20

После завершения тренировки Антон решил задержаться.

– Вы идите, я вас сейчас догоню, – сообщил он друзьям.

Товарищи начали спускаться с холма, а Антон отважился наконец поведать Майке об их необычных ощущениях и полетах наяву.

Майка слушала его с нескрываемым восторгом.

– Прекрасно! Что же ты раньше молчал? Вот мы и добились первого результата! – возликовала она.

– Мы колотили друг друга, чтобы достичь этого странного состояния? – не поверил Антон.

– Чтобы изменить ваше сознание. Пока вы сделали только первый шаг, но постепенно научитесь осознанно влиять на других людей, изменяя их поведение собственной волей.

– А это не опасно? – насторожился Антон.

– Смотря для кого, – уклончиво ответила наставница.

На следующем занятии Майка попросила учеников сесть в круг.

– Я знаю, что все вы стали испытывать необычные ощущения, – сказала она. – Это значит, что пришел момент, когда мы сможем приступить к изучению энергии Тантры. Энергии, которая состоит из тонкой нефизической субстанции. Ее нельзя обнаружить, однако без нее не билось бы ни одно сердце ни в одном из миров.

– А что такое Тантра? – поинтересовалась Тина.

– Это вроде как-то с сексом связано… – вставил Егор.

– Да у вас, дураков, все с сексом связано, – буркнула Ника.

– Истинное единение находится за пределами мышления, чувств и экстрасенсорных ощущений, – изрекла Майка.

Егор разочарованно вздохнул.

– Иди сюда, – подозвала его Майка. – Сними рубашку.

– Ух ты, мужской стриптиз, – захихикавшая Алена обожглась, встретившись со строгим взглядом повелительницы тонких материй.

Егор разделся, и Майка повернула его спиной к остальным.

– Здесь, в основании вашего позвоночника, закручивается в спираль мощнейшая энергия, подобная вихрю, – Майка положила руку Егору на поясницу. – Это изначальная энергия, сотворившая Космос. Тонкая и сияющая, как десять миллионов солнц, она созидает весь мир, а затем вновь вбирает его в себя своим всепоглощающим пламенем. У большинства людей эта неукротимая сила дремлет, но мы постараемся пробудить ее. Мы научимся поднимать эти вихри и обмениваться ими… Почему ты смеешься?

– Щекотно, – признался Егор.

– А как мы будем обмениваться? – растерянно произнесла Дина.

– Тантра представляет собой самую широкую систему эмпирических практик, – продолжила урок Майка. – Она охватывает всю йогу и не упускает фактически ничего из тех многочисленных средств, которые мы можем использовать для ускорения своего духовного развития. Главное в Тантре не секс, а медитация и дыхательные упражнения, которые мы будем выполнять день за днем.

Было очень странно от изучения ударов и приемов вдруг перейти к сидению часами в одних и тех же позах. Однако именно это проделывали теперь ученики неземной гостьи, стараясь познать ту неизъяснимую силу, о которой она им говорила.

– Подлинное боевое искусство есть внешнее проявление внутреннего мастерства, – поясняла Майка. – Мы уже изучили методы развития стойкости, которые ведут к сохранению и культивации энергии, но выполнение сидячей практики гораздо важнее. Больше никакой борьбы. Только чистое наслаждение в любых жизненных ситуациях. Это и есть наша истинная сущность, и она проявляется по мере того как мы проходим через процесс очищения и раскрытия своих внутренних способностей.

Тропинка, которой юные тантристы возвращались домой, позволяла свободно идти по двое. По возможности Антон старался оказываться позади вместе с Диной. Так было и на этот раз.

– Как твои ощущения? – чтобы завести светскую беседу, обратился он к спутнице.

– Моя карма прекрасна и становится лучше с каждым днем! – полушутя ответила девушка.

Антон улыбнулся. Дина, кажется, собиралась еще что-то сказать, но неожиданно застеснялась.

– Завтра выходной. Ты что делаешь? – удалось ей справиться с сомнениями.

Антон пожал плечами.

– Буду отдыхать и зализывать раны.

– А я хотела к усадьбе сходить.

– Правда?

– Я немного фотографией увлекаюсь. Надеялась поснимать.

– А ассистент фотографу не нужен? – не замедлил напроситься Антон.

– Можем пойти вдвоем, – Дина быстро кивнула, и Антон заметил, как по ее щекам пробежал румянец.

21

Утром Антон зашел за Диной. Девушка предупредила, что выходить нужно пораньше, пока не высоко стоит солнце и нет резких теней.

Усадьба, а точнее, то, что от нее осталось, располагалась на окраине поселка. Когда-то в ней жили местные помещики, потом был санаторий. Но вот уже лет двадцать или тридцать старинный особняк пустовал. В нем хозяйничал только ветер и редкие романтики вроде Антона с Диной.

Последним владельцем усадьбы был Вениамин Менгольд. Когда произошла революция, он отдал поместье крестьянам, а сам уехал в город создавать театр. Менгольд считал, что его долг – просвещать народные массы. Ему действительно удалось открыть театр, который стал пользоваться успехом. Однако бывший помещик ставил в основном авангардные футуристические спектакли, и постепенно над ним начали сгущаться тучи. В конце концов его арестовали, хотя он был к тому времени достаточно пожилым человеком.

Школьная учительница истории зачитывала детям отрывок из письма Менгольда, которое тот написал в правительство. Он сообщал, что каждый день его, старика, подвергают бесчеловечным пыткам, принуждая сознаться в заговоре, о котором он не имел понятия. Его клали на пол лицом вниз и били резиновыми жгутами по пяткам и по спине. В следующие дни, когда эти места были залиты обширным внутренним кровоизлиянием, его снова били жгутом по кровоподтекам, и боль была такая, что, казалось, на ноги льют крутой кипяток. Несчастный Менгольд кричал и плакал от боли и от стыда.

Правительство ему не ответило. Не в силах выдержать истязательств, Менгольд оговорил себя и во всем признался. Через несколько дней его расстреляли вместе с тремя сотнями других представителей интеллигенции – писателей, поэтов, художников и ученых.

– Значит, либерасты боятся боли. Надо запомнить, – пробормотал по окончании того урока Феликс, и в его голосе зазвучало какое-то изощренное удовлетворение.

Тогда Антон впервые понял, что с его товарищем происходит неладное.

– Знаешь, а ведь до недавних пор никакие либералы нас особенно не волновали. О них вспомнили лишь в тот момент, когда появились проблемы, и власть пошатнулась. Руководители испугались взять на себя ответственность и решили свалить вину на других, создав с помощью средств массовой информации козлов отпущения, – высказался он.

– Козлы, они и есть козлы, – не внял приведенным доводам одноклассник.

22

Пробираясь следом за Диной к усадьбе, Антон вспомнил, как приходил сюда мальчишкой. Они часами пропадали здесь вместе с Феликсом, придумывая себе всевозможные приключения. Усадьба становилась то рыцарской крепостью, которую требовалось защищать от набега неприятеля, то замком принцессы, спасенной от злобных пиратов. Когда им нужна была принцесса, они брали с собой Нику, и та гордо садилась на трон, сооруженный из нескольких сломанных стульев.

Как-то в первом классе они с Феликсом две недели голодали, экономя на школьных завтраках, чтобы купить себе в магазине револьверы с пистонами. Наконец игрушечное оружие оказалось в их распоряжении, отчего оба пришли в необычайнейший восторг. Они тут же решили устроить грандиозное сражение в усадьбе и, чтобы похвастаться, взяли с собой Нику.

К их огорчению, Нике такой поворот событий совсем не понравился.

– Что вы носитесь со своими пистолетами? – надув губки, проронила она. – Принцесс так не защищают.

– А как их защищают? – спросил Антон.

– Их защищают мечами и шпагами, – назидательно ответила девочка.

Пытаясь угодить Нике, Антон полез на чердак в надежде отыскать там что-нибудь такое, из чего можно сделать мечи и шпаги. На чердаке было лишь одно небольшое круглое оконце. Почему-то Антон заглянул в него. Заглянул – и чуть было не ахнул. Перед ним открылись бескрайние поля, дальний лес, сливающийся с горизонтом, и ослепительно голубое небо. Наверное, он слишком долго простоял так с открытым ртом, потому что друзья забеспокоились и последовали за ним.

– Ты что, уснул? – недовольно проворчал Феликс.

– Смотрите… – все еще очарованный, прошептал Антон.

– Что там? – с любопытством произнесла Ника и выглянула в окошко.

– Простор, – выдохнул Антон. – Так красиво! Здорово было бы отправиться путешествовать.

– Здорово, – подтвердила Ника.

– Ничего особенного, – мельком покосившись в окно, буркнул Феликс и принялся отдирать фанеру для меча.

– У меня здесь бабушка раньше работала, – неожиданно сообщила Ника. – К ней приехал дедушка, они поцеловались, и из роддома им привезли мою маму.

Феликс громко рассмеялся.

– Ты что, глупая? Не знаешь, откуда дети берутся?

– Откуда? – заинтересовалась Ника.

– Оттуда, – Феликс показал пальцем, откуда у Ники должны появиться дети.

– Откуда я писаю? – изумилась девочка. – Не может быть!

– Скажи ей, – обратился Феликс к приятелю.

Антон стоял и не понимал, что делать. Он и сам был удивлен.

– Если хочешь, давай проверим, – предложил Феликс подруге.

– Как это? – заинтересовалась Ника.

– Поцелуемся. И увидим, будут у тебя дети или нет, – пояснил юный экспериментатор.

К огромному разочарованию Антона, Ника согласилась. Феликс подошел к ней и поцеловал в щеку.

Антону было завидно, но прежде всего он переживал за Нику. Дело в том, что Антон не очень поверил Феликсу и склонялся к версии о поцелуях, поэтому он всерьез испугался, как бы у его одноклассницы вскоре не появились дети.

Когда Ника приходила в школу, Антон всякий раз с тревогой ожидал, что она скажет: «У меня вот-вот будет малыш. Мне теперь некогда с вами играть». Незадачливый кавалер промучился примерно полгода и в конце концов не выдержал.

– Я думаю, у тебя все-таки не будет ребенка, – сказал он, подойдя к Нике на перемене.

– Какого еще ребенка? – удивилась девочка.

– Но вы ведь целовались с Феликсом, – напомнил Антон.

– Ты что, до сих пор веришь в эти сказки? – всплеснула руками Ника.

23

Газету, в которой работал Борис, переименовали в «Голос патриота». При этом многих профессиональных журналистов уволили без всякого выходного пособия. Лишился должности и Осьминог, обозвавший главного редактора продажной скотиной и дебилом.

На место выбывших набрали команду совершенно необразованных и не готовых к журналистике людей. Руководитель позвонил Борису и сообщил, что тому предстоит их обучить.

– Так ведь я же сам начинающий! – изумился Борис.

– Ничего страшного, справитесь, – холодным тоном возразил начальник. – Сейчас время такое – всем приходится заниматься не своим делом.

– Может, поэтому ничего и не получается? – предположил репортер.

– Вы что хотите сказать? – насторожился собеседник. – Вы эти пораженческие настроения бросьте, и думать не смейте.

– Как же мне перестать думать? – решил поинтересоваться Борис, но главред уже повесил трубку.

Предстояло уезжать, а уезжать не хотелось. И не столько из-за Зоны, сколько из-за Лады. Понурив голову, журналист вышел на улицу и отправился к дому своей возлюбленной. В этот момент у него снова зазвонил сотовый телефон.

– Мы создаем подпольную газету, – прокашлял Осьминог. – Будем писать то, что эти гады нам запретили. Одним словом, правду. Присоединишься?

– Даже не знаю, – растерялся Борис.

– Гниды всякой развелось среди творческой, мать ее, интеллигенции… Каких только пакостей не делают – за театрики свои, за концертики. Ты, я чувствую, не такой. Покумекай пока, а мне не звони. Я тебя сам найду, – пообещал Семен Осипович.

24

Дина достала из рюкзака фотоаппарат.

– Зеркалка? – пытаясь показать, что он тоже разбирается в фототехнике, спросил Антон.

– Да, – покраснев, согласилась Дина, хотя это была вовсе не зеркалка.

Подход к крыльцу преграждала лужа, поверхность которой была покрыта неприлично яркой желтизной опавших листьев. Стараясь создать абстрактные образы, Дина сделала несколько кадров и продемонстрировала их Антону. Тот признал, что получилось красиво.

Миновав обшарпанные колонны, Антон и Дина зашли внутрь старинного здания. Они оказались в помещении бывшей регистратуры. В глаза бросались разметанные повсюду полуистлевшие листки, служившие некогда для учета отдыхающих. По скрипящей винтовой лестнице без перил посетители усадьбы осторожно поднялись на второй этаж.