды одновременно устремились мне за спину. Этот хриплый голос натянул все струны моего, казалось бы, немного утихшего напряжения. Лихорадочно гоняю кислород по легким, пытаясь унять волнение, но толку никакого. Поэтому, придав лицу самое отрешенное выражение, на которое только сейчас способна, медленно оборачиваюсь и сразу же натыкаюсь на его персональное море. Цвет глаз одинаков у всех четырех мужчин семьи. Но только Киллиан и в правду может своим взглядом утопить.

   Мужчина не отводит от меня своих стремительно чернеющих зрачков – видно даже с такого расстояния. Неосознанно заливаюсь жаром, читая на красивом лице то, что картинками крутится в моей голове, разрушая последние крохи самообладания.

   Когда звенящая пауза чрезмерно затянулась, Ник снова врубил шута.

– О, мой Бог, братец! Ты ли это?! Вы видели? Явился, и года не прошло!

– Рот закрой, иначе я помогу, – не разрывая зрительного контакта, ровно отвечает брату. Но как раз-таки это его призрачное спокойствие и дает понять, что лучше не перечить. Что, собственно, младший Хоггард и делает.

– Все такие нервные с утра, – бубнит под нос еле слышно.

   Неловко разворачиваюсь обратно к столу, таращась на нетронутый завтрак. Аппетит пропал. По крайней мере тот, который зависит от еды. Не могу больше ни о чем думать, как о мужчине, который отодвигает рядом со мной соседний стул.

– Сынок, – счастливо щебечет Трис, – я так рада, что ты приехал! Как я рада…

– Ты же просила, мам, – на последнем слове всегда жесткий голос ощутимо смягчается.

– Да, дорогой, да.

   Женщина, не скрывая эмоций, встает со своего места и подходит к сыну, нежно целуя его в щеку. Не могу глаз оторвать от этой картины – столько в ней трепета, ласки и какой-то неумолимой материнской грусти, что и мое сердце начало болеть, нагоняя старые воспоминания. Увожу взгляд и останавливаюсь на Ричарде, который тоже немало удивлен, но только лишь кивнул Киллиану, не получив даже скупого ответа. Ник опять ел, не обращая ни на кого внимания, а вот Чарли снова задумчив. При это рассматривает то брата, то меня, неосознанно потирая подбородок.

– Мы думали, что тебя не будет, – тихо шепчу в тарелку, чтобы слышал только мой сосед, пока остальные снова вернулись к непринужденной беседе. – Могу освободить твое место.

– Ешь, – только одно слово, но сколько в нем непоколебимого веса и силы, что аж мурашками кожа покрывается.

   Члены семьи активно обсуждают юбилей Ричарда в конце января, я же только вяло ковыряю вилкой в глазунье, не в силах даже кусочек съесть. Вижу боковым зрением предплечья, покрытые сеточкой вен, мощные кисти с длинными пальцами, и вспоминаю, что эти пальцы вчера со мной делали. Снова стыд. Снова возбуждение. Они перемешиваются, окуная меня в коктейль взрывоопасных эмоции. Неловко сжимаю ноги под столом, дабы не привлекать внимания и унять нежелательное томление. Но каждое движение мужчины рядом вовлекает меня совсем не в те мысли, о которых бы следовало думать.

– Почему ты не ешь? – тихо, но весомо. Растерянно поворачиваюсь в его сторону и снова будто все органы чувств начинают работать на износ. Посторонних шумов нет, только мы вдвоем – глаза в глаза, наедине со своими воспоминаниями. Вижу, как он стискивает кулаки, сжимая вилку, как смотрит на мой рот и чего-то ждет. – Тиффани?

– А? – растерянно веду взглядом к черной футболке, обтягивающей шикарные плечи.

– Ты не притронулась к еде, – кивает на тарелку, – ты плохо себя чувствуешь?

   Либо мне хочется так думать, либо у меня галлюцинации, но сейчас в мужском голосе отчетливо улавливаются нотки волнения.

– А… нет, все в порядке… Просто я не голодна.

   Киллиан молчит. Просто сканирует меня взглядом, словно к детектору лжи подключает, а затем отворачивается. Тянется за булкой, выдирая из под носа Ника последние две, чем вызывает его негодование, но только игнорирует. Разрезает, намазывает маслом, кладет бекон. И все в его действиях настолько пронизано сексом, что невольно подвисаю. Но когда мужчина вытаскивает из моей тарелки яйцо, устраивая его на бутерброде, затем накрывает другой булкой и протягивает мне, я откровенно стопорюсь.

– Ешь.

   Мой любимый завтрак с семи лет. Помнит.

   Ошарашено протягиваю руку, встречаясь с его пальцами. Ток так и искрит по оголенным клеткам кожи, норовя убить.

– Спасибо, – едва слышно отвечаю. Мужчина удовлетворенно кивает и отворачивается.

– Дорогой, может ты почаще будешь заезжать к нам? – Трис не теряет надежды, хотя за весь завтрак старший из сыновей не сказал им ни слова.

– Думаю, это не будет проблемой. Я немного поживу в поместье.

   Теперь настал черед приходить в шок, а не удивляться. Что и делают его родственники. Я же с огромным грохотом гоняю по мозгу последние слова, не до конца осознавая, чем это для меня черевато. И когда понимание червем сомнения начало точить сознание, неосознанно выдаю на повышенных:

– То есть как поживу в поместье?

Глава 8

Run – Snow Patrol

Киллиан

Вроде и совершаю все ежедневные механические движения, а все равно тело ведёт, как от конвульсий. В ее сторону тянется. Опять балахоны эти непонятные, которые все скрывают. Но, блять, у меня слишком живая память. Калейдоскопом картинок выдает хрупкое женское тело, извивающееся в моих руках.

   Красивая выросла. Вот сейчас, в эту самую секунду, полностью осознаю сей факт. И что-то, глубоко запрятанное много лет назад в закрома сознания, наружу лезет, вскрывая старые, едва затянувшиеся раны. И ноет. Ноет, когда смотрю в эти невероятные глаза.

   Всунул ей эту замороченную булку и себе такую на несознанке сделал. А Барлоу зависла. Смотрит, как на гранату с сорванной чекой. Отворачиваюсь, чтобы не светить собственным рентгеном ее фигуру. Но мама не даёт хотя бы немного расслабиться.

– Дорогой, может ты почаще будешь заезжать к нам?

   Не собирался предупреждать. Но раз разговор час в нужное русло повернул…

– Думаю, это не будет проблемой. Я немного поживу в поместье.

   Просто немое кино. Даже Ник перестал жевать. Так и завис с булкой у открытого рта, с дикими глазами рассматривая меня. Мать в шоке, отец поражен. И только Чарли понимает. Вижу по взгляду, который с меня на Тиф переводит. Не удивлен, все-таки самый сообразительный получился. Целенаправленно к ней не поворачиваюсь. Знаю, что солнечное затмение зрачки настигнет. Но высокий голос вынуждает посмотреть в ее яркое солнце и обжечься.

– То есть как поживу в поместье?

– Обычно. Это и мой дом, если ты забыла, – выдаю максимально ровно, а нутро уже на дыбы встаёт.

– Ты до этого здесь не появлялся. Что изменилось?

   Намеренно провоцирует. Знает же прекрасно ответ на свой вопрос. Молчу, сканируя глазами взволнованное лицо напротив. В столовой висит звенящая тишина, и только мы с Барлоу обменивается репликами, будто в пинг-понг играем.

– Тебе действительно хочется услышать ответ здесь? – специально подчёркиваю последнее слово и тут же наблюдаю, как бледные щеки заливаются румянцем. Девчонка резко отворачивается, отодвигает тарелку с едой и встаёт из-за стола.

– Спасибо за завтрак.

– Тиф, – Чарли откладывает приборы, – ты едешь в издательство?

– Эм… Да… – теряется, – ты тоже?

   Брат только добродушно ухмыляется и кивает, вставая следом.

– Собирайся, довезу.

– Я сам, – ловлю понимающий взгляд мамы, спрятанный за неловкой улыбкой, а затем получаю порцию гневной блокады от Барлоу, когда встречаемся глазами, – пойдем.

   Хватаю упирающуюся девчонку и тащу за собой к выходу из столовой. Борщу с хваткой, отпуская только тогда, когда оказываемся в своем крыле. Тиффани яростно отшатывается, потирая запястье, вызывая во мне немой укол совести.

– Какого хрена ты это делаешь, Киллиан? – голос хлыстом рассекает пространство холла.

– Делаю что?

– Это! Это все делаешь! – разводит руками, продолжая стрелять солнечными молниями. – Ты обещал, что я буду здесь в относительном спокойствии! Что ты не будешь трогать меня!

   Резко срываюсь с места и вплотную подхожу к девушке, прерывая тираду. Возвышаюсь над ней, встречая полный сопротивления взгляд на поднятом к верху лице. Медленно складываю руки по обе стороны от нее, упирая в стену, загоняя Барлоу в ловушку. Женское дыхание становится сбивчивее, вижу, как лихорадочно она сглатывает слюну, которая скапливается в горле. Ресницы подрагивают, губы плотно сжаты. Зрительный контакт не разрываем – глаза в глаза молча воюем.

– Я не трогаю тебя, Солнце. А всего лишь собираюсь жить в своем доме, – каждое слово произношу медленно, наблюдая за реакцией. – Я обещал – я делаю. Но находиться здесь буду столько, сколько хочу.

   Двигаюсь руками ниже, останавливаясь на уровне женской груди. Машинально опускаю взгляд, натыкаясь на воспаленные горошины сосков, натянувших вязаную ткань. Вспоминаю шикарные сиськи, округлые и налитые, и неосознанно поправляю вставший в штанах член, что не укрывается от внимания Тиффани. Девчонка опускает глаза и снова заливается румянцем, вызывая во мне удовлетворительную ухмылку вперемешку с разливающимся по венам адреналином.

– Я хочу тебя. Скрывать не собираюсь, – наклоняюсь к аккуратному ушку, – но слово держу. Правда, ты сама придёшь ко мне, красивая. А теперь иди, собирайся.

   Тиффани дергается, как от удара, и вырывается из образованной ловушки. Но не успевает она сделать и пары шагов, я ловлю тонкое запястье и вновь тяну девчонку на себя, заключая в объятия.

– И ещё. Ты должна есть. Совсем тощая стала. Тебе не идёт.

   Хотел мягче, но получилось как всегда. Голос ровный и грубый. А она не смотрит. Жмется к моей груди, плечи дрожат, будто плачет. Пытаюсь поймать ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза, но Барлоу выкручивается. Отталкивает и уходит к себе.

   Запускаю пальцы в волосы и гоняю миллионы хаотичных мыслей в голове. Какого хрена так завернуло то? Что за маниакальное желание видеть постоянно? Понимаю, что пугаю. Но, сука, осознание того, что Тиффани течет только от одного моего взгляда, нахрен все адекватное мышление разбивает о стояк. Хочу ее. Трахать хочу дико. Чтобы темперамент свой только там показывала.

   Так и стою в холле, оперевшись на стену, когда девчонка пролетает мимо меня. Теперь на ней, мать его, платье. Бляяяять. Охрененные ноги. Сука.

   Сука.

   Сука!

   Я, словно послушный кобель, плетусь следом за своей хозяйкой. Молчу, когда завожу тачку, пока Тиф и Чарли обсуждают что-то. Молчу, когда коленки в темном капроне устраиваются рядом. Молчу, когда трогаемся с места. Тиффани не смотрит, упорно сверлит взглядом стекло со своей стороны.

– Ты обиделась? – сам не понимаю, как эти слова с губ срываются.

– Нет.

– Врешь.

   Теперь разворачивается и дух из меня вышибает.

– Да, ты обидел меня.

– Чем же? Правдой? – максимально лениво смотрю в ответ. – Кожа да кости остались.

– Что же ты в душе не побрезговал меня лапать, если так противно? – голос срывается на дрожь. В нем отчётливо слышны слезы, вызывающие мое искреннее недоумение.

– С чего ты эту дурь взяла, что мне противно? – вопросительно поднимаю брови.

– Ты же сам сказал…