10

Мужики из грузовика к моему появлению отнеслись скептически, сразу взяли на прицел и по сторонам тоже поглядывали. Их можно понять, в этих диких краях доверчивые люди долго не живут.

Но остановились. Один в рацию чего-то говорит, другой ко мне подошел.

– Что случилось?

– Ехали на аэродром. На нас напали вон те. Водителя подстрелили, подошли поближе, он их положил. И сам помер.

– А ты что?

– А я без оружия. Мне сказали – не надо брать, тут безопасно.

Мой собеседник выругался, коротко и зло.

– А умеешь стрелять-то?

– В тире бывал.

– Что с рукой?

– Зацепило пулей. Мякоть разворотило, но кость вроде цела.

– Надо помогать?

– Вроде кровь остановил. До госпиталя доживу.

– Добро. Что там с Патрулем?

Это уже не мне, это первому, с рацией.

– Обещают в течение получаса.

– Хорошо, подождем. Скажи, парень, а тебя в детстве головой о бетонный пол не роняли?

– Нет, а что?

– А другие травмы головы были?

– Да, не так давно стукнули прикладом по лбу.

– Тогда понятно. Просто любой нормальный человек не будет сидеть рядом с кучей свеженакрошенного мяса без оружия! Да еще и раненый! Хищники от запаха крови дуреют и забывают о том, что человека они вроде бы не едят.

– Но у меня нет оружия.

– У водителя своего забери. Или у этих… напавших. Им уже ни к чему.

– А если полиция будет проводить расследование, они не подумают, что это я всех пострелял?

Мужик посмотрел на меня, как на убогого.

– Про тебя – не подумают. Уж поверь. Удивительно, что ты сам перевязаться смог!

А мне-то как удивительно! Первый раз перевязываюсь всерьез. До сих пор либо других заклеивал-бинтовал, либо врачи меня.

– Ладно, мы дождемся Патруля, раз уж остановились. Но на будущее – всегда бери с собой оружие. Всегда, понял?

Я вяло кивнул. Мужик обошел поле брани, поцокал языком.

– А крут твой водитель! С такого неудобного ракурса, и расстояние не маленькое, да еще и раненый! Два отличных попадания точно в головы…

– Я сам удивился.

Дальше меня напоили крепчайшим кофе из термоса и добрых полчаса рассказывали правила поведения в саванне, правила обращения с оружием и еще кучу разных правил. При этом не забывая поглядывать по сторонам. Я сидел на валуне у обочины, слушал краем уха и старался не отрубиться.

Приехал Патруль. Я распрощался с добрыми мужиками из грузовика, пожелал им хорошей дороги. Пересказал патрульным сказку про героического Джонатана, защитника убогих офисных работников. Когда они узнали, кто там такой дырявый сидит в ведровере, на лицах отразилась сложная гамма чувств. И их можно понять. Безопасника на Базе предсказуемо не любили, но его смерть влекла за собой слишком много нервотрепки, проверок и писанины. Поэтому тоски в глазах было больше, чем злорадства.

Главный патрульный залез на крышу вездехода и взялся за бинокль. Довольно хмыкнул, подозвал двоих и отправил их за «уазиком» московских стрелков. У тех не было времени ни далеко отъехать, ни замаскировать его толком.

Залитый кровью дырявый ведровер оставили на месте. Трупы сложили в «УАЗ» и отправились на Базу.

11

Возвращение помню смутно. Был яркий свет в операционной, укол, и проснулся я уже утром. Как потом объяснили, сочетание обезболивающего с хроническим недосыпом, болевым шоком и кофе и слона с ног свалит. Хорошо, что хватило ума от виски воздержаться, а то были дурацкие мысли.

Утром заходил врач. Поинтересовался, кто мне делал перевязку. Хвалить не хвалил, но и не ругал особенно. Кровью не истек, и слава богу. Недобро прошелся по каким-то хитрым пулям, из-за которых простейшая царапина превращается в рваную рану. Но сейчас все хорошо, рана почищена и зашита, через пару дней можно отправляться домой, и приходить только на перевязки. Я поблагодарил, и мы расстались.

Заходил следователь, расспрашивал про вчерашнее. Рассказал ему, как было страшно, когда стреляли по машине, как больно меня ранило, как ужасно дернул ремень, когда мы влетели в кочку, как смело Джонатан открыл дверь, героически высунулся и метко стрелял. Такую массу эмоций на человека выплеснул, что он даже толком ничего и не спрашивал. Сказал – о причинах нападения говорить рано, но следствие работает. Вот и хорошо, пусть работает. А я через пару дней на Остров сбегу.

Забегала Юлька, жалела меня, просила подробностей, как убили Джонатана. Ничего интересного, говорю, мерзко это и противно. А еще она сумку мою из отеля приволокла, будет во что переодеться. И чем зубы почистить.

На следующий день опять заходил следователь, сказал, что дело закрыто. Московский протекторат на запрос по нашим стрелкам прислал свою ориентировку, где они разыскиваются как преступники, дезертиры, убийцы и грабители. А еще вымогатели и похитители людей. И даже перевел вознаграждение. Я бы удивился, если бы получилось по-другому. Мертвые сраму не имут, а живым надо задницы прикрывать. Объявить награду за голову действующего сотрудника Ордена – косяк изрядный.

Заодно озадачил следователя возвращением домой. Типа покойный Джонатан должен был доставить меня к самолету. К кому теперь за этим обращаться? Следователь обещал подумать, и уже утром следующего дня меня отвезли на аэродром патрульные. На броневике с пулеметом на крыше. Когда мы прощались, на их лицах читалось нешуточное облегчение. Спасибо, ребята, я тоже не люблю, когда по мне стреляют. И отписываться за чужие ошибки тоже не люблю.

Обратно летели долго и плохо. Самолет трясло всю дорогу, разболелось дырявое плечо. Ключица тоже просила о себе не забывать. Так что из самолета я вылез с желанием немедленно залезть на ближайшую стену.

Не успел. Тут же рядом мелкий следователь нарисовался. Все так же в черном, все так же в шляпе. Сегодня он у меня не вызвал прежнего раздражения. Просто маленький человек, который делает свою работу. И пытается выглядеть большим, не без этого.

Попросил отвезти меня не домой, а сразу в больницу. Он очень удивился, но возражать не стал.

Ну что, пора начинать спасательную операцию. Спасать себя, любимого.

– Харденера нет, так что докладываю тебе. Знаешь, что я должен был сделать?

– Передать русским дезинформацию.

– Знаешь какую?

– Нет.

– Тогда слушай.

Я пересказал разговор с Харденером.

– Не знаю, ради чего он пытался создать видимость, что Орден приволок сюда ракеты с ядерными боеголовками. То ли надеялся развести ПРА на ПРО (жаль, по-английски это не звучит как каламбур), то ли хотел посмотреть, где вылезет эта деза, и вычислить каналы передачи. Либо думал, что, получив столь горячую информацию, русские шпионы наплюют на осторожность и засветятся полностью. Не знаю. Но сделано было слишком топорно. Если присмотреться, видны следы неаккуратного фотомонтажа на картинках. Но это все детали, важнее другое. Конкретно такая изотермическая машина предназначена для перевозки современных боеголовок от больших современных шахтных ракет. А пусковая установка на фото – древний, как дерьмо мамонта, давно списанный «Грифон». Была раньше у ваших вояк идея запускать «томагавки» с сухопутных пусковых. Так что имеем на картинке очевидную для специалиста лажу. Потому русские и не поверили.

Потом я кратенько рассказал о том, что было на Базе, и даже показал протокол коммуникационной программы. Обратил внимание на последнюю фразу. В отличие от убитого безопасника, коротышка русского не знал. А еще в контрразведчики метит, слабак! Пришлось переводить.

– Очевидно, русские заметили фальшь и занесли меня в черный список. Харденер заигрался, влез туда, где не понимает ни бельмеса. С предсказуемым результатом. Попытка устроить Карибский кризис провалилась. И я вам бесполезен теперь.

Мужик в черном почесал кончик носа. В глазах его бегали хищные чертики.

– Спасибо, Влад, что рассказал. Пригодится.

– Странно только, что Джонатан уехал с базы в самый разгар веселья. Глядишь, и смог бы кого выследить.

– Так он Харденера ездил встречать. Тот два дня ходил из угла в угол, а потом полетел осуществлять непосредственное руководство. Хотел лично шпионов поймать.

Вот не зря у меня нехорошее предчувствие было. Как у барашка перед Курбан-байрамом.

– Странно, я его на Базе не видел.

– Все правильно, он тебе и не показывался. И вчера еще на Остров вернулся.

На прощание договорились держать друг друга в курсе и расстались почти друзьями. Когда черный «Тахо» остановился у приемного покоя, следователь оставил мне визитку, сказал звонить, если что. На визитке значилось «Томас Шорт», какая-то буквенная белиберда и номер телефона в Штатах. Ниже, ручкой, подписан местный мобильный номер.

Вот уж не повезло мужику так не повезло! И рост маленький, и фамилия смешная, так и переводится – «Коротышка», а еще и комплекс на эту тему. Ужас просто.

12

В больнице пожаловался дежурному врачу на свои проблемы. После чего меня четыре часа возили между кабинетами, просвечивали, слушали, кололи и ковыряли. По завершении лечебных мероприятий мыслей о возвращении домой не осталось. Осторожно угнездился на больничной койке и выпал в сон.

Хотя нет, еще успел позвонить Марлоу и слабеющим голосом доложить текущее положение вещей.

А наутро меня разбудил смерч по имени Лили. Она только сегодня заступила на смену, увидела список больных и примчалась.

– Да что ж это такое? На минуту отвернешься от этого бестолкового мальчишки, а он отправляется на край света и возвращается с дырками в организме!

– Мне хотелось сделать приятное тете Лили, чтобы она снова смогла меня лечить своими волшебными методами!

– Дурак! Тебя же могли убить! Хуже того, тебя могли залечить насмерть эти коновалы с Базы «Северная Америка»!

– Вроде не залечили. И даже зашили аккуратно…

– Что толку с той аккуратности, если они оставили внутри воспалительный процесс! И еще трещину в ключице не заметили.

Не зря ключица болела, ой не зря…

– Дорогая, но теперь-то я в надежных руках?

– Не подлизывайся.

Вроде сердится, но при этом садится на кровать, прижимаясь упругим бедром.

– И что теперь с тобой делать?

– Понять. Простить. Лечить. Любить.

Пытаюсь делом подкрепить слова, но удается плохо. Одной рукой шевелить больно, другой неудобно из-за повязки. Почему я не паук?

– Посмотрим на ваше поведение, больной!

И она ловко ускользает.

Лечебный процесс интенсивен, но короток. Меня перевязывают, что-то колют, где-то греют хитрым аппаратом, после чего оставляют в покое до завтра. Лили сегодня за троих – время отпусков, врачей мало, больных много, так что лежу, скучаю. Достал ноут, нашел внутренний больничный вайфай. Если знать, что и где подкрутить, оттуда можно достучаться до нашей рабочей локалки. Стукнулся к Димке, спросил, как дела. Все нормально, в отпуск отпускают, но не раньше, чем я вернусь на работу. Логично, в общем-то, начальство можно понять. Говорю, что уже на Острове, надеюсь выйти из больницы через пару дней. Еще бы от шпионских забот как-то избавиться…

А на следующий день приехал Марлоу. Как всегда, элегантный, как рояль. Сказал, что Харденера отозвали, как провалившего полученное задание, и все обвинения с меня сняты. Уж не знаю, агент Шорт ловко подкопал под начальника, или же сам Марлоу в привычной манере открыл ногой очередную высокую дверь, но я снова уважаемый человек, ветеран сражения за Остров и ценный сотрудник. Разве что иногда мелькает мыслишка написать майору Сидоренко. А то ведь так и не узнает, как ловко он распознал фальшивку и предотвратил новомирский Карибский кризис.

13

Как же здорово снова оказаться дома! Как прекрасно лежать в собственной кровати, да еще и в приятной компании! Валялся бы и валялся, но у Лили, как всегда, свои планы.

– Ты куда?

– Домой. Завтра рано на работу.

– И не лень тебе мотаться туда-сюда? Оставайся. Места полно, до работы близко…

– Это ты так меня замуж зовешь?

Вопрос оказался несколько неожиданным, и я не сразу смог ответить. А когда открыл рот, было уже поздно. Провалил экзамен на готовность к супружеству. Настоящие мужчины должны такие вещи без раздумий говорить, даже не дожидаясь вопроса.

– Вот видишь! Ты же предлагал остаться только потому, что тебе лень встать, дверь за мной закрыть.

– Не только!

– Да я бы в любом случае не согласилась. Удивлен? Мне не пятнадцать лет, и романтические грезы из головы успели выветриться. Я взрослая самостоятельная женщина, я неплохой специалист и способна себя обеспечить. Время подойдет – и ребенком сама обзаведусь, и сама воспитаю. Не веришь?

– Верю.

Детская инфраструктура на Острове организована замечательно. Тут тебе и ясли, и школа первой ступени – этакий гибрид детского сада и младших классов, туда с трех лет берут. А потом нормальная школа, и даже колледж есть, на десяток самых востребованных местных специальностей. И все это в формате интерната, хотя можно и каждое утро приводить, а вечером забирать – кому как удобнее. Серьезно Орден о своих сотрудниках заботится. Лишь бы работали, не отвлекались. Да и сама Лили – тот еще бульдозер, все пробьет, все организует.

– А семья не нужна?

– Семья? Тут… все сложно. Вы, мужчины, вечно норовите за нас решать и нами командовать, а я привыкла жить сама по себе. Поэтому предпочитаю короткие интрижки с вылечившимися пациентами – они послушны и признательны, хотя бы первое время. Но с тобой забавно до сих пор, поэтому я пока здесь. Ты не обиделся?

– С точки зрения заядлого холостяка, я, наоборот, – радоваться должен. Не охмурили, остался вольной птицей.

– Обиделся, я же вижу. Ревнуешь. Но не грусти. Пока я с тобой. А если надумаю уйти – скажу сразу. Договорились?

И унеслась, не дожидаясь ответа.

14

Вышел на работу, отпустил Димку в отпуск. Целых три недели, впору завидовать. Димкина Анна временами бессовестно пользуется данным Марлоу ей разрешением «обращаться, если что». Хотя у них дите, им нужнее.

Перед отъездом вкратце пересказал напарнику историю своих злоключений. Решили, что острой необходимости бежать вот прямо сейчас нет, но запасным аэродромом стоит озаботиться. Димка, кстати, к моим предупреждениям отнесся всерьез, на рабочие компы непрерывно сыплются предложения куда-то эмигрировать или хотя бы оформить вид на жительство. И недвижимость купить, куда ж без нее.

Еще вечером зацепились языками с Робби, нашим сисадмином. Рассказал ему про чудеса порто-франковской сетевой инфраструктуры. Тот хмыкнул.

– Важные орденские объекты соединены оптикой. Все три острова, базы, ну и АСШ с Зионом, куда же без них. Причем это наши собственные каналы, никого постороннего туда не пускают, даже само их существование не то чтобы секрет, но не особо разглашается. Используется для внутренних орденских нужд, ну и до кучи стабильная связь для VIP, если они куда-то поедут. Да и просто надежная связь нужна, в сезон дождей даже радио работает… нестабильно, прямо скажем.

– Ни фига себе! Да отсюда до баз Порто-Франко почти три тысячи миль! Это ж сколько денег пришлось Ордену выложить? Я-то думал радиорелейка какая-нибудь, уж больно медленно.

– Мне Моррис рассказывал… Он тут давно, все знает. Так вот, помнишь, наверно, в начале девяностых на Старой Земле начался интернет-бум? Резко подскочил спрос на быстрые каналы связи, в том числе и на оптику. Начали активно прокладывать подводные кабели. Один из орденских боссов вложился, купил кабелеукладчики всех возможных видов, приобрел акции производителей оптоволокна и соответствующего оборудования. Собирался прокладывать кабели через океаны, моря и реки и грести деньги лопатой, а тут бах, и изобрели оптический усилитель. Или квантовый транзистор – не помню точно.

– И что?

– А то, что раньше на кабеле через каждые сто, кажется, миль висел усилитель. Он превращал оптический сигнал в электрический, усиливал его, снова превращал в оптический и так дальше. По кабелю приходилось пускать кроме оптики еще и провода питания. А сейчас усиливается непосредственно оптический сигнал – мощным лазерным лучом, который идет по отдельному волокну. Кабель тоньше, легче, дешевле, усилители дешевле, их надо меньше, скорость выше на несколько порядков. Мог чего-то напутать, но основная идея такая.

– То есть все вложения были потеряны?

– Практически да. Под новый кабель нужна была иная инфраструктура, другое оборудование, даже кабелеукладчики другие. И орденский босс остался с кучей исправного, качественного, но устаревшего и никому не нужного железа. И стекла.