Часть Вторая

Он всегда старался занимать как можно меньше места в жизни.

У матери моего подзащитного жизнь не сложилась. Оставшись в восемнадцать лет одна с ребенком, спустя какое-то время она оставила трехлетнего сына с родителями и попыталась снова создать семью. Все ее попытки заканчивались плачевно прежде всего для нее самой. Мать начала пить и окончательно поссорилась с родителями.

Ребенок рос замкнутым, его не любили ни во дворе, ни в детском саду за то, что он никогда не улыбался. В школе учился плохо, к тому же был неуклюж, что являлось предметом постоянных насмешек над ним. В добавок ко всему он был еще и неряшлив. Ругать и наказывать его было бесполезно: от этого ребенок никак не менялся к лучшему.

Досадуя на него, старики попрекали мальчика наследственностью и причитали о том, сколько усилий и средств им стоит воспитывать его.

– «Все дети как дети, один ты выродок!» – ворчала бабка. Дети от двух других дочерей прилежно учились и обнаруживали способности кто к языкам, кто к музыке, а кто к спорту.

А моего подзащитного все, включая самых близких, считали бездарью, чтобы не сказать ошибкой природы.

Дед, будучи мастером на все руки, пытался учить его ремеслу маляра, сантехника и многому другому. Но внук к учебе относился с неохотой, дед злился и говорил, что что руки у него растут не оттуда.

Внук же чувствовал себя лишним в этом мире чужих людей. Однако он не впадал от этого в депрессию, а научился жить в своем собственном мире-мире фантазий и размышлений, много читал и раздумывал над прочитанным, а если учителя или старики выговаривали ему за «лень и безответственность», он в это время представлял себя, например, аквалангистом или водолазом, погружающимся на таинственное дно океана, которым на самом деле было его собственное сознание…

– Зачем ты читаешь все эти книги, если в школе у тебя одни двойки?! -возмущалась старуха.

Но чтение и врожденные способности, дремавшие в нем до поры до времени, вдруг дали неожиданный результат: Где-то в классе восьмом он вдруг вместо сочинения написал разгромную статью на роман Толстого «Война и Мир».

Роман ему не понравился- он не почувствовал в нем искренности, язык тяжелый, напыщенность… Он написал то, что думал, а не то, к чему его заставляли тянуться всю жизнь и был уверен, что после этого его выгонят из школы- к чему собственно он и стремился.

На самом же деле все вышло совершенно иначе.

Литературу преподавала Учитель, а не училка, которая по достоинству оценила написанное им.

– «Есть в тебе искра Божья», -сказала Учитель.

В школе она пробыла недолго, но успела укоренить в душе моего подзащитного веру в свое дарование.

Правда мечты его об учебе в Литературном институте так и остались мечтой-вместо этого была суровая школа выживания – когда человек один, он всегда не живет, а выживает.

Но гораздо хуже для него было отсутствие дома или хотя бы собственного угла. Дома у него никогда не было. Ни когда он жил у стариков, ни позже, в общежитии профтехучилища, завода или армейской казармы.

И вся жизнь стала для него борьбой за собственный угол, нишу, пускай самую крохотную, где не нужно слушать ничьих назиданий о необходимости иметь востребованную профессию, где можно быть самим собою и жить так, как хочется, а не как должно.

Когда страна развалилась, он собрал свой скудный скарб в вещмешок и улетел искать свой угол за океан.

Но нашел он здесь совсем не то, что искал. Вернее, едва ли кто-то мог предположить, что все сложится именно так и для него, и для его жертв. Впрочем, кого в этой истории считать жертвой тоже спорный вопрос.

Спустя какое-то время после приезда он познакомился с пожилой, но очень энергичной семейной парой и их давно перезревшей вечной невестой-дочкой.

Тесть с тещей не понятно по каким причинам, всегда считали себя людьми светскими. Деньги у них водились еще с прежней жизни в Ташкенте, где у них все было «схвачено».

Теща всю жизнь вертелась в торговле, а ее муж был тоже не последним человеком в местной иерархии.

Деньги они любили настолько, что если бы их вдруг поставили перед выбором: кошелек или жизнь, то они, вероятно, не задумывясь выбрали бы первое.

Они любили вспоминать свою жизнь, как познакомились и как поженились и постоянно об этом рассказывали новым знакомым, видимо желая произвести на незнакомых людей хорошее впечатление.

Но говоря о своем муже, она каждый раз говорила: -«Я сразу поняла, что это именно тот человек, который мне нужен». О любви она не говорила никогда.

Общительные, энергичные и нахрапистые, в первые два года своей жизни на новом месте они спали по три-четыре часа в сутки, все остальное время работая.

И еще, была у них удивительная способность отовсюду, разве что кроме воздуха, выжимать деньги. Первое время после приезда, отработав 12—14 часов на уборке, старик отправлялся стричь где-нибудь газоны, мыл подъезды или белил стены. Возвращаясь домой, он по дороге успевал еще набирать полный капюшон яблок, слив, груш или еще каких плодов, если дело было в сезон. Под два метра ростом, он легко обрывал плоды с деревьев росших за забором вилл и свесивших свои ветви на дорогу.

Если был не сезон, то он успевал, возвращаясь домой, набрать целый мешок пустых бутылок.

Потом они купили машину и старик тут же начал «бомбить».

Не отставала от него и жена.

Руки у нее росли «оттуда», как теща сама говорила. Она была и парикмахером, и поваром, и педикюр делала, и сидела с больными стариками.

поселившись в престижном районе города, они быстро обзавелись знакомствами с вип-персонами, несмотря на слабое знание языка и оба были, особенно старуха, сама услужливость.

Старуха на добровольных началах взялась ухаживать за немощным стариком-отставным военным, не то полковником, не то бригадным генералом. Дети и внуки поначалу ей не очень доверяли, но в конце-концов привыкли и даже уже не представляли себе, как смогут обходиться без своей помощницы.

Однако после смерти старика разразился страшный скандал: он оказывается доверил ей свой банковский счет и кредитную карточку, а старуха не преминула этой возможностью воспользоваться.

С юридической точки зрения к опекунше было не подкопаться – ведь он сам выдал ей доверенность на пользование своими банковскими счетами.

Короче говоря, до суда дело не дошло, а вскоре старики открыли собственный магазин и кафе, которое позже превратили в маленький ресторан.

Они давно мечтали о «собственном деле», но для этого нужны были деньги и немалые, которых им и не хватало. Поэтому старуха готовила для соседей-с ее то общительностью, а старик развозил.

Покупка магазина и кафе произошла как-то вдруг и вскоре после эпопеи со стариком-соседом. Дело у них пошло и они навсегда закрепились здесь, купив собственный дом.

Тут можно было бы сказать, что жизнь удалась, если бы не их вечная боль- некрасивая, избалованная и вздорная старая дева-дочь, от которой сбегали все мужики.

Единственным, кто задержался на всю жизнь в их доме был мой подзащитный.

По натуре он был тюфяк и они, находившие применение каждому человеку и каждой вещи, нашли применение и ему.

Облапошили они его просто.

Сначала помогли ему найти квартиру на съем, потом стали у него гарантами, бесплатно стригли, приносили ему приготовленную старухой еду, дарили поношенные вещи, подсказывали и помогали в трудных ситуациях если его например обсчитывали в зарплате или давали банковскую ссуду под высокий процент.

Еще Ницше очень точно подметил, что одинокий человек, даже при всей своей нелюдимости, слишком спешит пожать протянутую ему руку.

Так произошло и с моим подзащитным, который все принимал за чистую монету.

Потом они познакомили его со своей дочкой, которая была старше его лет на десять, а то и на все двенадцать. Сразу же после свадьбы они тут же взяли своего зятя в оборот, заставив взять на себя кучу ссуд и обязательств.

С тех пор он работал на них с утра до ночи, став ломовой лошадью в их доме.

Такова была, вкратце, печальная история этого бедолаги, которую он сам рассказал мне чуть позже.

– За десять лет я не написал ни строчки, ни единой строчки! – вскочив в отчаянии крикнул он рассказывая мне свою историю.-Я жил как зомби: затемно вставал и работал до самой ночи.

Потом однажды я заболел и когда стал выздоравливать, то снова начал писать… Это была моя единственная отдушина в жизни- я купил переносной компьютер, научился с ним работать и выкладывал свои рассказы в сети.

– Кому это мешало?! -вдруг снова крикнул он. -И если бы эти упыри оставили мен эту отдушину, не мешали творить, клянусь, я бы покорно тянул свою лямку и не роптал. Но им нужно было все, все до последнего миллиметра, до последней капли моей жизни!

Я урывал минуты и часы от своего короткого сна, чтобы успеть побыть немного человеком…

Но они считали это непозволительной роскошью для меня… Если бы вы знали, какое это удовольствие убивать таких упырей! – воскликнул он.-Когда убиваешь их, перед тобой вдруг открывается во всем великолепии безбрежное царство свободы!

Я слушал его и думал о том, что пожалуй можно рассчитывать на результаты психиатрической экспертизы-он явно неадекватен и пожалуй это наш единственный шанс на суде.

– Необычное это дело, -сказал мне мировой судья, передавая папку этого горе-писателя.

– Почему? -спросил я.

– Видишь ли, тут не корысть, не ревность, не пристрастие к алкоголю…

– Причин может быть много -убивают и за просто так, – возразил я.

– Но тут-графомания, -усмехнулся судья.

– Графомания?! -удивился я.

– Ну да, убийца заявил на следствии, что убил их за то, что жертвы высмеивали его опусы и требовали, чтобы он закрыл свою страницу на литературном сайте и перестал заниматься ерундой.

Да он сам тебе все расскажет.

И он рассказал.

– Я давно хотел убить их всех. Я не просто хотел: я жаждал этого. За что? Скорее почему. Они были уверены, что скованный по рукам и долгам ссудами и обязательствами, я не смогу сбежать. Но они просчитались!

Когда мы еще встречались с ней она была самой понятливой, самой чуткой, самой нежной девушкой на свете. Она принимала меня таким, каков я есть: со всеми моими недостатками и слабостями.

Я ведь от природы человек слабый, с кучей всяких комплексов и проблем. Да я ведь уже рассказывал об этом…

Мне не верилось, что меня можно полюбить: ничем не примечательного серого человечка. А она все время убеждала меня, что наоборот, есть за что, потому что я добрый, чуткий, а это ведь в наше время такая редкость.

Она не была красавицей, скорее даже наоборот: жирнозадая, с красной рожей.

Пока мы встречались, она цитировала мне заученные строки классиков и латинские поговорки на языке оригинала.

Но, когда мы стали жить вместе, я ни разу не видел в руках у нее книжки или хотя бы газеты. Видимо она уже успела все прочитать…

Как-то быстро оно все закрутилось: свадьба, ипотека, новая квартира… С тех пор я работал как проклятый с утра до ночи.

Меня ведь всю жизнь считали размазней. Да так оно и было.

Вместо того, чтобы уйти от нее, я терпел эту истеричку и ничтожество, а заодно и ее родственников, у которых все разговоры были о деньгах. Они вечно упрекали меня в отсутствии востребованной профессии, в неумении заработать, в равнодушии к семье.

Я работал все эти годы с утра до ночи, я все терпел. Она разжирела еще больше и внушала мне отвращение.

Но я же вечно был всем должен: родителям, учителям, родине, семье…

Они все злорадствовали, что я никогда не вырвусь из этой кабалы. Но они просчитались. Теперь они жертвы, а во всем виноват я – жестокий убийца.

От нее я прятался в работе, а от каторги- в творчестве.

Может быть я бы так же тихо и прожил до конца своих дней. Но им показалось мало меня растоптать как личность. Они обнаружили мою страницу на писательском сайте и стала смеяться.

Во время семейного застолья, где присутствовал и неизменный друг семьи, они дружно смеялись над моими опусами… Вот тогда-то я и решился.