С. Б. Окунь исходил из того, что определяющим фактором внутренней политики самодержавия того времени было «наличие противоречий между развивающимся новым капиталистическим способом производства и господствующей крепостной системой». Окунь постарался учесть все особенности политической обстановки, вынудившей царизм встать на путь реформ. Причин этому он видел две. Первая – это боязнь повторения Французской революции, при этом царизм, по мнению Окуня, был не прочь воспользоваться некоторыми идеями Французской революции. Вторая причина заключалась в самих обстоятельствах прихода к власти Александра I, поставивших императора в сильную зависимость от участников заговора и, прежде всего, П. А. Палена и П. А. Зубова. Исходя из этого, он выделял не два, а три политических лагеря в правительственных верхах страны: руководителей антипавловского заговора (Палена и Зубова), «екатерининских вельмож» (братьев Воронцовых) и «молодых друзей» (Строганова и др.). Первые, по его мнению, добивались лишь власти от имени монарха. Вторые стремились получить определенные гарантии от возможной тирании монарха, используя Сенат, и в целях «сохранения господства ограниченной дворянской верхушки». Третьи пытались, используя ряд идей идеологии Просвещения, провести ряд мероприятий, связанных с реорганизацией структуры государственного управления с целью сохранения господства всего дворянства, как класса.

Совершенно по-новому рассматривал С. Б. Окунь личность Александра I, который на взгляд ученого, играл несомненно самостоятельную роль. Это был хитрый и умный политик, рядившийся в тогу показного либерализма, а на самом деле преследовавший цель добиться всемерного укрепления своей абсолютной власти. В реформах начала XIX в. ярко проявился внешний показной либерализм, который лишь прикрывал реакционную сущность внутренней политики царизма.^[56]

Однако, концепция С. Б. Окуня оставалась противоречивой. С одной стороны, показной либерализм, с другой – серьезное желание извлечь уроки из Французской революции, чтобы предотвратить революцию русскую. Видимо, сам историк чувствовал это противоречие и попытался устранить его в последующих изданиях своих лекций.

Позже он еще больше развил идею о влиянии дворцового переворота на внутриполитическую деятельность Александра и неискренности его либеральных устремлений. Представляется очень важной идея С. Б. Окуня связать попытки преобразований начала XIX в. с особенностями царствования Павла I, которые заключались в более резком проявлении «относительной самостоятельности самодержавной власти», выразившейся в предельной централизации государственного аппарата, усилении роли бюрократии, что должно было привести к полной концентрации в руках Павла I всей полноты власти. Дворянская верхушка восприняла это как удар по своим сословным интересам. Как результат – дворцовый переворот против Павла. Александр I видел свою основную задачу в том, чтобы продолжить процесс укрепления абсолютизма, активно проводившийся его отцом. Однако ему пришлось учитывать сложившуюся обстановку и пойти на ряд уступок сановной оппозиции, чтобы выиграть время (указ Сенату 5 июня 1801 года). С этой целью он использовал Негласный Комитет, который сыграл роль своего рода заслона в борьбе с сановной фрондой. При этом и сами «молодые друзья» в новой концепции С. Б. Окуня, составляли часть этой самой фронды. Александр искусно столкнул две группировки друг с другом, при этом концентрируя все нити управления в своих руках. Постепенно он сумел избавиться от тех и других, а затем повернул в сторону откровенной реакции.^[57]

Концепция «заигрывания с либерализмом» была преобладающей в исторической науке на протяжении нескольких десятилетий и нашла отражение на страницах всех официальных изданий того времени.

В одной из последних статей С. Б. Окунь несколько смягчил свою позицию, подчеркнув, что в демагогической в целом политике «заигрывания с либерализмом» было и нечто прогрессивное. Заключалось оно не в кардинальных изменениях, а в определенном «движении вперед в буржуазном направлении».^[58]

Одновременно получил развитие и другой подход в освещении событий начала XIX в., восходивший к трудам А. Н. Пыпина. В начале 1924 г. вышла из печати книга А. Е. Преснякова «Александр I». Это было глубокое исследование, в основе которого лежало тщательное изучение уже введенных в научный оборот источников.^[59] Исходной позицией для А. Е. Преснякова послужила идея назревших преобразований в начале XIX в., продиктованных социально-экономическим развитием страны. Далее автор настаивает на относительной самостоятельности самодержавия. Развитие в недрах старого режима новых буржуазных элементов ставило монархическую власть в противоречие с традициями безусловного классового господства дворянства. Павел I лишь попытался выйти из положения («дворянство через правительство управляет страной»), но он только расшатал корни самодержавия, не дав ему никакой другой опоры. Дворцовый переворот привел к усилению «дворянского конституционализма», в котором существовало два течения, представленные «екатерининскими стариками» и «молодыми друзьями». В представлении А. Е. Преснякова «старики» стремились «связать верховную власть «основными» законами дворянского господства под активным контролем Сената, избираемого из состава не столько вообще дворянства, сколько его вельможных слоев – правящих групп высшей дворянской бюрократии». Подобный конституционализм Пресняков оценивал как глубоко консервативный, т. к. он преследовал цель закрепить «преобладание дворянства над государственной властью». Члены Негласного Комитета тоже придерживались конституционных воззрений, но их конституционализм был другого плана. «Молодые друзья» стремились организовать работу верховной власти «не ослабляя ее самостоятельности в деле необходимых преобразований вне тормозов дворянского консерватизма, но в то же время с гарантией постепенности и умеренности реформ». Их мысль неизбежно наталкивалась на отрицание основ крепостничества и самодержавия и требовала перехода к буржуазному порядку и конституционному строю. Однако такие воззрения, полностью отвечавшие потребностям страны, в условиях крепостного строя практически не имели общественной опоры. Поэтому в этих условиях реформаторы были вынуждены с первых шагов практической деятельности приспосабливать свои проекты к настроениям господствующего класса. В результате единственной реформой, получившей осуществление, оказалось преобразование центрального управления с целью усиления самодержавной власти.

Самого же Александра I А. Е. Пресняков оценивал как идеолога-утописта, пытавшегося провести в жизнь выработанную им теорию «о законно-свободных учреждениях» как норме политического строя, предохраняющих мирное развитие страны как от революционных потрясений, так и от правительственного деспотизма. Коренная утопичность этой теории привела императора к полному разрыву с русской действительностью.

Исключительно важной и ценной представляется идея А. Е. Преснякова о невозможности проведения в начале XIX в. преобразований социально-экономической сферы в связи с незрелостью объективных предпосылок в стране. Крепостное хозяйство еще имело, по мнению автора, «крепкую объективную основу». Ему принадлежала ведущая роль в экономике, в колонизации малонаселенных областей, помещики оставались социальной опорой верховной власти. Самодержавие в правление Александра I как бы попыталось забежать вперед, но ничего не смогло сделать, оставив страну в прежнем политическом и экономическом положении.

Концепцию А. Е. Преснякова творчески развил А. В. Предтеченский. В 1957 г. он выпустил в свет монографию «Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в.», до сих пор остающуюся одним из самых обстоятельных исследований внутриполитической жизни России начала XIX в. Главной задачей автор считал раскрытие причин неотвратимого перехода верховной власти к политике преобразований. Основная причина насущной потребности реформ заключалась в том, что «наиболее дальновидным представителям дворянства казалось невозможным для удержания власти в своих руках в обстановке обостряющейся классовой борьбы и экономических изменений оставлять в неприкосновенном виде существующие социально-экономические отношения и организацию аппарата управления». Поэтому правительство Александра I «обнаружило понимание того, что путь приспособления форм государственного управления и социально-экономических отношений к изменившимся внутренним условиям и изменившейся международной обстановке есть единственное средство удержать власть в руках господствующего класса».

Таким образом, в концепции Предтеченского Александр I предстает дальновидным реформатором, убежденным в необходимости пойти на частичные уступки, причем сознательные, новым развивающимся буржуазным отношениям с целью предотвратить повторение событий Французской революции в России. По его мнению, Александр I и члены Негласного Комитета действовали как единомышленники и являлись инициаторами всех реформ. Автор рассматривал подготовку реформ вне всякой связи с дворцовым переворотом в марте 1801 г., что, пожалуй, являлось существенным недостатком его построений. А. В. Предтеченский отказался от традиционного противопоставления «екатерининских стариков» и «молодых друзей», но зато ввел в конкретную историю подготовки реформ группировку откровенных реакционеров, о существовании которой упоминал еще Н. К. Шильдер. Именно сопротивление представителей господствующего класса, выразителями которого стала эта группа вельмож, по мнению ученого, послужило причиной неудачи реформ. Александр I, видя это сопротивление, постепенно отказался от попыток продолжить реформы и взял курс на дальнейшую централизацию и бюрократизацию правительственного аппарата. При этом, если А. Е. Пресняков рассматривал реформу управления как создание средств для более успешного проведения реформ, то А. В. Предтеченский – как альтернативу всей политики реформ.^[60]

Итак, к середине 1960-х годов в исторической науке сложилось две концепции, по-разному объяснявшие события начала XIX в. Первую – условно можно охарактеризовать как концепцию «заигрывания самодержавия с либерализмом», наиболее яркий представитель которой С. Б. Окунь, вслед за В. И. Лениным, считал попытки реформ начала XIX в. насквозь фальшивыми, вызванными исключительно внешними обстоятельствами и заранее обреченными на провал. К сторонникам этой концепции относится и академик М. В. Нечкина и, с определенной долей условности, академик Н. М. Дружинин (его позиция по поводу «показного либерализма» Александра I была более мягкой, допускающей эволюцию самодержавия в сторону буржуазной монархии). Вторую концепцию условно можно охарактеризовать как концепцию приспособления государственной власти к новым развивающимся буржуазным отношениям. Ее сторонники считали главной причиной реформ осознание передовой частью общества вместе с императором Александром I необходимости реформ. Причины неудачи задуманных реформ виделись в сопротивлении господствующего класса и неспособности или нежелании правительства опереться на другие, более широкие слои населения. Помимо А. В. Предтеченского к сторонникам этой концепции следует отнести, из историков 60-70-х гг., С. С. Ланду^[61].

В целом же в 1960-е и, особенно, в 1970-е гг. проблема поиска и анализа предпосылок реформ начала XIX в. не особенно интересовала историков, специализировавшихся на изучении истории России 1-й половины XIX в. Положение изменилось в 1980-е гг., когда встал вопрос о необходимости реформирования самой советской системы. В поисках аналогий взгляд исследователей волей-неволей обращался к событиям начала XIX в., причем события эти рассматривались в ракурсе возможности и реальности реализации реформаторской альтернативы в то время.

Из серьезных исследований, посвященных этой проблематике, можно отметить работы Н. В. Минаевой, С. В. Мироненко и М. М. Сафонова.

Н. В. Минаева и С. В. Мироненко по сути выступили продолжателями линии, намеченной в трудах А. Н. Пыпина, А. Е. Преснякова и А. В. Предтеченского, рассматривая попытки реформ начала XIX в. как сознательный, хотя и вынужденный выбор правительства с целью приспособления устаревшей политической системы к новым общественным отношениям. Оба исследователя рассматривали проекты государственных реформ при Александре I (Жалованную Грамоту российскому народу 1801 г., проект М. М. Сперанского 1809 г., Уставную грамоту 1818–1820 гг.) как проекты конституционные, направленные на модернизацию государственного строя и политической системы России, предотвращение возможной революции. Все три проекта должны были привести к превращению России из абсолютной монархии в конституционную. Успеху этих реформ помешало сопротивление подавляющей части консервативно настроенного дворянства и недостаточная решимость довести начатое до конца у самого императора. Однако в трудах этих ученых конкретная борьба вокруг реформ начала столетия затрагивается лишь отчасти, т. к. они ставили перед собой другие задачи. Исследование Н. В. Минаевой было посвящено более широкой теме истории общественно-политической мысли 1-й четверти XIX в.^[62], а в центре внимания С. В. Мироненко находилась политическая борьба вокруг проектов М. М. Сперанского и Уставной грамоты 1818–1820 гг.^[63]

Зато исследование М. М. Сафонова посвящено как раз периоду первых лет царствования Александра I и является, пожалуй, наиболее обстоятельной из всех работ, посвященных этому времени. Автор обработал огромный фактический материал, ввел в научный оборот неизвестные ранее источники. Являясь учеником С. Б. Окуня, М. М. Сафонов использовал и ряд идей сторонников концепции «приспособления». В результате ему удалось создать оригинальную концепцию, объясняющую причины, характер и результаты реформ начала XIX в. По мнению М. М. Сафонова, реформы непосредственно вытекали из предшествующего развития России, особенно из времен павловского царствования. Главной причиной перехода верховной власти к политике реформ он считал невозможность правительства старыми методами решить накопившиеся проблемы. Из конкретных причин выделяются две. Первая – это развитие просветительской идеологии, определенное влияние которой испытывал Александр I, мечтавший «отделать фасад абсолютизма на европейский манер» и считавший, что проведение в жизнь наиболее умеренных идей Просвещения предотвратит государство от потрясений как сверху, так и снизу. Вторая – это дворцовый переворот 11 марта 1801 г., вызвавший рост ограничительных настроений среди вельможной аристократии.