– У-уй-й! Что это за сирое убожество?

Но я не обратила никакого внимания на возглас, а помощница уже подавала висевшее на плечиках платьице.

Я посмотрелась в зеркало и сдалась. На плечах из-под узких бретелек торчали лямки бюстика, а через тонкую ткань проглядывали линии труселей, врезавшихся резинками в измученную депиляцией плоть.

Главный по красоте мучитель прокомментировал этот кошмар так:

– В женщине, идеальным должно быть все! От острых коготков до нижнего белья! – А после скомандовал только два слова: – Фас, девочки!

И мучители двинулись на меня.

Круг хищно сомкнулся.

***

Я повертелась перед зеркалом, эффект невероятно нравился. Это каким же универсальным, проверенным временем и совершенным должен быть фасон, чтобы на любой фигуре он сидел идеально! Платье струилось по телу, словно стекающая с мрамора вода. Даже мне понравилось это гладкое, скользящее по коже ощущение, будто кошечка провела лапкой. И мои чудовищно широкие бедра не так заметны, и тонкая талия в меру подчеркнута, но не перетянута.

Что мне не понравилось – это прохладный ветерок, гуляющий под слишком коротким подолом юбки, и полное отсутствие приличий под этим самым подолом. А все потому, что мое белье у меня отобрали с просьбой не позориться. Равно как и сапожки со сломанной молнией, потертые джинсы с дырой на коленке (еще в магазине они выглядели так, словно их кто-то носил до меня) и все остальное. Держа двумя пальцами, сложили, засунули в пакет и пообещали, что посыльный занесет «это» куда прикажете. На лицах так и читалось: но лучше на помойку!

Ветерок бередил и холодил тайные местечки, заставляя мысли путаться, а скользкая ткань нагло щекотала оголенные соски, донельзя смущая.

«Не опозорюсь ли я, сверкнув исподним, вернее его полным отсутствием, на приеме больше, чем присутствием неуставного домашнего белья в клубничку?»

По-видимому, стилист считал иначе. Пребывая в шоке, я так и не задала этот вопрос вслух.

Я пошатнулась на высоченных каблуках и, еле-еле балансируя, как акробат на ходулях, пошла на следующий круг ада.

Измученная, с горящей от депиляции кожей, я выползла в главный зал и под насмешливыми взглядами посетительниц упала в кресло. Каждая из этих надменных содержанок слышала мой закулисный вой, и я не сомневалась, что все до одной сейчас насмехаются надо мной.

А дальше было почти как в обычном салоне: мытье и без того чистой головы, и мастер, засучив рукава, решил показать, почему стрижка в этом салоне стоит больше трехсот баксов. Стилист считал, что ему лучше знать, как я должна выглядеть, поэтому все решалось без меня. Смирившись с неизбежным, – все равно уже вляпалась по полной и отступать на полдороге поздно, – я расслабилась и даже решила получить некое извращенное удовольствие. Ведь получают же его все вот эти ехидные посетительницы.

Мэтр в два счета управился с волосами и был вполне доволен результатом. Меня вместе с креслом обернули к зеркалу.

– Мы еще сделаем из тебя светскую львицу, ну-ка, покажи свой коронный рык!

– Гр-р-рь…– пропищала я в ответ, не желая играть в дурацкие игры. Тем более я теперь действительно чем-то походила на льва.

Мои волосы, которые я так тщательно прилизывала, вытягивала плойкой, запрещая им своевольничать и виться, теперь были искусно завиты в мелкую, как у Джессики Паркер, кудряшку. И, о ужас, стояли огромной пружинистой шапкой, отдаленно напоминающей львиную гриву морковного цвета.

– Ох, всех зайцев в округе испугала. Ладно, за дело, у меня и более жалкие создания превращались в примадонн!

И понеслось! Казалось, мэтр заново перерисовывает мое лицо, но, когда я заглянула в зеркало, это по-прежнему была я, только во сто крат очаровательнее и красивее. И что самое удивительное, не было тех тонн косметики, что обычно используют столичные штучки. Я даже робко улыбнулась своему отражению.

Все было готово, я облегченно встала из кресла. Весь салон затаил дыхание. Даже дамы с журнальчиками, перестав читать, смотрели на меня с раскрытыми ртами.

– Ну-ка, крутанись, – нетерпеливо скомандовали мне.

Пошатываясь, я, как больной пингвин, покрутилась вокруг своей оси.

Меня осмотрели критическим взглядом. Увиденное удовлетворило строгого судию. Стилист небесно-голубого оттенка счастливо кивнул.

– Удержишься на новом месте… – мастер пожевал губами, что-то прикидывая, – приходи в любое время. Деньги там, куда ты едешь, более чем хорошие, услуги моего салона осилишь. Я тогда из тебя не просто конфетку сделаю, а настоящий брильянтик! Отшлифую так, что засияешь почище всяких там звезд, ослепишь всех, мое рыжее солнышко! – Я подала карточку, молясь, чтобы мое чудесное преображение не стоило подруге всех ее денег, но стилист только отмахнулся от предложенного.

Вот как, бесплатно?

– А теперь поспеши! И на такси, моя кошечка… На такси… – прогундосил хозяин салона, глядя на меня довольным взглядом.

«А как иначе? – подумала я. – На таких шпильках я и двух шагов не пройду!»

– Те, к кому ты едешь, не будут столь снисходительны, как я! – недовольная отповедь напоследок, и дверь салона гостеприимно захлопнулась перед моим носом.

***

Я стояла перед сверкающим зданием из стекла и металла. Если бы на свете существовали снежные королева или король, они бы непременно жили в таком замке. Я задрала голову, пытаясь разглядеть утопающий в небесах шпиль, но все терялось в городской дымке и свете прожекторов.

Только строгая администраторша на ресепшене напомнила мне, что я не принцесса, приехавшая танцевать на бал, а всего лишь обслуживающий персонал.

– Опаздываешь, быстро в зал! Уйти можно не позже часу ночи! – пролаяла задерганная нервной работой тетка и кинулась к вошедшему клиенту.

В банкетный зал пускали по пропускам. Строгий охранник осуществлял фейсконтроль, не менее строгий, чем его нахмуренный от усилий лоб.

Как я заметила, на эту стеклянную вечеринку пускали не всех. По обе стороны от входа стояли толпы жаждущих пройти, но по каким-то критериям бедолаги не подходили, и их не пускали. Они мялись в ожидании, как я потом узнала, знакомых владельцев клубных карт, которые могли их провести как гостей.

Я проскользнула мимо, боясь даже взглянуть в каменные лица.

Услышав только угрюмое урчание, больше похожее на медвежий рык:

– Новенькая? Удачи!

Из вещей у меня с собой были только две пластиковых карточки – пропуск в зал и банковская карта подруги. При общении с клиентами не позволялось иметь ни сумочек, ни личных вещей, а маленькие пластинки помещались в потайном карманчике, спрятанном в шве платья.

Осторожно, словно дикий зверек, я скользнула в ярко освещенное помещение. Что делать и как себя вести, я совершенно не знала. Маленькие группки людей, одетые в одинаковые строгие костюмы, пугали больше всего, а ведь я каким-то образом должна подходить к этим официальным фигурам, знакомиться, развлекать их…

Для меня, в общем-то нелюдимой студентки, общение с воротилами бизнеса – страшнее пытки раскаленными клещами. Это ж надо было так вляпаться! Нет, я точно скажу что-нибудь не то и опозорюсь! Или, что гораздо хуже, схлопочу выговор от начальства и подставлю подругу.

Я осторожно шла по краю зала, словно лань, да так я себя и чувствовала на высоких каблуках, прислушиваясь и приглядываясь, готовая в любой момент шарахнуться в чащу леса (залезть под банкетный стол и натянуть скатерть пониже).

В общем и целом все веселились и даже неплохо проводили время.

Огромное помещение включало в себя несколько ярусов-этажей, все из стекла и стальных хромированных балок, в центре танцпол, вокруг небольшие одиночные столики, дальше под первым ярусом индивидуальные кабинки с зеркальными стенами.

Народу было тьма-тьмущая, шум, гам, гомон голосов и рокот музыки.

Девушки с визгом подбегали к вальяжно сидящим за столиками мужчинам, набрасывались на них с объятиями или вежливо подходили, трогали за плечо, здороваясь со знакомым клиентом. Я же никого не знала, но уже ощущала на себе подозрительные взгляды и от этого начинала смущаться еще больше.

Это были странные косые взгляды, будто я товар на витрине. На меня украдкой поглядывали, прицениваясь и определяя, стою ли я внимания или это пустая трата времени.

На танцполе в основном зажигала золотая молодежь, еще не растерявшая пыл и задор. Баловни жизни постарше сидели за столиками. Каждого облепило по девушке, а то и по три.

Иногда парочка шепталась, а после они бросали всех и поднимались наверх, иной раз шли туда группками.

Другие совмещали должность официанта с массовиком-затейником и челночили от столиков к бару и обратно, принося напитки.

Но в целом девушки были просто милашки, веселые, заводные миниатюрные куколки, все как одна в коротеньких платьицах одинакового покроя, как я потом поняла – униформа хостес этого заведения.

Были здесь и другие, я бы сказала, дамы. Эти чинно прогуливались, изредка кивая гостям и подходя к тому или иному кружку, заговаривали с мужчинами на равных. Настоящие снежные королевы: от их лиц и прямой, словно кол проглотили, осанки веяло холодом; одеты они были строже, чем веселые девушки – в длинные до пола платья.

На фуршетные столы выставили закуски и напитки. И я поняла: вон она – работа, с которой я справлюсь! Как можно быстрее мелкими шажочками я подбежала к столу, схватила поднос, поставила на него бокалы, тарелочки и принялась сновать между гостями, предлагая закуски и шампанское. Некоторое время я разносила подносы, делая вид, что занята очень важной работой, и администраторы перестали подозрительно на меня коситься.

 После угощения в центре зала началось некое шоу, призванное развлечь пришедшую публику. По-нашему тамада, а по-ихнему конферансье – седой и вертлявый мужчина с зычным голосом вел какой-то конкурс-аукцион.

Я, подавая бокал сидящему мужчине, так и замерла нагнувшись, очень уж было интересно посмотреть, что происходит на сцене.

Когда очнулась, обнаружила, что незнакомец пялится непосредственно в открытый ворот платья, его глаза-буравчики прям-таки прилипли к демонстрируемому зрелищу. Какая там сцена со скучным аукционом, когда здесь такой интерес, да еще и без бюстгальтера!

Выпрямившись, я дала деру подальше от глазастого и затерялась в толпе.

Тем временем на сцене что-то происходило. Ряды девушек мялись, хихикали, краснели и в общем-то правдоподобно делали вид, что смущены, при этом бойко стреляли глазами на своих временных спутников, компаньонов и покровителей.

– Кто еще? Кто еще? – орал тамада в микрофон. – Поставит на кон содержимое своего кошелька? Только сегодня экзотический танец в исполнении девушки на ваш выбор и по вашему желанию! Ага! – Конферансье, завидев поднятую в жесте привлечения внимания руку, театрально метнулся к развалившемуся на стуле мужчине. Тот привстал и достал из кармана кошелек.

– Кто же ваш танцор? – осведомился у игрока ведущий.

Меня без труда нашли в толпе по ярко-рыжей копне волос и ткнули в меня пальцем.

– Вон та, рыженькая, новенькая морковка, что сегодня маячит в зале целый день. – Увы, это был он, глазастый, который буквально сожрал взглядом содержимое моего ворота. И сейчас он смотрел на меня так же голодно и ненасытно. – Дадим ей шанс. Ставлю шестьсот.

Конферансье-тамада подскочил ко мне и, цапнув за рукав, вытащил меня на сцену, вопя в микрофон:

– А вот и новый участник!

Я стояла ни жива ни мертва. Внезапно почувствовала приступ паники и удушья, я не совсем понимала, что мне следует делать, только и мечтала, чтобы уползти куда-нибудь со сцены. Страх сковал тело и, окоченев, я замерла в одной позе, вцепившись в поднос.

Тем временем у меня вырвали его из рук. Администраторше потребовалось несколько сильных рывков, чтобы я разжала скрюченные паникой пальцы. Блюдо положили передо мной, словно чашку на паперти.

Предложенные глазастым деньги небрежно швырнули на зеркальную поверхность. Ставки делали не только на меня, кучки денег росли у ног других девушек.

– Может быть, кто-то еще перебьет ставку? Ставим, не стесняемся! Кто желает догрузить¹?

Черноволосый горец встал и, достав из кармана кошелек, швырнул на поднос пачку денег. Его примеру последовали другие мужчины, сидящие за одиночными столиками вокруг сцены.

– Дадим шанс новенькой!

– Морковку на сцену!

Спустя какое-то время до меня дошло, что это они делают ставки исключительно на меня.

«Ужас, как торговля живым товаром! – пронеслось у меня в голове. – И я ходовой товар! Жертва, которую организаторы решили скормить этим толстосумам».

 И еще одна мысль всплыла в подсознании: «Почему именно я?»

«Потому, – ответило сознание, – потому что в ярко-ультрамариновом платье, с копной ярко-рыжих волос ты, как никто, выделяешься на фоне этих черных и темно-серых костюмов! Кого, как не тебя, выбирать в козлы, вернее козлихи отпущения?

Спустя какое-то время я уже как-то отрешенно наблюдала за чуждым мне миром, стараясь понять, что это за заведение такое, куда я попала и какие в нем правила. Казалось, я уже не в Москве и не в России, а в каком-то ином месте со странными правилами и дикими развлечениями за гранью приличий.

Кучка денег передо мной стремительно росла. Более того, я, нищая студентка, которая привыкла ежедневно считать каждый грош и иногда долго не решалась разменять тысячерублевую купюру, заметила, что этим людям очень нравится сорить деньгами. Они получают колоссальное извращенное удовольствие, перебивая ставки друг друга. И это были не рубли, а доллары. У моих ног разразился валютный бой не на жизнь, а на смерть, в основном схлестнулись горец с глазастым, ни один из них не хотел уступать. А остальные участники только подзуживали их и подливали масла в огонь. Каждый из игроков, распаляясь все больше, вскакивал с места и кричал. Публика, затаив дыхание, с восторгом следила за битвой.

Обстановка настолько накалилась, что около богачей материализовалась их охрана, а также во избежание проблем подтянулись местные секьюрити.

Рядом со мной шипела змеей администраторша, тыкая меня пальцем под ребра, старалась расшевелить.

– Ну, улыбнись же! Смотри, как ты нравишься посетителям! Что ты стоишь с кислой мордой? Улыбнись клиентам, слышишь, тебе платят за это!

Я же стояла с закрытыми глазами, покачиваясь и сглатывая слюну. Мне казалось, от напряжения и волнения меня вот-вот вырвет, ну или на глазах у всех я упаду в обморок. Мне стоило неимоверных усилий удержать себя от скатывания в бессознанку, я даже сумела выдавить кривую, больше похожую на гримасу боли улыбку.

Бескровная драка на кошельках продолжалась.

– Ласковей, ласковей скалься! – шипела змеюка. – Часть денег тебе достанется, не забывай. Улыбнись и поиграй глазками, распали их пыл, пусть поставят больше! Если будет меньше обычной суммы, взятой со всех девушек, ты здесь присутствуешь первый и последний раз!

Господи, что за люди, что за нравы! Как можно делать ставки на живого человека, да еще шантажировать его деньгами и потерей работы?

Еще одна проблема была в том, что этот злобный шепот слышала не только я, но и участницы, стоящие рядом. Из центра вселенной, обожаемых всеми звездочек на небосклоне, они внезапно превратились в статисток при ярко воспылавшем светиле. И свет этого солнца целиком и полностью затмевал их.

Злобный шепот слышался не только из-за спины, но и по бокам. Девушки, отошедшие на второй план, переговаривались между собой.

– Новичкам всегда везет… – слышалось обиженное шипение.

– Судя по всему, этой новенькой не объяснили, что тому, кто здесь первый раз, выпячивать себя не стоит, – горькое обещание мести справа.

– Ей стоит быть осторожней и беречь себя, кто резко и высоко взлетел, тому будет ой как больно падать… – издевательское замечание с другой стороны, в котором слышались хищные нотки скорой расправы.

Сразу становилось понятно: каждая бы удавилась на месте, лишь бы попасть на мое. А теперь мне за мой успех и их поражение придется заплатить чуть ли не кровью.

«Боже мой, еще одна проблема!» – мысленно взвыла я.

Меня вновь ткнули под ребра.

– Улыбайся веселее – один приватный танец, и ты на месяцы забудешь о том, что такое безденежье, а то и на год! Если сразу все не спустишь.

– Я не умею танцевать! – тихонько простонала я и увидела акульи оскалы конкуренток, видимо, каждая из них могла исполнить не один зажигательный танец.

Больше меня беспокоили слова администраторши:

– Ну снимешь платье, покрутишь бедрами, покажешь груди – и денежки твои! Упустишь выгоду, идущую прямо в руки, вылетишь из клуба! Навсегда! И во все остальные вход тебе тоже будет воспрещен, станешь зачуханным именем в черном списке. На панель пойдешь или в домохозяйки!

Страшнее кошмара не придумаешь, вряд ли мне когда-нибудь снилось нечто ужасное, я просто сгорала между двух огней.

С одной стороны, долг пред подругой, с другой – полное нежелание нырять в эту дрянь. Кто же знал, что клубная жизнь столь порочна и грязна?

А самое главное, я в один миг превратилась из человека в предмет, разменную монету и статью дохода одновременно.

Кульминация была поистине грандиозна!

В какой-то момент деньги в кошельке у горца закончились и ему нечем стало отвечать и повышать ставку. Полное фиаско плюс несостоятельность на глазах у всего клуба. Это было целое светопреставление, истерика большого мальчика, проигравшего в «танчики» другу. Горячий мужчина вскочил, схватил стул и зашвырнул его в ближайшую зеркальную перегородку, разбил стекло и вылетел вон, роняя стулья, расталкивая столики и смеющихся гостей.

Секьюрити было дернулись, готовые броситься в погоню за ним, но администраторша с ведущим остановили их. Пускай его, проигравший вправе за свои деньги выразить переполнявшие его эмоции. Навара с сегодняшнего аукциона за глаза хватит, чтобы понавставлять стекол куда и сколько душе угодно.

Банкет удался на славу, гости развлеклись, участники пощекотали себе нервы и клуб остался с прибылью.

А глазастый праздновал свой триумф, купался в аплодисментах и поздравлениях. Большинство бизнесменов с завистью и восхищением смотрели на этого толстосума, который мог так швыряться деньгами ради своей мимолетной прихоти и из принципа унизить соперника. Всех восхищала лихость и уверенность глазастого в своем кошельке.

Администраторша и ведущий бросились ко мне, как конвой встали по обе стороны.

Меня, как сувенир, изящную бессловесную статуэтку подвели к ликующему призеру.

Я со страхом взглянула в выпуклые рыбьи глаза купившего меня человека.

***

Передо мной стоял немолодой, лысеющий господин с представительским пузиком, торчащим вперед, очень самоуверенный и готовый вот-вот лопнуть от гордости за свою глупость и расточительство. Его действительно выпуклые глаза вареной рыбы смотрели на меня с вожделением, а нижняя губа блестела от слюны.

Цепкий хват сжал предплечье, толстые, как сосиски, пальцы, будто лапки паука, пробежались по руке вверх, а после влажная ладонь уже более уверенно сжала мою руку и поелозила туда-сюда, поглаживая. Мерзкое, липкое движение, от которого я вздрогнула всем телом.

– Победа осталась за мной! – доверительно поведал мне толстячок то, что я и без него знала. Только я бы не назвала это победой.

В мои ладони сунули бокал шампанского, а после предложили тарелочку с закусками.

Толстяк явно ухаживал, нашептывая на ухо что-то о своей победе, превознося себя и хвастаясь на все лады.

Шокированная произошедшим, испуганная своим недалеким, уже подступавшим будущим, я практически не слышала этот велеречивый тихий голос. До меня дошел лишь конец длинной фразы:

– Пойдем на верх, моя рыбонька, мочи нет терпеть.

Я, как сомнамбула, зашагала вперед, ведомая толстяком.

Поднимаясь по лестнице, я залпом выпила предложенный бокал, этакая анестезия перед смертельной операцией. Неизвестность пугала, заставляя делать то, что в обычной ситуации я ни за что бы не совершила.

В руке оказался очередной бокал, не задумываясь, выпила и его.

Клуб арендовал у здания три этажа. На первом проходили увеселения и банкеты, на втором играли в азартные игры. Третий этаж встречал неожиданной тишиной, время от времени прерываемой приглушенной музыкой и звуками, доносящимися снизу.

Во все стороны от центрального колодца расходились лучи коридоров, по обе стороны которых шли ряды глухих дверей. Здесь стены были уже не стеклянными, а полы устилали мягкие ковры, скрадывающие шаги.

В конце коридора маячила другая дверь, единственная с круглыми окнами.

Я дернулась в сторону далекой двери.

– Куда же ты, моя рыбка, ускользаешь? – масленым голосом осведомился пучеглазый колобок.