Объект исследований

Мои размышления были прерваны дежурной сестрой. В руке она держала уже готовый к использованию шприц. Быстро наклонившись ко мне, она с каменным выражением лица вонзила в меня иголку.

– Успокоительное, перед полётом. – Произнесла она скороговоркой.

В себя я пришёл уже в другом, незнакомом мне помещении. Разгадка местоположения была отчасти решена неожиданно появившемся человеком в белом халате. Он поздравил меня с благополучным прибытием, поинтересовался самочувствием и, записав что-то в блокноте, исчез также быстро, как и появился.

Судя по всему, во время перевозки и полёта я был сильно «успокоен» тем самым уколом.

Самое интересное, что боль и жжение пятой точки полностью отступили и я сделал попытку сесть на край кровати. Получилось почти без проблем, но нижняя часть была словно деревянной. Очень хотелось верить, что эта нечувствительность была вызвана только лишь моей долгой неподвижностью. Я решил сделать перерыв в функциональном восстановлении и снова улёгся, но теперь уже на спину.

В этот момент в помещение ворвалась группа «беляков» – людей в белых халатах. Не особенно обращая на меня внимания, они начали между собой разговор, упоминая обо мне термином пациент. Группа состояла из трёх человек, одного солидного и пожилого дядьки и двух гораздо помоложе коллег. Прервав мои только начавшиеся наблюдения, один из молодых повернулся ко мне и начал расспрашивать «что же со мною произошло».

Удовольствия мой рассказ в стиле «упал, очнулся – гипс» у него не вызвал.

– Вы же понимаете, – начинал давить он, – что, чем подробнее мы узнаем обстоятельства, тем точнее сможем подобрать лечение, которое поставит тебя на ноги.

Я отвечал, что ещё пара-тройка дней такого «лечения» и на ноги стану я сам. Судя по выражению лиц, продолжать такой разговор им расхотелось. Группа тут же потеряла ко мне интерес. Пошушукавшись между собой, они степенно прошествовали к выходу. Но в одиночестве я оставался недолго. Вторую компанию группой уже было не назвать, их было всего двое, незнакомых мне посетителей. Но речь снова пошла об одном и том же – об обстоятельствах во всех подробностях. Выслушав мой краткий рассказ, отрепетированный мной ещё на первых посетителях, они покивали головами, что-то чиркнули в блокнотах и покинули помещение.

Мне это все стало категорически не нравиться. Мало того, что я содержался в неведении ни о месте пребывания, ни о лечении, так ещё и превратился в обитателя зоопарка, к которому будут наведываться все сотрудники этого заведения с характерным для посетителей зоопарка поведением. Ни здрасте тебе ни до свиданья, не говоря уж об элементарной вежливости в разговоре. Кто они вообще такие? Мало ли тут в белых халатах кто ходит. Может они тут красят, белят… Короче, к приходу третьей группы я уже морально подготовился. И они таки явились!

Вот тут я им все и вывалил, и про приём, и про их поведение, и про отсутствие кормёжки в конце концов. Надо сказать, что мой спич не произвёл никакого впечатления. Мне ответили, что эти вопросы не в их компетенции, а вот именно они явились расспросить об обстоятельствах…

Почему-то мне показалось, что они издеваются. Я не выдержал и отправил их в пешее эротическое путешествие, добавив напоследок, что разговаривать буду только после появления компетентной личности с соответствующими разъяснениями.

Кое-какое действие такой разговор возымел. Мне принесли серого вида овсянку, сваренную похоже на воде, два подсохших ломтя белого хлеба и подозрительно пахнувший чай. Настроение моё упало вообще ниже плинтуса.

Однако имелось и дальнейшее продолжение, которое не замедлило себя ждать. Вошедший в палату человек имел косвенное отношение к медицине, о чём свидетельствовал наброшенный халат на цивильную одежду. Было ещё нечто во внешности, что делало несовместимым понятие “сохранить жизнь и здоровье” и этого человека. Может быть взгляд. Безразличный, но одновременно цепкий, как репейник, взгляд водянистых глаз. А ещё движения. Движения слишком уверенного в своей власти наместника. Ну не хозяина же? Все это производило одновременно и неприятное впечатление, и ощущение опасности, которая, казалось, пропитывала атмосферу вокруг него.

Последовавший разговор только укрепил эти чувства. Развернув в мою сторону один из колченогих стульев и, выдержав паузу, он начал беседу в лучших традициях этого заведения, без приветствия и представления.

– На вас жалуются сотрудники.

Снова пауза, сопровождающаяся прямым немигающим взглядом.

– Препятствуете работе, не идёте на сотрудничество.

Опять пауза. На этот раз затянувшаяся. Наверное, предполагалось, что я должен оправдываться.

– Здравствуйте. – попытался я перевести разговор в другое русло.

Повисло молчание, нарушать которое никто не намеревался. Я представил себе визитёра как “агента Смита”, снявшего очки и накинувшего белый халат. Это мне показалось забавным. По-видимому, на моем лице что-то промелькнуло, на лице “Смита” промелькнуло тень удивления, и он решился ударить всеми своими козырями.

– Может вы чего-то не понимаете, – начал он вкрадчиво, – но здесь не то место, где будут с вами нянчиться. Не зависимо от вашего желания, мы сделаем то, что считаем нужным. Не спрашивая на то вашего позволения. Вы потенциально опасны для окружающих и пока мы не установим степень опасности, вам придётся мириться с нашими – он выделил это слово и повторил – нашими условиями.

– Или мы устраним опасность полностью. – помолчав, произнёс он, делая паузы между словами.

– Что это значит? – Удивился я. – Что за ерунда. А как же госпиталь… Продолжение лечения… Кто вы вообще такой?

– Кто я не важно, как не важно и кто остальные. Может быть вы увидите их в первый и последний раз. А будете хорошо себя вести – и меня тоже. А насчёт госпиталя – да, почти угадали, только он очень специальный. И лечение – тут он усмехнулся – соответствующее.

– Ну поведение моё тоже соответствующее. Чего вы в ответ ожидали?

– А вот поведение настоятельно советую изменить. Добиться чего-то или изменить вы ничего не сможете, а испортить отношения – запросто. Сколько вы тут пробудете – неизвестно. В каких условиях – вам выбирать. Я все сказал.

С этими словами “Смит” встал и не прощаясь вышел, оставив после себя стоящий посреди комнаты стул и сложное чувство. Даже гамму чувств. От услышанного, мои мысли спутались. Я просто не мог поверить, что такое вообще возможно и происходит именно со мной. Уверенный в непогрешимости страны, в которой я живу, я, похоже, стал её лабораторным экспонатом, со всеми вытекающими.

О какой опасности говорил этот кретин? Не давала покоя мысль о реальных последствиях прошлого сна. Может быть дело в том, что я мог влиять окружающий мир и этот факт каким-то образом стал “им” известен? Кому им? Да и мог ли влиять в действительности? Вопросы плодились как мартовские зайцы. В душе клокотала обида и в голову лезли мысли о мести непонятно кому, но вполне осознано за что.

Вечер завершился процедурами – уколом и горстью таблеток, которые я принял не рыпаясь. Ночь прошла тревожно и без приключений. Возникло даже ощущение – а не приснились ли мне прошлые приключения? Ведь колют всякую дрянь, противопоказания у каждого лекарства тоже будь здоров. Все это почище наркоты приходы может дать. Тот факт, что я нахожусь неизвестно где и окружающие меня – неизвестно кто, имел своеобразное психологическое воздействие и не добавлял определённости в привязке к действительности.

Размышления оказались затруднительны для меня и я, не заметил, как снова заснул. Точнее сказать, погрузился в состояние, близкое к дремоте, когда переход между явью и сном не очевиден, а само сновидение – это продолжение реальности.

Мезенцев

Майор Мезенцев аккуратно затворил за собой дверь и, с чувством завершённой работы, чётким уверенным шагом двинулся по коридору. Чувств он никаких не испытывал, они успели притупиться за годы службы. Даже удовлетворения от выполненной работы, как такового, не было, слишком мелким и простым было порученное ему дело. Сложностей в выполнении не могло быть в принципе, слишком разные весовые категории. Профессионал своего дела, всецело себя посвятивший контрразведке, супротив какого-то пацана. Это просто избиение младенца. О каких весовых категориях может вообще идти речь? Майор даже остановился, неприятно поражённый этой мыслью. “Разве это работа? Мальчишек пугать. Боже мой, в кого я превращаюсь! Тоже мне, нашли пугало!” – майор сплюнул и еще решительнее зашагал дальше. Сотрудники, попадавшиеся ему навстречу, съёживались и прижимались к стенам, иные попросту сворачивали в сторону, делая вид, что спешат по неотложным делам. Конечным пунктом воинственного демарша майора был кабинет со скромной табличкой “Профессор Хапцов А.М.”. Пройдя несколько дверей и турникетов, зеленоглазо пикающих пластиковому пропуску столь важного должностного лица, майор без стука вошёл к хозяину кабинета.

– Андрей Михайлович, докладываю, что ваше поручение выполнил. – С ходу начал Мезенцев, – Какие будут дальнейшие указания?

Несмотря на свои эмоции, майор был прежде всего человеком долга, бесстрастно выполнявшим свою работу.

Профессор поперхнулся горячим чаем, чуть не выронив из рук массивный серебряный подстаканник, который блаженно только что подносил ко рту, прикрыв глаза и блаженно вдыхая волшебный аромат настоящего китайского сбора.

Работы в полевых условиях, коими именовались военные объекты испытаний, его изрядно утомили, поэтому сейчас он в полной мере черпал комфорт своих, ставших чуть ли не родными стен. Кроме того, негативные события последних дней, связанные с аварией на объекте, в которой он чудом не пострадал, стали большим комком дёгтя, загадившим светлые горизонты науки и карьеры профессора.

– Проходите, проходите, что же вы стали в дверях? Может быть чаю? – Профессор напрочь забыл имя этого сотрудника безопасности, приданного ему для исполнения деликатного поручения.

– Нет, спасибо. Служба знаете ли, дел не в проворот.

– Ну да, ну да, понимаю… Как всё прошло? Как вы считаете, насколько стал подготовлен наш пациент?

– Штатно. О степени психологического воздействия ничего сказать не могу, у вас есть на то квалифицированные специалисты. – майор не хотел распространяться по поводу непонятного для него поручения, но свой профессионализм все же подчеркнул. – Если бы речь шла о вербовке, то после ещё одной или пары встреч он был бы полностью подконтролен. Но, как я правильно вас понял, этого как раз не требуется.

– Абсолютно правильно поняли! – всплеснул руками профессор. Он выбежал изо стола, переходя к заключительной фазе разговора: – Огромное спасибо за содействие. Я могу рассчитывать на продолжение сотрудничества? Обстоятельства, знаете ли, могут по-разному сложиться…

– Это не ко мне. На все воля моего начальства. – сухо подвёл черту разговора майор, выделив слово “моего”.

– Ну что же, понимаю, понимаю. Ещё раз огромное спасибо, вы нам очень помогли. – профессор потряс руку майора. – передавайте привет Николаю Ивановичу…

– Петровичу. – Машинально поправил Мезенцев, выходя из кабинета.

Постояв около закрытой за собой двери, майор хмыкнул: “Волюнтарист.” И пошагал на доклад к начальству. Ему по долгу службы была известна информация о профессоре в более широком объёме, чем тот мог себе представить.

Профессор

Профессор хорошо слышал последние слова Мезенцева, но ему это было безразлично. “Обыкновенные солдафоны, сегодня один, завтра другой, они и форму одинаковую носят, чтобы различий не было. Безразличные безликие люди… Какое мне дело до этой тупой обслуги? Понаставили турникетов, сделали пропускную систему – все в шпионов играют. Волю дай – в сортир без бумажки с печатью не пустят, а потом не выпустят. А если в сортире бумаги нет!?”. Кстати, несмотря на приличное финансирование, такой факт в институте имел место от случая к случаю быть. Последняя мысль профессора позабавила, и он выкинул из головы майора и его трудно запоминаемое начальство.

“Ну что же, если я все правильно рассчитал, не сегодня – завтра следует ждать событий. Камера подготовлена. Сегодня вечером надо дать распоряжение на её включение,” – профессор довольно потёр руки. Хитрый план, самолично задуманный им, начал осуществляться. “Плохо, что ни на кого нельзя положиться. Всё сам, всё сам. Даже Егор стал всего лишь винтиком в механизме задуманных событий.” Сомнения в Егоре всё-таки были. “Игра в тёмную” могла пойти совершенно непредсказуемо и тогда…

Думать о том, что может пойти не так, профессор не хотел, а вот планы на будущее его завораживали. “В конце концов, что я теряю? Если я просчитался с Егором или этот солдафон оказался не так хорош или ещё какая причина, то что произойдёт? Ровным счётом ничего не произойдёт. А сейчас ничего и не происходит. Но, если расчёт был верен и не будет никаких случайностей, то тогда… Тогда наука пойдёт совсем другим путём. Подумать только – выход в другие миры! Реально существующий выход! Одно дело – вести изыскания во тьме, наобум, когда тебе не верят, а исследования считают шарлатанством и каждую копейку приходится выклянчивать и унижаться! А тут – свет в конце туннеля! Уверенность, субсидии, гранты, перспектива! Космос, лунная программа, полёты к Марсу – мелкотня. Контакты, новые технологии – вот прогресс!“ – профессор чувствовал себя флибустьером, попавшим на остров сокровищ. Азарт открытий светил, как путеводная звезда. Немаловажное значение также имело подсушивание профессорской репутации, подмоченной последними неудачами на военном объекте. Впрочем, он гнал от себя такие досадные мысли, слишком приземлённые в сравнении с великими целями.

Совершенно некстати мечты профессора перебил телефон. Звонили с проходной и спрашивали насчёт провоза оборудования.

– Какое ещё оборудование? Кто привёз? – мысли Андрея Михайловича витали ещё далеко и понять, что от него хотят эти грешные он сразу не мог.

– В документах получателем значится Хапцов А.М. Вы Хапцов? – Голос на другом конце провода был настырен и даже груб.

– Да, Хапцов Андрей Михайлович это я.

– Ну вот, значит и оборудование ваше. Чего вы мне голову морочите?

– А чего вы спрашиваете, если в документах всё чётко написано. – Профессор перестал витать в облаках и вспомнил о подобном заказе. Вот только доставка там вроде как на неделю позже должна быть.

– У меня инструкция. Вам её тоже должны были довести. Так есть у вас заказ на это оборудование или нет?