– Тимур… – просяще протянула ему. Хмыкнула про себя. Он наверняка уже знал, что за этим тоном ничего хорошего не последует. – Скажи-ка мне, пожалуйста… – пауза и вопрос, который очень сильно меня интересует в последнее время. – Почему моего мужа не пропускают в клуб?

Мне казалось, я через девчонку прослеживаю каждый шаг и движение Тима. Очень живая мимика у нее. А в данный момент в ее аквамариновых глазах кроется издевательский смех. Значит, и мне пора повернуться, а то и ответа не дождусь от него.

Обернулась к нему полубоком и чуть не засмеялась в голос, когда увидела, что он мои договора держит вверх тормашками. С силой подавила смех в горле и с напускной невинностью сыронизировала:

– Ты слышишь? Или ты так сильно увлечен документом, который повернут в твоих руках вверх тормашками? Глаза не сломаешь? – последнее пропела, пытаясь скрыть недоумение и… страх… какой-то родившийся во мне липкий и холодный страх…

Он никогда не вел себя так… Плохой… плохой знак, Алина.

– Бля! Алина! – громко пробасил он и скрестил со мной взгляды.

И в его темных глазах бессилие… бессилие вперемешку с испугом. Все те же чувства, что каждый раз скрываются в Руслане, когда я задаю ему этот вопрос. И то же выражение лица… Исступление. Паника.

С трудом сглотнула, проталкивая внутрь колючий комок, который с сегодняшнего дня начнет выжигать мои внутренности чуть сильнее обычного.

Горько усмехнувшись ему в глаза, подскочила с места и, надевая обувь, сказала, не глядя на него:

– Ну хорошо… Раз вы все молчите… – имея в виду и его брата.

– Алина, послушай… – но я не хотела слышать глупые оправдания.

Мне кажется, я не заслуживаю вранья…

– Пошли со мной. Мне твоя помощь нужна, – с наигранным весельем позвала с собой девчонку.

Может, она не может при нем сказать? Может, нужно ее вывести и убедиться, что все хорошо? Не зря же она и слова не может сказать без его разрешения.

Но со стороны от нас раздался вкрадчивый и грозный голос, который вызывал холодный озноб, гуляющий по всему телу:

– Она! Никуда! Не пойдет! У тебя ребят полон зал. Вот пусть они и помогают.

Заломила бровь и с важным видом развернулась к нему.

– Я тебя забыла спросить! – щурясь на него, выражала весь свой гнев, вот только ему, как и Руслану, всегда на это плевать. Не торкает их. – Посиди тут, пока девочки будут заняты женскими делами, – великодушно распорядилась и, пока он не очнулся, схватила девчонку за руку и потащила на выход.

Оказавшись в тихой уборной, развернулась к ней, не теряя времени.

– Рассказывай. Он обижает тебя? Почему ты при нем не можешь и рта раскрыть? Постоянно смотришь на него, ища в его глазах одобрения?

– Нет. Тебе показалось, – прохрипела она и отрицательно качнула головой.

– Я тебе не верю, – спокойно заключила. – Ты странно себя ведешь, – заглянула в глубину ее глаз и приподняла уголки губ, пытаясь расположить ее к себе. – И ты явно почему-то его боишься. Он… он очень хороший парень, но ему… – не успела закончить, как она сбила меня с мысли своим отталкивающим взглядом.

Девчонка словно враз поменялась, превратилась в чудовище… мерзкое чудовище. Смотрела на меня, как на подножный корм. Смотрела на меня, как на ничтожество, которое не достойно ее внимания.

– Послушай, ты… – подошла она ко мне близко, – домашняя курочка… Не лезь туда, куда лезть не стоит. Хороший? – запрокинула голову и начала истошно ядовито смеяться на все помещение. Я даже оглянулась, нет ли тут людей. – Ты его не знаешь… Не знаешь, какой он падалью может быть…

А у меня от ее слов больно резануло слух и я чуть ли не задохнулась от услышанного тут.

Дрянь!

Падаль? Падаль?! У меня перед глазами мой Руслан! Мой Руслан, которого поднял Тимур! Мой Руслан, который выкарабкался после смерти родителей благодаря Тимуру! Он – единственная семья, которая осталась у моего мужа. Тимур, который ко мне всегда хорошо относится и слова плохого никогда не скажет!

– Замолчи! И не смей так говорить про него! – сузила глаза и угрожающе прошипела.

– А то что? М? Что ты мне сделаешь? Пожалуешься ему? Ну так беги, принцесска. Полей слезы, может, он тебя приголубит, а не изобьет…

– Что ты несешь? – скривилась вся от выданного ею сущего бреда и почувствовала, как в мое сердце словно метнули острый нож с большого расстояния.

Господи, кто ты? Что за человек передо мной?

Бьет? Бьет эту маленькую девчонку? Да ни за что не поверю! Я знать не знаю ее, но с ним я знакома не первый день. Да, возможно он бывает невыносим, как Руслан, но бить… Они братья! И вспомнить тот злосчастный случай, что произошел со мной… я видела их тогда обоих на трассе… видела их лица. Я знаю отношение мужа к рукоприкладству! А они братья! Родные братья!

Ни за что! Никогда не поверю!

– Ничего кроме правды! Признайся, хотела раздвинуть ляжки перед ним? М? Или правильная монашка? Только с муж…

Я ударила ее наотмашь по щеке. Я впервые ударила незнакомого мне человека. И… и я ни капли не раскаялась. Не после той помойки, в которую она опрокинула меня вниз головой.

Девочка с искореженной психикой… Нормальный человек такого никогда не произнесет. Никогда не скажет такое после того, как узнала, что я жена его родного брата.

Какая же мерзость…

– Попутала, сука? – она сделала ко мне шаг, но резко застопорилась.

Смотрела на нее обезумевшую и не понимала, что могло случиться с этой девочкой. С виду милой, а внутри кишащей мерзкими тварями и гниющими опарышами.

– Что с тобой случилось? Почему ты такая злая? – по-простому обратилась к ней.

– Ну прости, что не родилась с золотой ложкой во рту, как некоторые, – а мне нечего было стыдиться. Я от всей души благодарна своим родителям за такую жизнь. Поэтому я безразлично хмыкнула, показывая, что мне плевать. Родных своих я никогда не дам в обиду. – Скажи спасибо своему… – и впилась взглядом в мой живот.

У меня внутри все похолодело, а в следующую секунду бешеный скачок адреналина пронесся напрямую в мозг, в подкорку, вызывая лютую ненависть и брезгливость к человеку напротив.

Мой ребенок! Мой мальчик! Я сдохну, но никогда не позволю, чтобы вот такие омерзительные взгляды бросали в его сторону, пытаясь унизить, причинить вред.

Любого загрызу! Любого, кто посмеет нанести увечье моему малышу!

Выпрямилась и сжала кулаки, готовая уничтожить ее.

– Ну попробуй… Попробуй хоть слово сказать!

Стоило мне ответить, как в красивых глазах напротив мелькнула сильная боль, но, не дав мне рассмотреть, девушка развернулась и бесшумно покинула уборную.

Громко выдохнула и оперлась одной рукой на черную мраморную столешницу, в которую был встроен ряд раковин кофейного цвета.

Собственное тело потряхивало от вылитого на меня ушата грязи. Сердце ухало, как ненормальное, вызывая рябь в глазах и накидывая леску на шею, туго затягивая и оставляя без кислорода.

– Все нормально… нормально, – зашептала с закрытыми глазами и погладила свой живот. – Прости меня, – гладила, как заведенная, словно я неосознанно под удар подставила своего же ребенка.

Никогда, Алина, чужие отношения не должны касаться третьих лиц! Никогда! Не ты ли этого всегда придерживалась?! Поделом тебе! Уроком будет, когда в следующий раз захочешь сунуть свой нос в чужую жизнь. Даже если это будет совершено во благо.

– Помогла, черт возьми! – процедила зло. – И впрямь – курица! – нервно облизнула пересохшие губы и, глядя в зеркало, открыла холодную воду, подставляя руки под нее.

– Вы чего тут посреди танцпола? – прокричала Тимуру, когда подошла к нему после того, как заприметила их, выйдя из уборной.

На девчонку больше старалась не смотреть. Это их взаимоотношения, и мне там делать нечего. Но если она будет с ним, то контакт с ней мне определенно нужно будет наладить.

– Алин, мы поедем. Я понимаю, что уже поздно. И брат мой наверняка меня прибьет, но прошу… закончи отчет по Калинину. Я не смогу сегодня.

– Конечно. Езжайте. Я все сделаю.

– Спасибо, пушистик.

Он, словно оголенный нерв, схватился за меня, приобнял, порывисто клюнул в лоб и сорвался с места вместе с девчонкой.

Смотрела им вслед и думала, что даже ярким разноцветным краскам софитов не удалось скрыть напряжение на их лицах.

Выкинь из головы! Ты никогда не должна ставить под сомнения укрепившиеся знания о своей семье только потому, что так сказал незнакомый тебе человек!

Запрокинула голову и словила играющих разноцветных зайчиков под громоподобную бахающую по ушам музыку.

Как назло и беруши еще забыла…

Выдохнув, опустила голову и зажала прядь волос, играясь с ней. Бегала глазами по кружащемуся из-за игры света танцполу и думала, что нужно сдвинуться с места. Работа не будет ждать… Но сердцу было как-то неспокойно.

Плюнула на все и решительно пошла в сторону кабинета, с намерением набрать Руслана сразу, как только окажусь в тихом прохладном месте. Но черт меня дернул уже около лестницы обернуться в последний раз на танцующую толпу и среди неё заметить, как Волошин с каменным и убийственным выражением лица без колебаний надвигался на меня твердой походкой.

И какое-то шестое чувство из недр мне нашептывало бежать… сломя голову, бежать от него.

Только я застыла с отрешенным видом, и глазом не успела моргнуть, как он оказался возле меня и, не раздумывая, в резкой форме грубо сомкнул свои пальцы на моей шее. Потащил меня спиной вперед в пустующий голый кабинет под лестницей, где никто не мог нас увидеть.

– А ну живо… – запечатал мой рот своей ладонью, наступая на меня со зловещим видом.

Еще один больной свалился на мою голову! – истошно кричала про себя, когда яростно испепеляла его своим взглядом.

Глава 16

Выворачиваясь из железной хватки Волошина, сдавленно мычала в его сухую ладонь и пыталась сбросить чужие настырные руки с себя, когда этот оборзевший в край парень внаглую затащил меня в тусклый пустой кабинет, освещающийся понизу маленькими неоновыми синими лампочками и мигающей люминесцентной лампой сверху.

Убийственно глядя прямо ему в глаза, поняла, что он окончательно свихнулся!

Это клиника, Алина!

Плохое предчувствие зародилось еще тогда, когда я заметила его в зале, но сейчас оно тревожно трубило внутри меня и било кувалдой прямо в центр мозжечка. И этому сопутствовало не только его поведение, выходящее за рамки понимания, но и взгляд… хищный взгляд… взгляд, который с удовольствием до жадности полосовал меня.

Насильно затащив меня в кабинет, с захватом на моей шее толкнул меня к бетонной кладке стены, подминая под свою высокую фигуру и совсем не придавая значения тому, как я свирепо при этом колотила его по голове, лицу и плечам. Только лишь бы высвободиться… лишь бы избавиться от него… Лишь бы больше не повторилось со мной той истории…

Но Дима, видя мое сопротивление, мои слезы, застывшие пленкой на глазах, пренебрег всем этим и вжал свой лоб в мой. Кожа к коже. Загнанное дыхание на двоих. Общий вперемешку наш запах, который никогда и ни при каких обстоятельствах не должен был смешиваться воедино. И тупая мучительная боль где-то глубоко под ребрами.

Резко схватилась за его волосы и больно попыталась оттянуть его голову от себя назад. Закрыла слезящиеся глаза, чтобы не быть с ним так близко, чтобы не видеть его щупающих меня глаз. Даже сквозь плохую игру света в помещении я видела, как он пачкает меня своей грязью. С его рукой, запечатывающей мой рот, нехотя чувствовала просачивающийся в меня его древесный запах с пряными нотами пачули и кедра. Против своей воли наполняла свои легкие цитрусовым ароматом его геля вперемешку с терпкими специями.

– Угомонись. Даже, если вырвешься, все равно далеко от меня не убежишь, – повернул в сторону свою голову, проехавшись скулой по моей щеке, и прошептал мне около уха.

От его близости, звучания, обращения, поведения, всей ситуации в целом ощутила прилив омерзения. Чувствовала, как противные мурашки побежали от ног к голове. Осязала, как пронзительное отвращение разливается по венам, превращая мою отравленную кровь в черные сгустки, напоминающие испражнения. Припадочно содрогалась, когда ядовитые метастазы распространялись по всем жизненно важным органам, разнося по организму тухлое зловоние.

Подонок!

Если до этого момента я еще тешила себя, что он, может быть, не так уж и плох, каким хочет казаться на самом деле, то после сегодняшнего я окончательно убедилась, что он сволочь и не имеет при себе никаких нравственных принципов.

Открыла воспаленные веки из-за невыплаканных слез и встретилась с его взглядом.

Буду противиться?

Нет… Иначе будет долго меня здесь держать. Не думаю, что он хочет причинить мне вред.

Опустила свои руки по швам и безэмоционально безжизненным взглядом уставилась на него в ожидании.

Мигающий белый свет от тусклой люминесцентной лампы и неоновые синие огоньки делали его черты лица зловещим. Острые скулы, прямой нос, брови вразлет нахмурены, а из-под упавшей челки выглядывают штормовые глаза… большие синие глаза, которые, казалось, намертво вцепились в мои, выгрызая склеру. Смотрел так, словно вызов мне бросал.

Ты и вправду идиотка, Алина. Митя во всем был прав.

– Доигралась?

В мужском голосе сквозит желание… желание овладеть мной, желание потреблять… перекрутить в своей мясорубке и выплюнуть утилизированные объедки.

– Признайся, ты же специально меня провоцировала?

С виду я с равнодушием в глазах еле уловимо заломила вопросительно бровь, но внутри… внутри меня все к чертям сносил ураган под названием потрясение.

Что несет этот тип?!

– Тебе нравится меня доводить? При щегле том, при Тимуре полчаса назад! Управлять мной! Дразнить! Пацану с первых минут дарила взгляды… – сильнее навалился на меня и прижал ладонь ко рту, елозя ей по моим губам. – Бросилась вслед за ним, когда ушел. Устроила его сюда! Позволяешь ему торчать у себя в кабинете! Вальяжно валяться около тебя на диванах! Дерзить мне при нем! Дерзить мне! Крутить своим хвостом… – его голос упал, выдавая хриплые частоты. – Скажи, ты совсем глупая? – с бешенством сверкнул на меня глазами.

Наверное… я сегодня это слышу уже не первый раз в свой адрес.

– Такие невинные глаза, – наклонил голову, и в первый раз так зачарованно откровенно смотрел на меня. – Но только с виду… – просачивается из него издевательский голос. – Столько в них спрятано… столько кроется. Столько потусторонних чертей, – хмыкнул, оттягивая вверх уголок своих губ. – Познакомишь хоть с одним из них?

Задает вопросы, но ответы он слышать не хочет. Продолжает зажимать мой рот, и с каждым своим вопросом надавливает на него сильнее, словно давая понять, чтобы не смела издавать ни звука.

– Скажи мне, помимо Тимура тебя еще пялит этот щегол? Я просто не понимаю, что тебя с ним связывает! С Тимуром ясно… Тимур никогда бы не посадил бабу в свое кресло. Зная его, как относится к ним… – широко заулыбался. – Чем его зацепила? М? А он? Он же с той телкой прям перед твоим носом! Тебе деньги нужны? Так у меня их много! Какого черта ты с ним? Давай со мной! Я тебя хочу! И не заливай мне про муженька своего. Нет его! А был бы, то я давно бы уже за это время хоть раз его увидел, – бессвязно шепчет с мерзкой полуулыбкой.

Начала содрогаться в неконтролируемом, пропитанном горечью смехе. Медленно прикрыла глаза и ожидала, когда он отпустит меня.

Не говоря, кто ты, хотела добиться уважения? Получи и распишись… Смалодушничала ты, Алина. Такому, как Волошин, нужно сразу было говорить, кто твой муж.

Муж… Как бы этот теперь муж нас с Димой обоих не убил.

– Давай, детка. Отпускаю, но не рыпайся! Я тебя в один шаг догоню.

Убегать? Неееет… Теперь не дождется!

Разлепила веки и легко кивнула, давая ему добро.

Сегодня сценарий принял более крутой оборот, нежели в первую нашу с ним встречу. Сегодня он целиком сорвал всю мою сдержанность с резьбы. Не получится с ним по-хорошему. Я ненавижу по-плохому, но тут иначе никак… Его неадекватное поведение наталкивает только на одно. На грубость! Прямолинейности было достаточно в моих словах, но он не услышал меня. Ну или не захотел понять.

После недолгого раздумья и гляделок друг другу в глаза, он наконец-то отталкивается от стены одной рукой около моей головы и отстраняется от меня шаг за шагом, давая облегченно перевести дух.

Зарылась лицом в ладони и наклонила голову. Смех поднимался из глубин, подбираясь к груди, подкатывая к горлу, перекатываясь и щекотно играясь во рту, но в конечном итоге легкий, тихий, еле шелестящий вырывался наружу.

Как неподвижная статуя стояла и вполголоса злорадно смеялась, вибрируя всем телом. В один момент руки повисли тяжелыми канатами вдоль туловища, которое наливалось свинцом, пригвождая к месту, а голова наконец-таки поднялась, чтобы подарить парню напротив пренебрежительный взгляд исподлобья.

Не нравится… Не нравится то, что видит во мне. Скрестил руки на груди, широко расставил ноги, смотрит яростно мне в глаза, играя желваками.

– Жаль… – скривила губы, да и сама вся съежилась, словно съела лимон. – Жаль, что нельзя к тебе подойти и ударить больно… – не отрывая от него своих глаз, хохотнула и насмешливо заломила бровь, выражая к нему свое презрение. – Ударить по роже твоей наглой! Оборзевшей!

– Ну ты попробуй, – гадко растянулись его губы. – Может и получится. А может, после этого уже не выпущу из своих рук.

От услышанного захохотала, заливаясь и прикрывая глаза.

– Госпооди. Какой же ты… – сквозь смех постаралась выдавить.

– Какой? – с ледяной усмешкой.

– Тупоголовый богатенький идиот, – медленно начала я голосом, полным гнева. – Почему такие, как ты, не понимают с первого раза? – обратилась к парню, который качнулся на меня и прищурил глаза, тем самым предупреждая, чтобы я закрыла свой рот. – Почему до тебя не дошло, когда я тебе в первый же день нашего знакомства сказала: не подходи ко мне так близко! Не трогай меня! У меня есть любимый муж! У меня есть семья! Что из этого тебе непонятно?

– Так где же он? Где твой муженек? – не удержавшись, прорычал и развел руки в стороны, словно являл себя всему миру.

– А тебя это должно касаться? – завопила я. – Я беременна! – показала на свой живот. – Я не девка с ветром в голове! Я не нагуляла своего ребенка! Я не трахаюсь ни с кем за деньги, чертов ты мудак! Я не та, которую садят на свою должность, потому что она раздвигает ноги перед начальством! Ты сволочь! – орала изо всех сил, на что была способна, и садила свой голос. – Ты решил, что имеешь право вот так меня дергать? Так со мной обращаться? Мало того, что так разговариваешь, так теперь и руки в ход пошли?!