Она, безусловно, была великой женщиной, удивительной и необычайной – в этом уверены ее сторонники. Это признают даже ее непримиримые противники. Вот только великой она была, по их мнению, в разных областях: одни чтут ее как замечательного философа, писателя и мыслителя, общественную деятельницу и просветительницу, другие считают Блаватскую уникальной авантюристкой, фокусницей и одной из величайших обманщиц в истории, выдумавшей ради прославления своего имени целое учение – теософию. Третьи же, самые верные ее последователи, уверены, что Блаватской было открыто высшее знание, и вся жизнь ее была отдана тому, чтобы донести людям ранее неизвестное.
Поэтому все ее биографии словно написаны о разных людях: в них совпадают только имена, некоторые даты и города, а все остальное может не иметь между собою ничего общего. Каждый из биографов считает своим долгом опровергнуть предшественников, обвинив их в предвзятости, излишней фантазии, а то и просто в клевете, и сам сочиняет новые легенды о своей героине. Так, слой за слоем, образ Блаватской покрывался то позолотой, то копотью, и в итоге ее истинное лицо давно скрылось под многочисленными покровами, приподнять которые еще предстоит будущим ее исследователям…
Елена Петровна Блаватская происходила из весьма примечательной семьи: по материнской линии она была потомком князей Долгоруких, возводящих свой род к святому князю Михаилу Черниговскому. Ее прадед, князь Павел Васильевич Долгорукий, генерал и масон, женился на Генриетте де Бандре дю Плесси, дочери сподвижника Суворова. Их дочь Елена Павловна была одной из образованнейших женщин своего времени: знала пять языков, прекрасно рисовала, занималась естественными науками, археологией и этнографией, состояла в переписке с виднейшими европейскими учеными. Она была замужем за крупным государственным чиновником, столбовым дворянином Андреем Михайловичем Фадеевым. Их старшая дочь, вышедшая замуж за артиллерийского офицера Петра Алексеевича Гана, была известной писательницей: под псевдонимом «Зенеида Р-ва» Елена Андреевна Ган издала несколько повестей и романов, пользовавшихся большой популярностью. Благосклонная критика даже назвала ее «русской Жорж Санд».
Род Ганов многие почитатели Блаватской возводят к мекленбургским графам фон Ган, потомкам Каролингов, однако никаких доказательств этому не найдено: скорее всего, предки ее отца были эстляндскими дворянами.
Брак Елены Фадеевой и Петра Гана был неудачным: слишком разными были характеры и устремления супругов, к тому же избалованная в богатом отеческом доме Елена Андреевна тяжело переживала относительную бедность своего положения офицерской жены. Лишь рождение одного за другим троих детей как-то примирило ее с замужеством: детей оба родителя обожали.
Старшая дочь Елена родилась в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) в ночь на 31 июля (12 августа) 1831 года. Через четыре года в Одессе появилась на свет ее сестра Вера, а еще через пять лет в Саратове – брат Леонид.
По долгу военной службы семье Ганов приходилось постоянно мотаться по провинциальным гарнизонам, где Елена (или Лёля, как звали ее в семье) немедленно заводила себе друзей среди подчиненных отца. Ее родственники вспоминали, что солдаты выучили девочку не только ездить верхом и готовить на костре, но и разговаривать «простонародным» языком: использовать крепкие словечки Елена Петровна не гнушалась до самой старости.
Ее мать, женщина утонченная и романтическая, больше всего хотела дать своим детям «фундаментально хорошее образование», для чего к девочкам были приставлены гувернантки – француженка и англичанка, им давали уроки танцев и музыки, выписывали лучшие книги и учебники. Но сама Елена Андреевна, унаследовавшая от матери неординарную натуру и многообразные таланты, среди полковой жизни не могла найти иного выхода переполнявшим ее чувствам, кроме литературы, а обремененная тремя детьми, могла писать только по ночам, когда дети спят. Такой напряженный образ жизни быстро подорвал ее и без того слабое здоровье, и в 1842 году, всего двадцати восьми лет от роду, она скончалась от скоротечной чахотки.
Заботу о детях взяли на себя бабушка и дедушка Фадеевы, жившие тогда в Саратове. Елена Павловна сама занималась образованием и воспитанием внуков, а ее библиотека и особенно кабинет, полный чучел животных и ботанических рисунков, стал любимым местом для их игр.
С детских лет Лёля обращала на себя внимание не только ранним развитием ума и общей одаренностью, но и определенными странностями поведения. Ее тетка, Надежда Андреевна Фадеева, вспоминала: «С раннего детства Елена отличалась от обыкновенных детей. Очень живая, невероятно одаренная, полная юмора и отваги, она удивляла всех своим своеволием и решительностью поведения… Ее беспокойный и очень нервный темперамент, ее неразумное тяготение к умершим и в то же время страх перед ними, ее страстная любовь и любопытство в отношении всего неизвестного, скрытого, необыкновенного, фантастического и, более всего, ее стремление к независимости и свободе, которое никто и ничто не могли обуздать, – все это, соединенное с необычайно богатым воображением и исключительной чувствительностью, показывало, что ее воспитателям надо применять к ней особые методы воспитания». Кроме такого необычного характера, Лёля страдала лунатизмом, галлюцинациями, слышала голоса, разговаривала с деревьями, а главное – постоянно видела загадочного индуса в белой чалме, который будто бы защищал ее от опасностей: например, когда тринадцатилетняя Лёля упала с лошади, запутавшись в стременах, то, по ее воспоминаниям, ей казалось, что чьи-то невидимые руки держали ее, оберегая, пока лошадь не остановилась. Из всех книг своей бабушки Лёля отдавала предпочтение томам по средневековому оккультизму и мистическим практикам. В своем дневнике Лёля записала: «Счастье женщины – в обретении власти над потусторонними силами. Любовь всего лишь кошмарный сон».
В 1847 году семья Фадеевых перебралась из Саратова в Тифлис. Здесь Лёля стала настоящей светской львицей: она завела множество знакомств, бывала на балах, посещала вечеринки. Елена выросла в хорошенькую, грациозную, остроумную девушку, любящую шутки и веселье. И в то же время она очень выделялась среди тамошней молодежи: «Как ребенок, как молодая девушка, как женщина она всегда была настолько выше окружающей ее среды, что никогда не могла быть оцененной по достоинству, – писала Н.А. Фадеева. – Необыкновенное богатство ее умственных способностей, тонкость и быстрота ее мысли, изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соединенный с характером рыцарским, прямым, энергичным и открытым – вот что поднимало ее так высоко над уровнем обыкновенного человеческого общества и не могло не привлекать к ней общего внимания, следовательно, и зависти, и вражды всех, кто в своем ничтожестве не выносил блеска и даров этой поистине удивительной натуры».
В июле 1848 года Елена скоропалительно вышла замуж: ее супругом стал чиновник Никифор Владимирович Блаватский, человек намного старше ее (биографы указывают его возраст от сорока двух до семидесяти лет), вскоре назначенный вице-губернатором Еревана. Как говорят, от исполнения супружеского долга Елена успешно уклонялась, а через три месяца и вовсе сбежала от надоевшего супруга обратно в дом деда. По всей видимости, брак нужен ей был только ради обретения свободы: с выписанным от супруга разрешением она могла свободно передвигаться по миру, тогда как незамужней это было гораздо труднее.
Весьма недовольный скорым разрывом внучки с мужем Андрей Михайлович отправил Елену в сопровождении слуг к отцу – но в грузинском порту Поти она ночью сбежала от сопровождающих, села на пароход и уплыла в Константинополь, а оттуда в Египет, Грецию и на Балканы.
Следующие несколько лет Блаватская провела в постоянных путешествиях – сейчас уже весьма затруднительно установить, где именно она была и чем занималась. Одни пишут, что в Константинополе она поступила в цирк наездницей и там же научилась у фокусника его трюкам, а потом будто бы вышла замуж (хотя развод с Блаватским так и не был оформлен) за оперного певца родом из Венгрии Агарди Митровича, затем перебралась в Англию, где вроде бы снова вступила в брак, а оттуда уехала в Америку. Другие утверждают, что в Египте Блаватская училась древней магии у старого копта, в Европе училась музыке, и даже ради заработка дала несколько концертов под псевдонимом Мадам Лаура. Когда же она оказалась в Англии, у нее произошла важнейшая встреча, имевшая влияние на всю ее дальнейшую жизнь: в Лондоне в день своего двадцатилетия она наяву встретила Учителя – того самого индийца в чалме, который так часто являлся ей в детстве. Индус, которого звали Махатма Морья, сопровождал в Лондон индийских принцев – в разговоре он поведал Елене Петровне о ее великом предназначении: после обучения тайным знаниям в Тибете она должна была основать Теософское общество, которое призвано нести людям свет истины.
Однако Блаватская не сразу отправилась в Тибет – сначала она предпочла побывать в Новом Свете: отплыв в Канаду, она пропутешествовала до Центральной Америки, а оттуда через Вест-Индию и мыс Доброй Надежды добралась до острова Цейлон и берегов Индии. Деньги ей высылал отец, который единственный из всей семьи знал, где находится его дочь. В этот раз ей не удалось добраться до Тибета, два года прошли в путешествиях по Индостану. Она изучала древние языки и священные тексты, труды великих мудрецов и монашеские практики. Вернувшись через Сингапур в Англию, где Елена Петровна снова встретила своего Учителя, она затем вновь оказалась в Северной Америке, вместе с переселенцами добравшись из Нью-Йорка до Сан-Франциско, откуда через Японию в очередной раз добралась до Индии. Подобные путешествия, на первый взгляд не имевшие ни цели, ни причин, на много лет стали ее образом жизни. По словам соратников, ее гнала вперед неутолимая жажда знаний, детское неуемное любопытство и стремление познакомиться с тайными знаниями самых разных народов. Противники же считали, что она просто нигде не может ужиться.
В 1855 году ей, наконец, удалось попасть на Тибет: по рассказам последователей, там она провела несколько лет, обучаясь у махатм (то есть учителей) тайным эзотерическим знаниям. По словам самой Блаватской, под их руководством она открыла в себе дар ясновидения и установила прочную нематериальную связь со своими учителями: отныне она могла беседовать с ними мысленно, а в случае необходимости махатмы посылали ей письма, падающие ей в руки прямо с потолка. Впрочем, в детали таинственного обучения она никогда не вдавалась, ссылаясь на принесенный обет молчания. Зато подробности своего путешествия по Индии Блаватская через несколько лет описала в серии очерков «Из пещер и дебрей Индостана», опубликованных под псевдонимом Радда-Бай в «Московских ведомостях». Литературный талант и оригинальность темы снискали очеркам огромную популярность; позднее некоторые из них были переведены на английский язык.
Из Индии Елена Петровна уехала в Европу, где, по воспоминаниям ее родных, сначала была ассистенткой у известного в те годы спирита Даниэля Юма (Хоума), прославившегося своим умением левитировать, успешно выступала с концертами и даже получила должность капельмейстера при дворе сербского короля Милана.
В самом конце 1858 года Елена Петровна неожиданно объявилась в России: под Рождество она появилась в доме у своей сестры, Веры Желиховской, а затем отправилась к родителям матери на Кавказ. Вместе с ней был маленький мальчик Юра – по документам он значился приемным, но злые языки до сих пор не устают повторять, что это был незаконнорожденный сын самой Блаватской, причем в его отцы записывают кого угодно – от неизвестного индийского йога до принца Эмиля фон Сайн Витгенштейна, знавшего Елену Петровну и очень уважавшего ее таланты. Он умер через несколько лет в Киеве. Блаватская писала, что с его смертью «потеряла все, что мне было дороже всего на свете, и чуть не лишилась рассудка». В Пскове, а позднее и в Петербурге, Блаватская без стеснения демонстрировала свои силы как медиум и спирит – давала сеансы, показывала «феномены», то есть необъяснимые чудеса, и говорила о своей необыкновенной силе. Желиховская в своих воспоминаниях о сестре писала: «Ее окружали постоянные стуки и постоянные движения, происхождение и значение которых она тогда еще не умела объяснить. «Сама не знаю, что за напасть такая! – говорила она. – Пристала ко мне какая-то сила, из Америки я ее вывезла. Мало того, что кругом меня все стучит и звенит, но вещи движутся, подымаются без толку и надобности… Да и, кроме того, осмысленные проявления выказывает: в разговоры стуками мешается и на вопросы отвечает, и даже мысли угадывает. Чертовщина какая-то!» Такие же сеансы она проводила и в Тифлисе, надолго запомнившись жителям продемонстрированными чудесами. Она даже снова сошлась со своим законным мужем и некоторое время жила с ним под одной крышей. Сергей Витте вспоминал: «Хотя я был тогда еще мальчиком, помню ее в то время, когда она приехала в Тифлис; она была уже пожилой женщиной и не так лицом, как бурной жизнью. Лицо ее было чрезвычайно выразительно; видно было, что она была прежде очень красива, но со временем крайне располнела и ходила постоянно в капотах, мало занимаясь своей особой, а потому никакой привлекательности не имела… Она обладала такими громаднейшими голубыми глазами, каких я после никогда в моей жизни ни у кого не видел, и когда она начинала что-нибудь рассказывать… то эти глаза все время страшно искрились». По словам Витте, вскоре в Тифлисе оказался ее «второй муж» Агарди Митрович, который устроил своей беглой «супруге» такой скандал, что ей пришлось вместе с ним бежать с Кавказа в Киев.
Последователи же Блаватской утверждают, что во время странствований по Кавказу Блаватская переживала глубокий духовный кризис, который в итоге помог ей подняться на новый уровень знания. Надо сказать, что подобные противоположные точки зрения нередки в описаниях даже внешности Блаватской: одним она представлялась величественной женщиной с горящими глазами, царственной осанкой и очень красивыми руками, другим – неряшливой, обрюзгшей, с неправильными чертами лица. Впрочем, судя по воспоминаниям близких к ней людей, Елена Петровна и сама была личностью весьма противоречивой: в ней уживались детская наивность и необыкновенная мудрость, неопытность в житейских делах и умение выживать в любых условиях, необыкновенные познания в самых разных областях и в то же время странные пробелы в вещах, казалось бы, известных каждому. Ее соратники говорили, что у нее четыре разных почерка – меняющихся в зависимости от вопроса, о котором она писала, и даже ее стиль и знание языка менялось время от времени: некоторые страницы ее книг были написаны прекрасным английским языком, а другим требовалась серьезная правка, как стилистическая, так и орфографическая. Объяснения таким странностям никто дать так и не смог.
Из России Блаватская снова отправилась путешествовать, на это раз по Европе – в 1867 году Елена Петровна, по рассказам некоторых биографов, переодетая в мужское платье, участвовала на стороне гарибальдийцев в битве при Ментане – как известно, под Ментаной папские и французские войска разгромили армию Гарибальди, шедшую на Рим. Блаватскую, получившую несколько тяжелейших ран (в том числе, как утверждают, кинжальный удар в область сердца), сочли убитой и лишь позже достали из-под груды мертвых тел. Ко всеобщему удивлению, она невероятно быстро оправилась от ран. Подобные чудесные исцеления еще несколько раз случатся в ее жизни – сама она объясняла это чудесным вмешательством заботившихся о ней махатм, которые не давали ей умереть, пока она не исполнит своего великого предназначения.
О проекте
О подписке